— Сколько еще ехать? — спросил он хриплым голосом.
— Может быть, час, — ответил Пред Тропо. — Может, два.
— Как замечательно, — пробормотал Айсберг.
— Вам неудобно?
— Очень.
— Понятно, — произнес Пред Тропо без всякого намека на сочувствие.
Машина продолжала мчаться вперед, и Айсберг наконец решил, что ему будет удобней сидеть, подавшись корпусом вперед, облокотившись на колени и положив подбородок на руки. Однако уже через десять минут у него начало ломить спину, и он снова выпрямился, заметив, что все его мучения доставляют голубым дьяволам нескрываемое удовольствие.
— Вы направляетесь в город? — спросил Айсберг в надежде, что разговор отвлечет его от испытываемых неудобств.
— Почему вы так думаете? — ответил вопросом на вопрос Пред Тропо.
— Потому что жилище Пифии куда труднее отыскать, если оно со всех сторон окружено другими зданиями.
— У нее нет причин бояться нападения.
— Расскажите мне о ней.
— Зачем?
— Я все-таки рискую жизнью ради ее спасения, могу же я полюбопытствовать, кого спасаю, — ответил Айсберг.
— Ей не угрожает опасность. Вы здесь только для того, чтобы предотвратить вред, который может угрожать представителям моей расы.
— А почему ее называют Пифией? Она делает мистические предсказания?
— «Пифия» — это земное слово, — ответил Пред Тропо. — Она сама его выбрала. Я представления не имею, что оно означает.
— Почему она живет среди вас?
— Вам Это совсем не обязательно знать, — коротко ответил голубой дьявол.
— А какая она?
— Такая же, как любой представитель вашей расы.
— Большинство представителей моей расы можно убить. Почему вы так уверены, что ее нельзя уничтожить?
— Вы задаете слишком много вопросов, Мендоса, — отрезал Пред Тропо.
— Республика заплатила мне целое состояние, чтобы я спас ее, — продолжал Айсберг. — Это означает, что кто-то заплатил не меньше, чтобы ее уничтожить. Я хочу понять, что делает ее столь ценной. А ваша уверенность в том, что уничтожить ее вообще невозможно — неплохое начало.
— Помолчите, Мендоса, — сказал Пред Тропо. — Я устал от ваших вопросов.
— Так почему бы на них просто не ответить: тогда бы я точно заткнулся.
— Потому что я понимаю, как, несомненно, понимаете и вы, что Чендлеру пообещали заплатить куда больше десяти миллионов кредиток за убийство Пифии. Поскольку вы лично знакомы с человеком, который его нанял, и поскольку алчность — основная движущая сила для человека, я подозреваю, что вы сами попытаетесь убить Пифию, если представится возможность.
— Но вы же сами утверждаете, что это невозможно — напомнил ему Айсберг. — Уж не обманываете ли вы меня.
— Нет, — бросил Пред Тропо. — Но вы можете убить нескольких представителей моей расы, а раз уж вы приземлились на Альфе Крепелло III с моего согласия, то мне и придется отвечать перед правительством за все ваши деяния. — Он задумчиво помолчал. — Вот поэтому-то я ничего вам и не рассказываю о Пифии. Вы здесь для того, чтобы помочь нам арестовать Чендлера, и только.
Будь я помоложе и посильнее, знаешь ли, я попытался бы опередить Чендлера и убить Пифию, — если, конечно, считать, что рассказанная мной тебе легенда соответствует действительности. Что-то ты слишком сообразителен, Пред Тропо. Если все голубые дьяволы так же умны и проницательны, то почему, интересно, они считают, что им нужна Пифия?
— Ну, тогда, быть может, — сказал он вслух, — вы мне расскажете, что собой представляет ее жилище? Каких оно размеров, сколько голубых дьяволов его охраняют, какая в здании система безопасности?
— Сами увидите, когда приедем, — ответил Пред Тропо.
— Отлично, — вздохнул Айсберг.
— Сейчас я хочу вам сказать одну вещь, Мендоса.
— Какую?
— Представители моей расы называют себя лорн. Прозвище голубые дьяволы оскорбительно для нас.
— Поверьте, я не хотел вас оскорбить. Просто я слышал, что вас так называют.
— Мы ведь называем вас людьми, как вам хочется, а не… — Он проговорил какое-то не произносимое на человеческом языке слово. — А мы вынуждены учить земной язык, хотя от этого у нас болят связки. — Он помолчал. — И еще, хотя Республика знает, как по-настоящему именуется наша раса, нас называют голубыми дьяволами, и даже дипломаты и другие служащие не удосуживаются выучить наш язык. Стоит ли после этого удивляться, что мы не слишком-то стремимся войти в состав Республики?
— Я не политик и не государственный служащий, — напомнил Айсберг. — Я всего лишь бизнесмен, и, конечно же, с этого момента я буду рад обращаться к вам со всем уважением и именовать вас лорн. Если вы считаете, что Республика относится к вам без должного уважения, то почему вы не скажете об этом?
— У меня нет связей с Республикой и никакого желания их устанавливать, если только она не нападет на нашу планету, — произнес Пред Тропо. — Я говорю это вам, поскольку, если вы останетесь в живых, я надеюсь, вы передадите им мои слова.
— Можете не сомневаться, — солгал Айсберг. Голубой дьявол замолчал, и Айсберг, исчерпав запас вопросов, молча терпел неудобства.
Через час он почувствовал, как машина свернула налево, и завывания ветра прекратились, как будто автомобиль въехал под защиту зданий или естественных образований. Машина замедлила ход и, проехав еще милю, остановилась.
— Вот мы и прибыли, — сказал Пред Тропо. Окна снова стали прозрачными.
Глаза Айсберга тут же стали слезиться от яркого света, отраженного от бесконечной поверхности пустыни. Ему потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к слепящему свету.
Первое, что он сумел разглядеть, было большое здание, тщательно замаскированное. Оно находилось в небольшой лощине под огромным выступом скалы. Это было до сумасшествия несимметричное строение, но Айсберг сразу же прикинул, что если бы вокруг здания выстроить стену с прямыми углами, то сторона такого прямоугольника тянулась бы не меньше чем на четыреста футов.
Его внимание сразу привлекла крыша здания: разноцветные пластины кварца, переливающиеся оранжевым, белым, красным и желтым в лучах солнца, опирались на балки из какого-то ярко-голубого металла. Конструкция казалось скорее декоративной, чем утилитарной, даже если представляла собой солнечные батареи.
