Черновик - Лукьяненко Сергей Васильевич
Боль пронзила мне спину огненным стержнем, пылающими ручейками растеклась по ребрам. Я крутанулся, пытаясь убежать от терзающего спину огня, и упал навзничь, прямо к ногам Натальи.
Она наклонилась надо мной, заглянула в глаза. Спросила:
– Как ты, Кирилл? Держишься?
Самое страшное, что в ее голосе не было жестокости, злорадства, садистского возбуждения, презрения. Напротив – сочувствие и лишь немного любопытства. Вкалывая ничего не подозревающей мышке смертельный токсин, экспериментатор может искренне любить животных…
Главное – успокоиться. Прогнать из души липкий страх. Тот, кто паникует, уже проиграл.
Она сильнее. Она умеет и превращать людей в функционалов, и лишать их функции. Но не все определяется силой. Группа юнцов с Иллан во главе сумела пленить функционала Розу, поскольку та по природе своей – не боец. Я сумел победить полицейского, поскольку был ближе к своему центру силы – башне.
Сейчас я в самой башне. Разваливающейся, но еще стоящей. Здесь я исцелился после смертельного ранения. Это поможет? Нет… Что еще? Каждую ночь башня перестраивалась под мой вкус. Когда мне потребовалось, в башне лопнули трубы. Это поможет?
Да.
Если башня подчинится.
Я не знаю, какие силы заставляют башню преображаться. Кажется, она очень не любит делать это «при свидетелях». Но сейчас она гибнет.
– Ты напала… на таможенника, – выдавил я. – Ты тоже нарушаешь… законы функционалов. Я могу… защищаться.
Кажется, эти слова Наталью позабавили.
– Пожалуйста. Защищайся.
Она хлопнула в ладоши – и в окнах с печальным звоном лопнули стекла. Подняла руку – будто ухватывая что-то невидимое мне. Потянула.
С потолка посыпались белые чешуйки краски. Прямо надо мной в плитах перекрытия проступил шов.
У меня потемнело в глазах. Череп будто сдавили стальным обручем.
В тот же миг болтающаяся на проводе лампочка вспыхнула ослепительным светом, стеклянная колба разлетелась вдребезги – и провод заструился вниз. Я понял, что происходит, лишь когда тонкие усики, между которыми белым дымком догорала вольфрамовая спираль, змеиным жалом впились в шею Натальи Ивановой.
Акушерка закричала, выгибаясь дугой. Провод все опускался и опускался, кольцами захлестывая ее горло. Дернулся вверх – и ноги Натальи оторвались от пола.
Я встал. Меня шатало, но самая острая боль уже отпустила.
Лицо Натальи стремительно багровело. Отчаянным усилием ей удалось втиснуть ладони в петлю и чуть разжать смертельные тиски. Пронзающего ее тело тока она будто уже не замечала.
– Вот так аркан… – сказал я, глядя на нее. – Вот ведь как бывает!
– Прекрати! – выкрикнула Наталья.
Я засмеялся. Мне действительно было смешно. После того, как она убила Настю, после того, как хладнокровно убивала меня, – «отпусти»?
– Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста!
– Скажи «я больше не буду».
Глаза Натальи сверкнули. Провод все выше и выше подтягивал ее к потолку.
– Идиот! Если я погибну… все ваши функции – вторичны ко мне! Башня все равно рухнет! Сотни функционалов станут людьми!
– Замечательно, – сказал я, качая головой. – И ты решила, что меня это огорчит?
– Мы позволим тебе остаться функционалом! – выкрикнула она.
– Сдохни, тварь, – просто ответил я. – Сдохни, а мы станем людьми!
– Никто… вам… не позволит… – прохрипела Наталья. – Куратор… исправит…
И выдернула руки из петли.
Потолок над ней разошелся по шву, открылся жадным бетонным ртом – подрагивающим, ждущим. Прутья арматуры торчали кривыми ржавыми клыками. Провод втягивался в провал, втаскивая акушерку под удар готовых сойтись плит перекрытий.
Руки Натальи вскинулись – и рубанули воздух. Разошлись, разрывая что-то. Смяли невидимую мне цель.
Башня застонала. Из стен посыпались внутрь кирпичи. Пол вздыбился и пошел волнами. Сияющее солнце над Заповедником померкло, и окно в Землю-семнадцать закрыла глухая серая пелена.
