Харди замешкался на мгновение, но потом все-таки пожал ее. Ладонь дьявола была теплой и сухой, а рукопожатие крепким. Харди боялся, что она окажется липкой, так как терпеть этого не мог.
– Как мне тебя называть? – поинтересовался Харди.
– Можно просто Ник [30].
– Его «бессмертная душа» меня особо не волнует, – сказал юрист с прекрасной фамилией Читам [31]. – И что это за формулировка: «до конца времен»? Гораздо уместнее было бы написать «бессрочно».
– Имеется в виду вечно, – пояснил Ник. – Навсегда.
– Кхм, ну да, ну да. – Читам нахмурился. – Срок, конечно, немалый.
– Это мои стандартные условия. Да, срок серьезный, но и награда будет огромной, поэтому что касается платы… если честно, сэр, я думаю, что любой суд сочтет ее пустячной.
– Трудно определить рыночную стоимость бессмертной души, – кивая, заметил Читам. – Я вас понимаю. Но посмотрите еще вот здесь: «Изъятие может быть произведено в любой манере, которая удовлетворит Исполнителя». – Он с недоумением посмотрел на Харди. – Формулировка слишком размытая, Джозеф.
– Пусть так и останется, мистер Читам.
– Хорошо, хорошо. Но я все равно не уверен, что могу одобрить сроки действия контракта. – Над бровями у Ника засверкали искры, но адвокат этого не заметил, так как внимательно изучал потолок, словно надеялся прочитать там разгадку, как выбраться из тупиковой ситуации. Возможно, он и впрямь там что-то увидел, так как вскоре опустил глаза и мрачно проговорил: – А почему бы не заменить на тысячу лет?
Ник рассмеялся.
– Я прошу вечность, а вы предлагаете тысячу лет? – сказал он, а затем наклонился вперед. – Миллиард лет. Мое последнее предложение.
В итоге они сошлись на 250 000 лет, и Читам, судя по всему, остался доволен.
– Полагаю, вы захотите показать эти исправления вашим адвокатам? – спросил он.
– В этом нет необходимости, – ответил Ник, указывая большими пальцами обеих рук себе в грудь. – Я окончил юридический факультет Гарварда в 1735 году.
Пока секретарь готовил чистую копию договора, на столе возникла бутылка бренди.
Читам поинтересовался у Ника, что заставило его заняться изучением юриспруденции.
– Расходы на адвокатов просто сжирали меня заживо, – посетовал Ник. – Я уже тогда понял, что нужно держать нос по ветру, и вы не представляете, насколько это оказалось полезным.
Когда принесли экземпляры договора, Харди выпил бренди и без колебаний поставил свою подпись. Ник склонился над столом Читама, затем посмотрел на Харди и сверкнул одним глазом.
– Не волнуйся, Джо, – сказал он, – я знаю, как сделать так, чтобы и сотня тысяч лет показалась тебе вечностью. – Он подписал все три экземпляра договора, распрямил спину и добавил: – Пора приступать к делу. Как насчет завтрашнего дня? Давайте встретимся за ланчем.
Они назначили встречу в китайском ресторанчике, чтобы попробовать местные дим-самы. Каждый сложил около себя с полдюжины маленьких тарелок, которые привезла им на тележке официантка, и выпили полчайника чая.
– Думаю, тебе интересно знать, как мы все это устроим, – сказал Ник.
– Больше ни о чем и думать не могу.
– Самая простая вещь на свете. – Ник достал маленький пузырек со стеклянной пробкой и поставил его на стол. – С помощью концентрированной харизмы.
Харди взял пузырек, внимательно рассмотрел его, извлек пробку и понюхал горлышко.
– Только не расплескай содержимое, – предостерег его Ник. – Представь, что это духи стоимостью в тысячу долларов за унцию. Просто каждый день втирай немного себе в лицо.
Харди брызнул на себя несколько капель, но ничего не почувствовал.
– Как-то не впечатляет, – пробурчал он.
