Миры под лезвием секиры - Чадович Николай Трофимович

К тому времени, когда драндулет был приведен в рабочее состояние, нужда в нем отпала. Деревянные плашкоуты, составлявшие опоры моста, были пущены неизвестными злодеями вниз по течению, а настил разобран по бревнышку. До ближайшей суши теперь стало не меньше полукилометра чистой воды.

– Не беда, – сказал Смыков. – Как-нибудь выберемся. Вон сколько плавняка кругом. Сейчас плот свяжем.

Между тем лодка, на веслах огибавшая остров, поравнялась со сгрудившейся на берегу ватагой. Рассмотреть, кто в ней сидит, с такого расстояния было просто невозможно. Зяблик потянулся за пистолетом, но Смыков остановил его:

– Далеко. Побереги патроны.

Рулевой лег грудью на корму и обрезал канат, косо уходивший в воду. После этого лодка сразу изменила курс и вскоре исчезла в тумане. Продолговатый предмет, который она до этого тащила за собой на буксире, всплыл и стал медленно приближаться к берегу, пока не застрял на мелководье.

Толгай разулся, закатал штанины выше колен и отправился осматривать загадочный подарок. Вернулся он довольно скоро с выражением нехорошего удивления на лице.

– Улек, – обронил он. – Труп.

– Свежий? – спросил из машины Зяблик.

– Ага… Здесь чик-чирик. – Толгай провел ребром ладони по горлу. – Кровь мало-мало идет.

Все невольно глянули туда, где очередная волна, приподняв мертвеца, тащила его поближе к берегу.

– А ведь вода поднимается, – задумчиво сказал Смыков, почему-то вдруг утративший интерес к сооружению плота.

– Поднимается, – подтвердил Зяблик зловещим голосом. – Только не суждено нам утопнуть.

Далеко-далеко, в той стороне, откуда появилась лодка, море вспенилось бурунами, как это бывает, когда стая дельфинов гонит к берегу косяк рыбы. Вскоре уже можно было различить, как из воды вылетают и вновь уходят на глубину массивные пятнистые тела. Несоразмерно маленькие головки сидели на длинных змеиных шеях. При каждом прыжке ласты морских гиен шлепали по воде, как лопасти колесного парохода. Путь стаи в точности соответствовал маршруту лодки. Достигнув разрушенного моста, звери дружно повернули к островку.

– Кровь чуют, – сказал Зяблик. – Как волки по следу идут.

Наиболее проворные из морских хищников уже выскочили на мелководье. По песку они двигались хоть и тяжеловесно, но довольно проворно, переваливаясь на ластах и отталкиваясь лопатообразными хвостами. Страшноватые даже издали, вблизи эти твари внушали еще и омерзение – очень уж не сочеталась голова кровожадной гиены с пухлым тюленьим телом.

Пожирание трупа напоминало сцену розыгрыша спорного мяча в баскетболе – мертвец взлетел высоко вверх, две могучие туши столкнулись в борьбе за него, каждый успел отхватить по приличному куску, после чего на вожделенную добычу накинулась уже вся орава.

Трапеза была закончена в считаные секунды. Некоторое время морские гиены тузили друг друга, издавая тягучее, почти коровье мычание, а потом, словно по команде, уставились на людей. Лилечка взвизгнула.

– Медленно отходим, – сказал Смыков. – Вы, товарищ Толгай, приготовьте гранату. Но без моей команды не бросайте.

Самый крупный из хищников резво зашлепал к берегу, за ним двинулись остальные. Пистолетный выстрел Зяблика не произвел никакого впечатления – тут скорее пригодилось бы противотанковое ружье. На суше морские гиены передвигались со скоростью подагрического старика, но отступать их потенциальным жертвам было просто некуда – островок в ширину не превышал полусотни метров.

– Бегом! – приказал Смыков. – Всем укрыться за машиной. А вы, братец мой, бросайте, бросайте.

Толгай зашвырнул гранату в самую гущу наступающей стаи, но грохнула она глухо – должно быть, попала под чье-то брюхо. Однако агония одной из морских гиен на время отвлекла внимание других. Мучиться раненому зверю не пришлось – его растащили на части так быстро, словно это был ком сахарной ваты, а не четверть тонны мяса, костей и шкуры.