В тот же миг я ощутил печаль и нежность, с которой что-то большое, могучее и умирающее смотрит на меня. Так разглядывает свои детские фотографии глубокий старик, в душе которого уже не осталось места сожалениям и горестям. По телу острым разрядом прошло щекочущее покалывание, что-то натянулось – и лопнуло, будто напряженная сверх меры струна.
Моя функция умирала – и разрывала со мной связь.
На несколько тянущихся бесконечностью секунд все мои чувства обострились до предела. Я услышал хруст шейных позвонков Натальи и гудок электрички, отходящей от платформы «Северянин». Увидел, как выступает пот на лбу умирающей акушерки и как блестит оптика телеобъективов, смотрящих на мою башню с Останкинской, стоящей в бесконечно далеком Аркане. Уловил горький запах подгорающей на плите яичницы и вонь несвежего мяса, из которого у метро «Алексеевская» жарили шаурму. Почувствовал соленый вкус крови на своих губам и кислый электрический разряд, пронзающий тело Натальи. Ощутил, как пыльными снежинками падают на волосы хлопья краски с потолка и как упруго толкают Землю сапоги солдат у Вечного огня.
И было что-то еще. Дурманящее, непривычное, не предназначенное обычному человеку. Что-то похожее на воспоминания, но только с другим знаком. Мешанина из красок, звуков, запахов, вкусов, ощущений.
…Скажите, Дмитрий, а как у вас принято… разгребаю руками серую пелену, шарю на ощупь – будто в студне плыву… тяжкая металлическая поступь, звенящие шаги… нестерпимая едкая горечь разъедает губы… груз почти невыносим, его не удержать…
Мир стал нестерпимо ярким и обидно крошечным. А потом сжался в точку – в меня. Тело отяжелело, я пошатнулся.
Трудно снова становиться человеком. Почти так же трудно, как в первый раз. Отрываясь от уюта и безопасности материнской утробы, от невесомого парения в темной теплой влаге – вдыхать первый раз горький воздух неумело расправленными легкими, в полной мере ощущать притяжение Земли – и горько кричать от обиды и удивления.
Все мои силы функционала, все мои заемные умения и способности исчезли.
Башня содрогнулась. Последним рывком электрический шнур втянул Наталью в провал посреди потолка – и бетонные плиты сошлись.
Хрустнуло – отвратительно и влажно.
Дернулись в последний раз ноги в дешевых турецких джинсах, стремительно пропитывающихся темным и красным.
Башня начала рушиться.
И я прыгнул в последнее окно, которое не было затянуто серой мутью междумирья. Не раздумывая, выставив руки вперед, будто в бассейн с вышки. А за моей спиной осыпались кирпичи и рушились плиты, шипела бьющая из труб вода и хрустели ломающиеся доски.
Заснеженная, твердая как камень земля метнулась мне навстречу – и я закрыл глаза.
Яма была глубиной метра полтора. Сверху припорошена снегом, до самого дна завалена – не обычным городским мусором, а прелыми листьями, жухлой мокрой травой, срезанными ветками. Это что, компостная куча местного дворника? Как я ее не заметил раньше? И каким чудом она так удачно оказалась под окном, в которое я прыгнул?
Чудес не бывает!
Я слегка ушибся, рука была оцарапана об острую ветку, за воротник набился мусор, я был одет в рубашку и летние брюки, к тому же еще и вымок, но я был жив. Жив вопреки всему.
Настя умерла.
А Наталья Иванова, акушер-функционал, – сдохла.
Во второй раз у меня все-таки получилось ее убить.
Оскальзываясь в снегу, я выбрался из ямы. Подозрительно на нее оглянулся. И бросился к башне.
Она все так же стояла чуть в стороне от железной дороги, выглядела все той же заброшенной водонапорной башней. Только даты над дверью – «1978» – больше не было. А ведь это год моего рождения… как же я не подумал об этом сразу.
И никаких следов разрушения. Окошко в трех метрах от земли разбито… ну так что – в заброшенных зданиях всегда разбиты окна.
Я дернул ржавую дверь – та со скрипом поддалась. Внутри было темно, только узкий луч света из окна, к которому теперь присоединился свет из дверного проема. Никаких этажей и перекрытий, конечно же. Гулкое высокое пространство, придавленное проржавелым дном цистерны. На полу обломки кирпичей, стекла, бесхозные железки, мусор. Только самый захудалый бомж согласится здесь жить.
Похожие книги на "Черновик", Лукьяненко Сергей Васильевич
Лукьяненко Сергей Васильевич читать все книги автора по порядку
Лукьяненко Сергей Васильевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.