Дозор. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич

– Вот уж нет, – прошептал я, стаскивая наушники. – Не дождетесь.

Нас так долго учили – отдавать и ничего не брать взамен. Жертвовать собой ради других. Каждый шаг – как на пулеметы, каждый взгляд – благороден и мудр, ни одной пустой мысли, ни одного греховного помысла. Ведь мы – Иные. Мы встали над толпой, развернули свои безупречно чистые знамена, надраили хромовые сапоги, натянули белые перчатки. О, да, в своем тихеньком мирке мы позволяем себе все что угодно.

Любому поступку найдется оправдание, честное и возвышенное. Уникальный номер: впервые на арене мы – в белом, а все вокруг – в дерьме.

– Надоело!

Горячее сердце, чистые руки, холодная голова… Не случайно же во время революции и гражданской войны Светлые почти в полном составе прибились к ЧК? А те, кто не прибился, большей частью сгинули. От рук Темных, а еще больше – от рук тех, кого защищали. От человеческих рук. От человеческой глупости, подлости, трусости, ханжества, зависти. Горячее сердце, чистые руки. Голова пусть остается холодной. Иначе нельзя. А вот с остальным не согласен. Пусть сердце будет чистым, а руки горячими. Мне так больше нравится!

– Не хочу вас защищать, – сказал я в тишину лесного утра. – Не хочу! Детей и женщин, стариков и юродивых – никого, живите, как вам хочется. Получайте то, чего достойны! Бегайте от вампиров, поклоняйтесь Темным магам, целуйте козла под хвост! Если заслужили – получайте! Если моя любовь меньше, чем ваша счастливая жизнь, я не хочу вам счастья!

Они могут и должны стать лучше, они наши корни, они наше будущее, они наши подопечные. Маленькие и большие люди, дворники и президенты, преступники и полицейские. В них теплится Свет, что может разгореться животворящим теплом или смертоносным пламенем…

Не верю!

Я видел нас всех. Дворников и президентов, бандитов и ментов. Видел, как матери избивают сыновей, а отцы насилуют дочерей. Видел, как сыновья выгоняют матерей из дома, а дочери подсыпают отцам мышьяк. Видел, как, едва закрывая за гостями дверь, не прекращающий улыбаться муж бьет по лицу беременную жену. Видел, как, закрывая дверь за пьяненьким мужем, выбежавшим в магазин за добавкой, жена обнимает и жадно целует его лучшего друга. Это очень просто – видеть. Надо лишь уметь смотреть. Потому нас и учат раньше, чем учить смотреть сквозь сумрак, – нас учат не смотреть.

Но мы все равно смотрим.

Они слабые, они мало живут, они всего боятся. Их нельзя презирать и преступно ненавидеть. Их можно только любить, жалеть и оберегать. Это наша работа и долг. Мы – Дозор.

Не верю!

Никого не заставишь совершить подлость. В грязь нельзя столкнуть, в грязь ступают лишь сами. Какой бы ни была жизнь вокруг, оправданий нет и не предвидится. Но оправдания ищут и находят. Всех людей так учили, и все они оказались прилежными учениками.

А мы, наверное, лишь лучшие из лучших.

Да, наверное, да, конечно, были, есть и будут те, кто не стал Иным, но ухитрился остаться Человеком. Вот только их мало, так мало. А может быть, просто, мы боимся посмотреть на них пристальнее? Боимся увидеть то, что может открыться?

– Ради вас – жить? – спросил я. Лес молчал, он был заранее согласен с любыми моими словами.

Почему мы должны жертвовать всем? Собой и теми, кого любим?

Ради тех, кто никогда не узнает и никогда не оценит? А если даже узнает, единственное, что мы заслужим – удивленное покачивание головы и возглас: «Лохи!»

Может быть, стоит однажды показать человечеству, что это такое – Иные? Что может один-единственный Иной, не скованный Договором и вырвавшийся из-под контроля Дозоров?

Я даже улыбнулся, представив себе всю картину.

Картину в общем, а не себя в ней: меня-то остановят быстро. Как любого великого мага или великую волшебницу, что решат нарушить Договор и откроют перед миром мир Иных.

То-то будет шума!

Никакие инопланетяне, высадившиеся в Кремле и Белом Доме одновременно, такого не натворят.

Нет, конечно.

Не мой это путь.

И, в первую очередь, потому что не нужна мне власть над миром или всеобщий переполох.

Я одного хочу: чтобы женщину, которую люблю, не заставляли жертвовать собой. Потому что путь Великих – это именно жертва. Те чудовищные силы, которые они обретают, меняют их без остатка.

Мы все – не совсем люди. Но мы хотя бы помним, что были людьми. И можем еще радоваться и грустить, любить и ненавидеть. Великие маги и волшебницы уходят за пределы человеческих эмоций. Наверное, они испытывают какие-то свои, вот только нам их не понять. Даже Гесер, маг вне классификации, не Великий. Ольга так и не смогла стать Великой.

Что-то они напортачили. Не вытянули грандиозную операцию по борьбе с Тьмой.

И теперь готовы кинуть в прорыв новую кандидатку.

Ради людей, которым плевать на Свет и Тьму.

Ее прогоняют по всем кругам, что положено пройти Иному. Ее уже подняли до третьей ступени по силе, теперь подтягивают вслед сознание. В очень-очень быстром темпе.

Наверняка в этой бешенной гонке к неведомой цели есть место и мне. Гесер использует все, что только подворачивается под руку, включая меня. Что бы я ни делал: охотился на вампиров, гонялся за Дикарем, в облике Ольги общался со Светой, – все это играло лишь на шефа.

Что бы я ни сделал сейчас – это тоже предусмотрено, наверняка.

Единственная надежда, что даже Гесеру не дано предугадать все.

Что я найду тот единственный поступок, который сломает его план. Великий план сил Света.

И при этом не принесет Зла. Потому что тогда меня ждет сумрак.

А Светлану, все равно, – великое служение.

Я поймал себя на том, что стою, прижимаясь лицом к стволу тощей сосенки. Стою и молочу кулаком по дереву. То ли в ярости, то ли в горе. Остановил руку, уже исцарапанную в кровь. Но звук не прекратился. Он шел из леса, с самой границы магического барьера. Такие же ритмичные удары, нервная дробь.

Пригибаясь, будто недоигравший в войну пэйнтболист, я побежал между деревьями. В общем-то, я догадывался, что увижу.

На маленькой полянке прыгал тигр. Тигрица, точнее.

Черно-оранжевая шкура лоснилась в лучах восходящего солнца. Тигрица не видела меня, она никого и ничего сейчас не замечена. Носилась между деревья ми, и острые кинжалы когтей рвали кору. Белые шрамы вскипали на соснах. Иногда тигрица замирала, вставала на задние лапы и принималась рвать стволы когтями.

Я медленно двинулся назад.

Каждый из нас отдыхает, как может. Каждый из нас ведет борьбу не только с Тьмой, но и со Светом. Потому что тот порой ослепляет.

Только не надо нас жалеть: мы очень, очень гордые. Солдаты мировой войны Добра и Зла, вечные волонтеры.

Глава 4

Парень вошел в ресторан так уверенно, будто каждый день заходил сюда завтракать. Но это было не так.

Он сразу направился к столику, за которым сидел невысокий смуглый мужчина, как будто они давно были знакомы. Впрочем, это тоже не было правдой.