Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
На ЭТО место наткнулся в начале сентября Витька Демин – лишившийся за неоднократную езду по райцентру в нетрезвом виде водительских прав шофер и заядлый грибник, не ленившийся регулярно мотаться на полустанок и предлагать свои грибочки пассажирам редких поездов. Как-то раз полез он под разлапистую ель за семейством темноголовых боровичков – и внезапно подхватил его теплый вихрь, и очутился он в совершенно незнакомой, безлюдной и тоже лесистой местности. С грибами там было никак, зато ягода попадалась, и не какая-нибудь там мелкая земляника или черника, и не малина даже – а крупные, словно отполированные коричневые плоды, мясистые, сочные и (вот чудеса-то!) шибающие в голову, как пиво с похмелья.
Витька плевал на все эти предупреждения насчет опасности употребления незнакомых даров природы – с детских лет он нутром чуял, что можно потреблять, а что нельзя, и за все свои тридцать лет ни разу пока не ошибся. Правда, поначалу ничего он в чужой местности не собирал, а, очутившись там, сразу попятился и при посредстве того же теплого вихря вновь оказался в родном лесу, под елью с крепкими боровичками. А проделав эксперимент несколько раз и убедившись, что ход работает нормально, он осмелел и пошел себе бродить по чужим краям, лакомясь неведомыми плодами и во все глаза разглядывая окружающее. Набрел он и на долину с тихой прозрачной речкой, и на поросшие травой холмы, и на овраг с ручейком – и воротился в родной лес в полном восхищении от своего нечаянного открытия.
Витька не знал никаких теорий о параллельных и перпендикулярных мирах, подпространственных туннелях и прочих штуковинах, и не собирался строить на сей счет никаких предположений – он просто доверял своим ощущениям и понял, что случайно наткнулся на дырку в иной мир, где растут очень симпатичные «похмелюшки» – так он окрестил эти плоды, – и что мир этот вроде бы безлюден и весьма интересен.
Вечером того же дня, вернувшись в Каськово, Витька продемонстрировал плоды иного мира на сугубо мужских посиделках у Палыча, брошенного женой, укатившей в Торжок с залетным грибником. Второй год функционировало в пятистенке Палыча нечто на манер «Английского клоба» – там мужики на интерес дулись в «секу», там обсуждали политическую ситуацию в мире в целом и в каждом регионе в отдельности, травили анекдоты и делились привезенными из Торжка, а то даже и из Твери новостями; там хлебали водку, закусывая маринованными грибами и квашеной капустой, там крыли многоэтажным матом действия местного руководства и политических лидеров страны, возмущались мафией и со смаком делились впечатлениями от общения с Людкой из центральной усадьбы, которая за гранчак такое вытворяет, что описать невозможно. Информация Витьки прошла «на ура», незнакомые плоды были тщательнейшим образом продегустированы и оценены по достоинству – они оказались неплохой закусью, – и наутро полтора десятка мужиков, похмелившись «похмелюшками», таинственно подмигнув женам и не ставя их в известность о своих дальнейших действиях, выступили под водительством первооткрывателя Витьки Демина в поход к иным местам. Кое-кто прихватил с собой корзины и ведра для сбора плодов, а кое-кто и ружья – на всякий случай.
Мужики успешно проникли в иной мир, с энтузиазмом отметили это дело у тамошней прозрачной речки, насобирали «похмелюшек», а когда чужое небо начало украшаться чужими же звездами, решили возвращаться домой и удивлять баб рассказами об иных краях.
Но не тут-то было. Теплый вихрь куда-то задевался, и сколько не топтались мужики под стволом незнакомого корявого дерева – проход не открывался, и впервые здешние окрестности услыхали витиеватую и отчаянную матерную речь…
Мужики застряли крепко – шел уже третий месяц их пребывания в иных пространствах. За это время они соорудили шалаши на лесной поляне, наловчились рубахами ловить рыбу и поддерживать постоянный костер в центре своего лагеря. Пропитания хватало, ночи были теплыми, у кого-то нашлись карты – и жизнь, в общем-то, текла не хуже, чем в том же Каськово – но в Каськово можно было хватить стакан «казенки», плюнуть на порог собственного дома и податься за новым существованием хоть в Торжок, хоть и куда подалее, даже, может быть, в самый Питер – а отсюда же податься было некуда – ежедневные проверки еще и еще раз подтверждали, что ход надежно закрыт.
Господи, если бы материализовались вдруг все проклятия, высказанные в адрес первопроходца Витьки Демина, то давно бы уже провалился он сквозь все возможные и невозможные миры и бледной тенью застыл в самом основании мироздания, на самом его дне; но жив был Витька, хоть и угрюм, и по утрам горячо молился он Богу, упрашивая Его открыть проклятущий ход. Однако Бог занимался, видимо, другими делами.
Да, в принципе, мужикам жилось неплохо, даже самогон наловчились они гнать из плодов-«похмелюшек». Если бы только не это гнетущее ощущение изолированности, отсутствие возможности вернуться к родным теплым задницам изревевшихся, поди, жен. И если бы не что-то страшное, проявившееся вдруг в этом тихом мире.
Чужие.
Первым столкнулся с ними механизатор Колян Купырин. В тот день, о чем-то мечтая, убрел он вниз по течению прозрачной речушки, развлекаясь швырянием в воду кусков глины, и за десятым или двадцатым поворотом открылись ему с пригорка чьи-то шалаши, окруженные кустами. Поднимался в чистое небо синий дымок, серебрилась в траве кучка пойманной рыбы, висела на ветках кустов сохнущая одежда. Казалось бы, только радуйся встрече с какими-то еще бедолагами, угодившими в коварно закрывшийся ход, да устраивай крепкую пьянку по этому поводу, но не тут-то было: существа, копошащиеся у шалашей, показались Коляну такими безобразными, что у него отнялись ноги. «Какие-то ящеры рогатые и пучеглазые, – говорил он потом, вернувшись к родным мужикам. – Прыгают враскорячку, а шкура, как у крокодилов».
Существа заметили застывшего на пригорке Коляна и отреагировали очень быстро: захлопали выстрелы, Колян почувствовал болезненный толчок в плечо, и это вывело его из ступорозного состояния. Не тратя времени на попытку переговоров, он бросился бежать назад, туда, откуда принесла его нелегкая, юркнул в лес и вернулся в лагерь каськовцев, держась эа окровавленное плечо и вызвав переполох среди мужиков. Протерев рану самогоном, перевязав незадачливого Коляна и выслушав его сбивчивый рассказ, мужики решили, что тот наткнулся на агрессивных аборигенов, и что мир этот не так уж спокоен и безобиден, как казалось поначалу.
