Капитаны космического океана - Шайбон Ашот Гаспарович

Комиссия наблюдателей провела на Луне немало времени, ознакомилась, осмотрела и изучила многие достопримечательности Гримальди и самой Луны, после чего приготовилась отбыть на Землю.

Казалось бы, все ясно и понятно.

Оставалась, однако, еще одна животрепещущая тайна - тайна появления Аки Оки и Ика Оки, а затем и целой группы других йокайакибровцев, о которой ныне говорили все. Это обстоятельство крайне поразило членов комиссии и вызвало немало споров.

- Я хочу окончательно убедиться в их существовании! - заявил на расширенном заседании ученого совета Арчибальд Мейзингер.

После показаний Абека Аденца, профессора Славянского, супругов Галкиных, Николая Бардина и многих других, контактировавших с инопланетянами, члены комиссии решили заслушать также Уайда Бранда, мадам Руже и всех трех пленников из «Альфы Центавра».

Истории, рассказываемые ими, как и свидетельства других очевидцев, вгоняли членов комиссии в ступор: им и хотелось верить во вроде бы очевидное, и одновременно они боялись поверить в столь необыкновенное чудо, как существование инопланетного разума.

И когда они, уединившись, попытались свести услышанное к единому знаменателю, это привело к неизбежному столкновению мнений.

- Как можно усомниться в словах столь известных людей, как отец и сын Аденцы, Труберанц, Славянский?! - восклицал Халид Халар.

- Наконец, существуют и вещественные доказательства - те же самые иероглифы, выжженные на скале! - подхватывал Андор Мосал.

- Да и рассказ Николая Бардина вряд ли является плодом его фантазии, - соглашался и Арчибальд Мейзингер.

Но уже минуту спустя они бросались в другую крайность.

- Устные показания еще ничего не доказывают, - хмуро заявлял Андор Мосал.

- Мало того, откуда нам знать, что эти иероглифы на скале - не шутка какого-нибудь весельчака-гримальдийца? - робко предполагал Халед Халар.

- И все это словно бы делается исключительно ради подтверждения гипотезы Славянского! - изрекал Арчибальд Мейзингер.

- Но, господа, мне кажется, что мы все слишком вдаемся в сомнения, - после недолгой паузы вновь подавал голос Халар.

- Надо непременно поговорить с Уайдом Брандом, - тут же предлагал Халар. - Говорят, он целых два года прожил бок о бок с этим йокайакибровцем!..

- Да, непременно! - соглашался Мейзингер. - И с этой мадам Руже тоже!

На следующем заседании первое слово предоставили Уайду Бранду.

Он начал очень издалека. Рассказал о том, как нашел сначала в заснеженных горах осколки непонятного метеорита, а затем и самого Аки Оки - рядом с телами двух его погибших товарищей. Рассказал и о том, что осколки «метеорита» представляли собой смесь платины с драгоценными камнями, благодаря чему он сумел значительно увеличить свое благосостояние. Рассказал и о некоем аппарате Аки Оки, который они спрятали в горах перед тем, как отправиться в Москву. Аппарат этот очень напоминал радиопередатчик… Рассказал норвежский учитель и о том, что произошло на Острове Грез, а также о «великодушии» мадам Руже, когда он и Аки Оки, проживая в ее зверинце, вынуждены были сносить все капризы этой женщины…

На этот фрагмент рассказа Уайда Бранда присутствовавшая на заседании мадам Руже никак не отреагировала.

- Таким образом, единственным человеком, который пришел проводить меня и Аки Оки, была мадам Руже, - тем временем продолжал рассказывать норвежец. - Корабль был зафрахтован специально для нас и был нагружен всем тем, что могло понадобиться нам для отшельнической жизни на Тасмании. Во время плавания я понял, что после смерти Нетти Вудкок Аки Оки возненавидел меня, а если даже не возненавидел, то по крайней мере начал презирать… Экипаж нашего судна боялся Аки Оки и старался не встречаться с ним. Каждый вечер с наступлением темноты Аки Оки выходил из своей каюты на палубу, поднимался на мачту и, разместившись на рее, смотрел в звездное небо. Он мог очень долго сидеть вот так - совершенно неподвижно.

Наша размолвка страшно мучила меня, я просто места себе не находил от обиды. Шли дни. Я сам кормил Аки Оки, принося ему в каюту еду, которую забирал у юного помощника кока. Как-то однажды этот бедный мальчик осмелился заговорить со мной.

