– Сначала, Володя, нам надо лучше узнать друг друга.
– Вот и узнаем. Пошли ко мне, и через час, в натуре, все будет ясно.
– Но мы же с тобой встречаемся не только для этого?
– А для чего?
– Мне кажется, что нам просто интересно друг с другом. Правда, это вовсе не означает, что у нас возникнет когда-нибудь… нечто большее. Многие люди в конце концов испытывают друг к другу симпатию. Но нельзя же сразу… воплощать её в конкретные действия… Ты мне… нравишься… Мы с тобой можем пока просто дружить.
– Это как? – Вовчик от такого поворота событий был слегка озадачен.
– Ну, встречаться, там, разговаривать, обмениваться разными мыслями. Лучше понять, чем живет каждый из нас. И только если мы в самом деле увидим, что подходим друг другу… Только тогда… Быть может… Пожалуйста, Володя, не обижайся…
– Да нет. Мне чего? Типа того, что все ясно, – ответил Вовчик.
Он действительно не обижался и, в принципе, все понимал. Типа того, что у каждой девки имеются свои заморочки. Гетка, например, любила, чтобы ей дарили всякие мелочи. Не обязательно дорогие, но, как она объясняла, чтоб был знак внимания. Мы же, в конце концов, в одном коллективе работаем? Маракоша, напротив, с братков брать подарки принципиально отказывалась. Чего это я, рехнулась что ли, на своих же наваривать? Зато очень любила, чтоб слушали, если она что-то рассказывает. Вовчик, между прочим, никогда против этого не возражал. Пусть девка журчит, можно пока покурить, о чем-то таком подумать. Люська же со своей стороны требовала демонстративного уважения. Например, наливаешь, налей ей первой, а потом уж – себе. Не дай бог случайно толкнуть, обязательно приходится извиняться. Если садишься, то посмотри, а есть ли куда сесть Люське. Голова болела помнить все эти закидоны. Но с другой стороны, раз девка хочет, ну сделай, если, конечно, не очень обременительно. В общем, Вовчик, выйдя в тот же вечер на точку, огляделся вокруг, вздохнул, подозвал к себе пальцем тусующегося без дела Малька, помолчал для солидности секунд десять, чтобы Малек проникся, а затем велел ему слетать до метро – купить какую-нибудь книгу.
– Не понял, – сказал Малек, хлопая выпученными глазами.
– Ну – книгу. – Вовчик очертил пальцами воздух. – Такое, где с буквами.
– Зачем тебе книга?
– Читать буду, – цыкнув слюной, сказал Вовчик.
– Ага… А какую?
– Ну, там что-нибудь – про ментов или чтоб – с девками…
Книгу Малек притаранил минут через двадцать. Он, по-видимому, решил, что Вовчику это нужно для какого-то хитрого предприятия. Не будет же он в самом деле её читать? А потому, когда Вовчик, не глядя, сунул томик в наплечную сумку и побрел, чуть пришаркивая подошвами, чтобы совершить вечерний обход, он в свою очередь также цыкнул слюной и подозвал пальцем Зиппера.
– Видел? – спросил он, кивая на Вовчика, удаляющегося по направлению к магазину.
– Видел, – ответил Зиппер, пока не очень-то понимая.
– Ну вот, если видел, то – сделай выводы…
А чтобы Зиппер лучше запомнил начальственное поучение, Малек дал ему не слишком сильный, но все-таки звонкий и чувствительный подзатыльник.
Книгу Вовчик осилил примерно дня за четыре. Называлась она «Порыв любви», но никакого порыва и никакой любви он там не обнаружил. Просто какой-то хмырь, имеющий, между прочим, виллу и океанскую яхту, уговаривал девку, чтобы она с ним один-единственный раз перечтыкалась. Триста с лишним страниц продолжалась эта морока. Почему нельзя было отдраить её немедленно, Вовчик так и не понял. Хмырь, который с виллой и яхтой, был вообще какой-то присыпанный. Чего он, скажем, целых полгода впаривал девке всякую лажу? Нельзя так с девками, девки тоже требуют своего уважения. Ты ей прямо скажи – чего, а она уж тогда ответит, почем это стоит.
Здесь, Вовчик явно чего-то недопонимал. И точно так же не понимал он, зачем Лерке гробить пять лет в педагогическом институте. Пять лет переламываться, а – бабки, какие он заколачивает за один вечер. Смешно сказать, даже квартиры своей у девки ещё не было. Жила с родителями, где-то на самом краю города. Это – здоровая девка, которой мужиков надо к себе водить два раза в сутки.
Вовчик неоднократно предлагал устроить её на нормальное место. В ларек, например, к Мормышке, или, может быть, даже в какую-нибудь свободную торговую точку. Вон, Бумбе, скажем, нужна девка на сигаретный киоск. Будешь брать у него же, у Бумбы, левую перефасовку, а потом втюхивать её чувакам как «Честерфилд» или «Мальборо». Раскрутишься понемногу, сначала – комнату, затем на квартиру надыбаешь. И налог тебе установят, скорее всего, гуманный. Это уж я пару слов шепну кому надо.
Лерка слушала его с интересом, но неизменно отказывалась. Объясняла, что нет у неё склонности ни к торговле, ни к коммерции вообще.
– Пойми, Володя, я в самом деле хочу сделать в жизни что-нибудь стоящее. А так – простоишь в ларьке, и годы незаметно уйдут один за другим.
Лерка поднимала глаза на Вовчика и примирительно улыбалась. Чувствовалось, что она действительно не хочет его обидеть. Вовчик, конечно, вздыхал, но, в общем-то, что возьмешь с бестолковой девки? Жалко её, конечно, так ведь и пропадет, но ничего не поделаешь.
Он при этом тоже смотрел Лерке в глаза, и у него вдруг странно, будто уколотое, дергалось сердце.
– Ладно, не хочешь – не надо, – говорил он и безнадежно махал рукой.
А Лерка сияла, точно от комплимента, и горячими крепкими пальцами брала его за запястье.
– Володя, не будем больше об этом. Мне с тобой и так хорошо…
5
В общем, потратил он на неё целый месяц. Прочел две книги, сходил на концерт, три раза побывал в каких-то музеях. Однажды Лерка его даже в театр затащила. Елы-палы, спектакль по Чехову, как будто в школе всей этой мутоты было мало. Встречались они теперь почти каждый день. Сидели в кафе, болтались по городу, бродили в пустынных, с вощеным паркетом картинных залах.
Правда, время от времени Вовчика охватывала досада. Сколько можно? Это вместо того, чтобы культурно отдыхать у него на квартире. Зачем смотреть на нарисованных девок, если есть настоящие? Какого хрена платить за то, от чего потом целый день сводит челюсти?