Следующая граната – предпоследняя – разорвалась более удачно. Вожак лишился хвоста, еще пять или шесть хищников были изрядно посечены осколками. На этот раз морские гиены проявили сообразительность, свойственную всем млекопитающим, утратившим связь с сушей. Проворно развернувшись, они бросились к воде, достигнув приличной глубины – нырнули, а затем расположились вокруг острова кольцом. Запах крови раненых родичей возбуждал их, заставляя то и дело завязывать бурные, короткие стычки, что, впрочем, почти не мешало ведению правильной осады. Теперь с острова могла ускользнуть разве что птица.

– Девятнадцать голов, – меланхолично объявил Цыпф. – А нас шестеро. Больше чем трое на одного. По паре кусков на брата только и достанется.

Дождь между тем усиливался. Это была уже не вялая морось, а хороший ситничек. Воронка от первой гранаты наполнилась водой, и к ней вплотную подбирались волны.

– Прямо наводнение какое-то, – пробурчал Смыков. – Никогда не думал, что такое может случиться.

– Может, – сказал Цыпф упавшим голосом. – Я давно вам хотел сказать… Был рапорт от Еременко… В прошлом году Сиерра-де-Дьябло целиком заливало два раза, а в этом уже три.

– Будем считать, четыре. – Верка опустилась рядом с Зябликом. – Давай, зайчик, покурим напоследок.

– Без паники, – заявил Смыков. – Безвыходных положений не бывает.

– Бывает, – сказал Зяблик. – Бывает в жизни безвыходное положение. Хоть раз да бывает. В первый и последний.

– Не каркайте, братец вы мой… Пусть все хорошенько подумают над создавшейся ситуацией и выскажут свои предложения.

Думали до тех пор, пока подступающая вода не стала лизать ноги. Тогда забрались в драндулет, стоявший на самом высоком сухом месте островка. Морские гиены тем временем сожрали изувеченного вожака и стали планомерно стягивать кольцо окружения.

– Сейчас проверим, как у кого котелок варит, – Смыков глянул на часы. – Начинайте. Кто первый? Может, вы, Лилечка?

– Я не знаю, – губы девушки дрожали. – Только не отдавайте меня этим тварям. Лучше застрелите!

– Все понятно. А вы, Вера Ивановна, что предлагаете?

– Что тут предлагать, – Верка обреченно пожала плечами. – Допьем вино. Докурим табак. Если есть желающие, могут трахнуться со мной. Все.

– Примем к сведению… Ваша очередь, товарищ Толгай.

– Ризалык! Согласен!

– С чем согласен? С предыдущим оратором?

– Ага, – радостно закивал головой Толгай. – Согласен. С Веркой согласен.

– Значит – пить, курить и трахаться. – Смыков почеcал за ухом. – Конструктивное предложение, ничего не скажешь. Вы, братец мой, тоже его поддерживаете? – Вопрос относился к Зяблику.

– Выпить мы, наверное, успеем, – Зяблик глянул на волны, уже кипевшие под драндулетом, – а вот на все остальное времени может и не хватить. Но вы, кореша, не отчаивайтесь. Следующая ваша жизнь будет позавидней этой. Смыков родится волкодавом. Верка – царицей Клеопатрой, Чмыхало – папой римским, Лилечка – канарейкой…

– Позвольте мне! – Цыпф вскинул вверх руку. – По моим подсчетам, вода достигнет уровня человеческого роста через полчаса. Плот соорудить мы не успеем, тем более что у нас нет ни гвоздей, ни веревок. Да и не спасет от морских гиен.

– А что спасет? – нетерпеливо перебил Смыков.

– Только чудо! – с горячностью продолжал Цыпф. – Не мной одним подмечено, что Лилечкино музицирование иногда вызывает самые неожиданные последствия. Вот пусть она и сыграет сейчас что-нибудь, но только от всей души. Как недавно просил ее дон Бутадеус… э-э-э… извиняюсь, дядя Тема. Помнишь, Лилечка?

– Помню, – почти прошептала она. – А что играть?

– «Гибель «Варяга», – подсказал Зяблик. – В самый раз… «Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступа-а-а-ет!»

– Я бы попросил вокалистов воздержаться, – деликатно заметил Цыпф. – Тут значение имеет… э-э-э… мелодичность.

– Между прочим, я был запевалой четвертого отряда Новосадской исправительно-трудовой колонии строгого режима! – обиделся Зяблик. – И в мелодичности не хуже тебя кумекаю. Со мной композитор Байкалов сидел.