«Сэр, - сказал он, - наши матросы говорят, что этот ваш человекообразный приятель когда-нибудь просто растерзает нас!..»

Я стал успокаивать его, говоря, что Аки Оки очень добрый человек.

«Человек?!» - выпучил глаза мальчик и сразу убежал.

Прошло еще несколько дней. Экипаж стал относиться ко мне неприязненно. Я попытался сблизиться с ними, но безуспешно. Вскоре капитан прямо предупредил меня:

«Сэр, если вы дорожите своей жизнью, то вам лучше избегать общества матросов».

«Почему?» - спросил я.

«Ваш спутник, которого вы считаете человеком, оскорбляет их чувства и самолюбие…»

Я понял, что тучи сгущаются, что матросы готовы взорваться. Жизнь Аки Оки находилась в опасности.

Только одно успокаивало меня: две трети своего вознаграждения капитан и экипаж должны были получить от мадам Руже только по возвращении, да и то если я напишу письмо о том, что все прошло благополучно.

Я не спускал глаз с Аки Оки, а по ночам выходил вслед за ним на палубу и постоянно следил за ним.

А вскоре после этого произошел один случай, который изменил все, а матросы поняли, что Аки Оки намного умнее и благороднее, намного человечнее, чем все мы.

Была лунная ночь, наше судно лениво качалось на волнах. Я вслед за Аки Оки вышел на палубу. Неприязнь Аки Оки ко мне все еще сохранялась. Да, не забыть бы сказать, что при всей своей неприязни ко мне в эти дни Аки Оки тоже не переставал следить за мной.

Когда я вышел на палубу, мне показалось, что я заметил несколько теней, мелькнувших вслед Аки Оки. Тот в это время расположился на носу корабля и смотрел на расходящийся от форштевня белопенный бурун.

Все произошло в одно мгновенье. Вдруг раздался яростный крик, и я узнал голос мальчишки-поваренка.

Тут же словно из ничего появились матросы, вооруженные кто чем.

«Бей его! - закричал кто-то. - Он выбросил за борт мальчишку!..»

Я был всего в нескольких шагах от Аки Оки и видел все собственными глазами. О самих подробностях покушения на Аки Оки я узнал, конечно, позже… Мальчишка вдруг оказался за спиной Аки Оки. В руках у него был металлический прут. Поваренок размахнулся, издал вопль, и в это мгновенье Аки Оки повернулся. Его глаза полыхнули синим огнем. Железный прут со звоном выпал из рук мальчишки, а сам он упал и скатился с палубы в воду…

В тот же миг я крикнул Аки Оки:

«Кийака кибро айик, айик! (Мальчишка хороший, хороший!)»

Не успел я договорить, как Аки Оки одним прыжком перемахнул через борт…

«Разверните корабль, спасите его!» - закричал я, в отчаянии заламывая руки.

Наше судно замедлило ход, стало разворачиваться…

Я в отчаянии вглядывался в сплошную темень, но ничего не мог разглядеть. Капитан выскочил на мостик, и по его яростным командам я понял, что покушение было организовано без его ведома. Заговорщики, боясь напасть на Аки Оки, подговорили поваренка. Или, может быть, заставили, а то и просто подпоили и уговорили…

«Все пропало, все пропало!..» - в отчаянии твердил я. Корабль повернул и лег на обратный курс. Вот мы подошли к месту трагедии… Я первый увидел горящие синим огнем глаза Аки Оки. Он крепко прижимал к себе мальчишку.

Матросы стали бросать за борт спасательные круги с привязанными к ним веревками, но Аки Оки все никак не мог поймать их. Но вот наконец он ухватился за веревку, и надо было видеть, с каким страхом матросы вытаскивали его на палубу!.. И если б не решительность капитана, они бросили бы веревку и разбежались кто куда. Как только Аки Оки поднялся на палубу, я тут же дружески обнял его. Аки Оки постепенно успокоился, ео горящие колдовским огнем глаза погасли.

А мальчишка… Мальчишка был спасен, и ему уже ничто не угрожало.

С этого самого дня мальчишка стал любимцем Аки Оки. Да и отношение матросов к нему изменилось - страха уже не было. Через три дня мы достигли места назначения. Выбрав один из небольших островков, нас высадили на берег. Так началась наша робинзонада.