– Подожди немного, – сказал Ник и сложил руки на груди. – Это вещество очень трудно получить. Я собираю его везде, где только можно. Для этого отлично подходят собрания баптистов; иногда эссенции бывает так много, что она просачивается сквозь стены их молельных шатров. Немного эссенции можно собрать в салонах, торгующих подержанными автомобилями, на собраниях коммивояжеров и семинарах из серии «Как быстро разбогатеть на торговле недвижимостью». И, разумеется, каждый год я получаю изрядную порцию этой субстанции на церемонии вручения «Оскара». – Он пожал плечами. – Мне все равно приходится там бывать по долгу службы, так почему бы не совместить приятное с полезным?
– Кажется, я вас знаю, – сказал кто-то, и Харди, подняв глаза, увидел двух официанток, которые направлялись к их столику. Еще полчаса назад они обслуживали Джо и Ника, не обращая на них никакого внимания.
– Джозеф Харди! – воскликнула одна из них и поднесла руку ко рту. – Я голосовала за вас, Джо!
– Вы и еще три человека, – сказал Харди. Официантки рассмеялись, гораздо громче, чем того заслуживала шутка.
– А я не голосовала, – призналась другая, – но если бы вы снова баллотировались, непременно отдала бы за вас свой голос. Вот, возьмите, это за счет заведения. – Она поставила перед ним нечто наподобие пельмешек с мясом.
Вскоре об этом узнал весь ресторан. Владелец подошел к ним и порвал их счет, а другие посетители стали просить автограф. Ник откинулся на спинку стула и наблюдал за происходящим, а когда наступило временное затишье, тронул Харди за рукав:
– Тяжело быть в центре внимания?
– В смысле? А, Ник, конечно. Не хочешь попробовать этих пельмешек с острой горчицей?
– Боюсь, они слишком горячие для меня, Джозеф. Я сейчас уйду. Ты не увидишь меня в ближайшие пять лет. Встретимся во время праймериз.
– Это как? – Харди поставил автограф еще на одной салфетке и удивленно поднял глаза. – Ах, ну да, праймериз. Э-э… ты мне ничего больше не скажешь? Что я еще должен делать?
– Держаться своих принципов. Об остальном позабочусь я. – Он слегка нахмурился и еще раз взглянул на своего кандидата. – В следующий раз будь обычным простым Джо. И смени прическу. Я попробую договориться с парикмахером Дэна Куэйла.
Следующие пять лет пролетели словно сцены из фильма, снятого Фрэнком Капрой [32] по мотивам романа Горацио Олджера [33].
Джозеф «Зовите меня просто Джо» Харди вернулся в кампус, и сразу же на его занятия повалили студенты. За один семестр администрация колледжа дважды переводила его в аудиторию побольше. Студенты обожали его лекции и говорили, что он стал первым преподавателем, сделавшим экономику действительно интересной наукой. На лекциях часто раздавались аплодисменты.
Незнакомые люди подходили к нему на улице, чтобы пожать руку. Репортеры спрашивали его комментарии по поводу событий в мире политики. Они говорили, что камера его любит. Харди приглашали на радио давать интервью и отвечать на вопросы радиослушателей. Он мастерски демонстрировал свое дружелюбие, умение быть близким к народу в местных аналогах вечернего телешоу «Найтлайн», и совсем скоро все жители штата стали узнавать его лицо.
Даже отношения с супругой улучшились.
В надлежащее время Харди объявил о желании баллотироваться в Конгресс. Партийные боссы были просто счастливы. И хотя его оппонент тратил на свою кампанию втрое больше, никто не сомневался в избрании Харди. Он лидировал по всем опросам, интрига была лишь в том, с каким именно перевесом он одержит победу. В Вашингтон он отправился, получив ошеломительный набор полномочий и обладая минимальным политическим опытом.
Первые недели в столице он старательно подражал актеру Джимми Стюарту, несколько раз оступился и совершил ряд ошибок, пока формировал свой кабинет. Но Харди не был ни дураком, ни простаком и вскоре уже вносил законопроекты и отбивался от комитетов по политической деятельности так умело, словно занимался этим всю свою жизнь.
