Железный Медведь повернулся и бочком пролез через узкую, заваленную камнями расщелину между отвесными склонами. По мере продвижения его способность читать знаки на тропе становилась все лучше и лучше, вероятно, превосходя ту, какая была у него в давно забытые дни в «Воротах Арктики». Теперь, войдя в каньон, он почувствовал, что приближается к концу тропы.
Он не остановился, чтобы изучить окружающие его развалины, а направился прямо к месту посреди обожженных кустов и трав, где следы на земле говорили о произошедшей схватке. Железный Медведь сел на корточки и долгое время оставался неподвижным, изучая землю. Осколки бирюзы, засохшая кровь… Что бы здесь ни случилось, борьба была яростной.
Наконец он поднялся и повернул к руинам слева от себя. В той стороне кто-то полз или кого-то тащили. Он открыл разум и тщательно все прощупал, но не мог ничего обнаружить.
Когда он подходил к развалинам, смутные образы проносились в его сознании. До этого он являлся частью той сущности, которую дух Сендса сформировал здесь при крайне символических обстоятельствах, ощущал расширение телекинетической мощи, почувствовал взрыв. А после этого события — ничего. В той самой точке он был опустошен, чтобы продолжать и дальше идти по следу.
…И тут увидел его, прислонившегося к стене у угла развалившейся постройки. Сперва Железный Медведь не мог разобрать, дышит ли он, хотя глаза были открыты, а взгляд устремлен направо.
Подойдя ближе, он увидел пиктографию, которую Сингер нарисовал на стене собственной кровью. Она представляла собой большой круг с парой точек внутри, рядом друг с другом, примерно на трети диаметра сверху. Ниже под ними находилась выгнутая концами наверх дуга.
Вздохнув, Железный Медведь покачал головой: это было нечто редкостное, нечто могучее. Подобно бизону, оно, вероятно, не выживет. Жизнь — игра. Но именно сейчас, в данный момент, прежде чем он подошел и разрушил чары ощущения, что-то существовало. Напоминавшее бизона.
Высоко на горе огня
в потерянном городе Предков,
огонь падает справа от меня,
слева от меня,
перед, над и подо мной, позади меня.
Я встретил чинди своего «я»,
«я» своего чинди.
Назову ли я теперь себя по имени,
поглотив его?
Я иду по тропе радуги.
В некое время льда и огня
в потерянном городе Предков
я встретил чинди своего «я»,
превратился в «я» своего чинди.
Я прошел через миры.
Я повсюду охотник.
Мое сердце было разделено
на четыре части
и поглощено ветрами.
Я вновь их обрел.
Я сижу в центре целого мира,
испуская свою песню.
Повсюду я дома,
и все мне возвращено.
Я следовал тропой своей жизни
и в конце концов встретил себя.
Вокруг меня красота.
Найенесгани зашел за мной
в Дом Тьмы,
отбрасывая в сторону своим посохом
искаженное и перевернутое.
Темный Охотник помнит меня,
Койот помнит меня,
Небесный Народ помнит меня,
этот край помнит меня,
Предки помнят меня,
я вспомнил себя,
взойдя в этот мир.
Я сижу на огромном песчаном узоре
Денеты — здесь, в ее центре.
Ее сила помнит меня.
Койота зов из-за преграды тьмы…
Я поглотил себя и стал сильнее.
Вокруг меня красота.
Передо мной, позади меня, справа
и слева от меня,
маисовая пыльца и радуга.
Белое колдовство поднимает меня в руке.
Танцор в сердцевине всего сущего
крутится передо мной, словно демон пыли.
Моя бусина-молния разбита.
Я высказал собственные законы.
Мой единственный враг,
мое «я», вновь рожденное, —
тоже танцор.
Моя тропа, мой разум наполнены звездами —
велико колесо их вращения
в сторону весны. Звезды.
Я прихожу, словно дождь вместе с ветром
и всем растущим.
Белое колдовство поднимает меня в руке.
Здесь, в потерянном городе Лукачукай
я говорю:
«Охота никогда не закончится.
Путь есть красота.
Колдовство — сально.
Поезд-призрак здесь больше
не остановится.
Я есть охотник
в глазах тех, на кого охотятся.
Когда позову,
они придут ко мне
из Горы Тьмы».
