Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Да, это была она. Несомненно, это была она. Ладное тело бывшей спортсменки, покрытые красным лаком ногти на пальцах чутких рук, короткие светлые волосы, закрывающие лоб до бровей, нежные плечи; не потерявшие форму груди с длинными сосками (я любил целовать эти соски, и они набухали и твердели под моими губами…); красивые бедра; небольшая родинка на бедре (ее мне тоже нравилось целовать…) Это была она, Марина, та женщина, с которой мы ругались и мирились, которая иногда терпеть не могла меня, но все-таки временами звала к себе; та женщина с постоянной едва уловимой насмешкой в голосе, к которой я порой приходил и пытался излить душу. Она никогда не слушала меня, она закрывала глаза и курила, сидя в кресле, она ставила передо мной чашку с чаем и клубничное варенье, и улыбалась, и потягивалась всем телом, глядя на экран телевизора, и медленно развязывала пояс халата.
Она была страстной и ненасытной, она стонала, вжимаясь затылком в подушку и царапая мои плечи своими лакированными ногтями, она быстро дышала и кусала бледные губы, и в приглушенном свете висящего над постелью бра я видел ее полузакрытые глаза…
А наутро все повторялось снова, только уже без включенного бра, а потом мы вместе пили чай и она начинала злиться и осыпать меня холодным дождем несправедливых слов. Я хлопал дверью и уходил, но наступала весна, и наступало лето, и осень, и зима – и она вновь звонила мне… или я звонил ей. И снова и снова возобновлялись наши сладко-горькие встречи. Мы вполне могли обходиться друг без друга, и обходились друг без друга, но иногда нас тянуло навстречу, как куски магнита, как ночных путников к костру…
И что же случилось теперь? Ее знакомое и такое обольстительное тело неподвижно лежало в пятне света, и всегда насмешливые или злые глаза сейчас были просто двумя малахитовыми камнями, украшающими застывшую маску бесстрастного, но все равно очаровательного лица. Кто такие эти остальные восемь человек, я не знал. Я никогда раньше не встречал их. Разве что где-нибудь в толпе?
Неподвижные тела не наводили, однако, на мысль о смерти; скорее, они были похожи на поверженные статуи, на манекены с мельчайшими анатомическими подробностями живых людей, которые кто-то убрал из витрины неведомого магазина и перенес сюда, на безбрежную равнину, сотворенную в тихом уголке Вселенной с целью, мне пока неизвестной.
«Пора», – вновь сказал кто-то внутри меня, и я взял лопату наперевес, потом вонзил ее в податливый рыхлый песок у ног ближайшего ко мне тела женщины со шрамом, и несколькими движениями вырыл яму. Все мои действия были отработаны до автоматизма, словно я совершал их уже не одну тысячу раз и прекрасно знал свое дело. Я чувствовал, что мои безмолвные собратья по ремеслу сейчас заняты тем же, чем и я. Нагнувшись, я обхватил ладонью холодные ступни женщины, без труда стащил ее вниз и быстро заровнял могилу. И перешел к следующему телу.
Мне была неприятна моя работа, я бы с радостью отказался от нее, но не мог; я знал, что предназначен именно для этой работы. С тяжелым сердцем я укрыл песком последнее тело – тело Марины, и вновь застыл истуканом, воткнув лопату в песок. Как и другие. Внутренний, но не мой голос молчал. На дне сердца тяжело колыхались горечь и грусть, постоянные горечь и грусть, они вечно жили во мне, и не было у меня никакой надежды на перемены.
Где же я очутился? В месте, где воплощается что-то из того неосознанного, о чем я не ведаю, но что существует, живет в глубинах моего собственного «я»? Неужели где-то во Вселенной есть и другие мы, неужели наши сущности разбросаны по разным мирам? Но разве могут быть сущностями эти манекены, не мертвые, но и не живые? И почему их именно девять, и почему это именно они, а не другие?…
Наверное, есть вопросы, на которые просто нет ответов. «Происходит именно так, потому что происходит именно так»… (Правильно, Сю?) И, возможно, смешны и бессмысленны наши попытки разложить всю Вселенную по полочкам, классифицировать, систематизировать все и вся, добраться до каждого винтика и выяснить его назначение. Подход, применимый к велосипеду, не применим к Вселенной; она есть нечто более сложное, чем сумма составляющих ее частиц и слоев бытия. Мы не можем представить и объяснить ее, хотя и являемся ее частью, как не может представить и уяснить себе наше тело, душу и что-то еще ноготь на мизинце нашей правой ноги.
И все-таки меня не устраивал такой ответ. Вернее, отсутствие ответа. Трудно, а порой и просто невозможно переломить себя, заставить себя отказаться от внушаемых с детства представлений. Я продолжал размышлять, но мысли мои путались, застывали, как вмерзшие в лед рыбы, и наконец все существо мое оцепенело, и я действительно превратился в кладбищенский памятник, общий для девяти могил, в этакую парковую скульптуру недавнего прошлого – девушку с веслом… то бишь мужчину с лопатой, одного из бесконечного ряда мужчин с лопатами, застывших под серым покровом того, что изображало здесь небеса.
Не знаю, сколько это длилось (и длилось ли или тоже застыло?), но вновь сгустились сумерки, и на песке возникли те же прямоугольные пятна.
«Срок настал», – сказал тот же незнакомый голос – и вновь они лежали передо мной, девять неподвижных тел, и я с горечью поднял лопату.
Все повторялось, все шло по кругу, с неуклонностью и неотвратимостью действий механизма, запущенного когда-то на вечные времена. Я раскапывал оказавшиеся пустыми вчерашние могилы (или и не могилы это были вовсе?), я сжимал своей огромной ладонью холодные ступни… тонкие детские ноги… ноги Марины… – и засыпал песком, и в потоке шуршащего песка исчезали застывшие глаза больших кукол из магазина «Взрослый мир»…
…Я знал, что мне суждено делать это много раз, и я делал и делал это много раз под команду чужого голоса, и застывал над могилами, и раскапывал могилы, и засыпал песком все те же застывшие глаза.
Но однажды закатный луч вонзился-таки в мое сердце, и прожег дыру в моем сердце, и горечь, перемешанная с грустью, хлынула из моего сердца. Я отшвырнул лопату, повернулся и побежал прочь от могил и темных фигур моих коллег, побежал по рыхлому песку, эадыхаясь и чувствуя, что наконец-то превращаюсь в себя.
