— Лех, ты…
— Ты чего такой серьёзный? Я же шучу. Ясно, что мошенники. А ты продолжаешь верить, что среди взломщиков есть приличные люди.
— Есть.
— Да гопота они. Модератор, сволочь, даже не фильтрует почту. Ладно, гони кассеты.
По одной Лебедев достал кассеты из сумки:
— Зацени, делюсь новинками. Если ты в своей жизни пропустил классику, типа Лед Цеппелин или Блэк Саббат, твои проблемы.
— Слышал я Лед Цеппелин. От старшего брата достались плёнки на бобинах. Есть пара песен бодрых, остальное вой какой-то.
— Ну ты дятел. Лед Цеппелин — лучшее что произошло с рок-н-роллом.
— Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет.
— Кстати, начало этой песни стырено с «Дейзд энд конфьюзд» Лед Цеппелин.
— Блин, Лебедев, нет времени слушать лекции. На «пересечении» поболтаем. Мне ещё обратно бежать.
— Держи… Лимп Бизкит. Зацени песню «Нуки», тебе понравится. Ты же у нас ритмичная обезьяна.
— Сам ты обезьяна. Что ещё?
— Корн и Блинк 182. Не помню на какой стороне кто. Сам разберёшься.
— Блинк слышал, но не весь альбом. Корн тоже. Что ещё?
— Электронщики Кемикл Брозерс.
— На фиг, техно я в детстве слушал.
— Не техно. Крутая электроника. Ты послушай, не понравится, так не понравится.
— Ладно, ладно, — я взял кассету, — что ещё?
— На сегодня всё. Ещё я решил, что послушаю Пёрл Джем. Не сразу цепляет группа. Странно, что ритмичной обезьяне, типа тебя, может нравиться такая музыка.
— Сам ты обезьяна.
Я рассовал кассеты по карманам комбеза и побежал обратно.
У моего шкафчика стоял Алибек и раздражённо озирался:
— Опоздал?
— Вовсе нет, давно готов.
Я взял прислонённый к шкафчику дыролов.
И никогда начальник не извинялся. Если решил, что я опоздал, то не изменил бы мнения:
— Пошли со мной, прогульщик.
— Выход на линию через десять минут. Нельзя задерживаться.
— Тебя ждут.
— Кто?
Алибек ухмыльнулся:
— Чудо в полосатом свитере.
3
На стуле перед столом Алибека, за которым вчера меня допрашивали милиционеры, сидела девушка в полосатом жёлто-коричневом свитере. Чёрные волосы собраны в хвост.
Повторилась сцена на платформе, когда я подходил к нише с девочкой в платьице белом, и ожидал увидеть её лицо. Девушка обернулась. Острый подбородок, розовый носик, излом губ — она!
Посмотрела на меня виновато снизу вверх. Отвела взгляд, опустив ресницы. Сказала мусорной корзине под столом:
— Привет.
Я кашлянул и тоже зачем-то посмотрел на корзину. Как можно спокойнее ответил:
— Доброе утро.
Алибек сел в кресло и уставился на нас. Перед ним лежало заявление от сотрудника «Глобальной Перевозки™», Леха Небова о выполнении просьбы Судитрона. Я написал его сразу после Почтительного Ожидания.
Я не знал, что сказать и переминался с ноги на ногу. Потом опёрся на дыролов, как инвалид на костыль, считая эту позу непринуждённой. Рукоятка скрипнула, а тонкое древко выдвижного механизма грозилось переломиться.
Алибек деловито хлопнул по заявлению:
— Лех, сразу говорю, не могу её на работу принять.
— Но Судитрон…
— Его просьба к тебе, а не ко мне. У нас и без неё штаты раздуты.
Алибек обратился к девочке:
— Ты где училась?
— Окончила текстильный колледж в этом году. Вот диплом.
Она потянулась к висевшему на спинке стула рюкзаку иного фасона, чем на милицейской оптической аниматине.
— Да на кой ляд мне диплом ткачихи? Нам нужны люди, знающие перевозочный процесс. Пускай, такие оболтусы, как выпускники Транспортного Колледжа. Угораздило же тебя учиться на ткачиху.
— Я переехала с другого двора.
Лицо девушки я не видел, но по голосу слышал нарастающее раздражение.
Алибек отмахнулся:
— Ничем не могу помочь, решай свой вопрос в другом департаменте. Уборщицей в буфет, думаю, возьмут.
Тут я очнулся от созерцания красивых волос девушки. Нужно брать инициативу:
— Ладно, Алибек, сколько?
Огненный Ангел ответил, ни секунды не медля:
— Тыщщу с твоей зарплаты и пятихатка с еёшной.
— Кем?
— Как и говорил, уборщицей.
— Давай, обходчицей-стажёром?
Алибек вытащил из под заявления методичку с закладкой на странице. Раскрыл и прочитал:
— «Лица, поступающие на железнодорожный транспорт на работу, связанную с движением поездов, должны пройти профессиональное обучение, и профессиональный отбор с целью определения уровня пригодности к выполнению соответствующих должностных обязанностей».
— И что? — я сделал вид, что не понимаю, к чему он клонит.
— А вдруг она неуравновешенная? Подложит бомбу под монорельсу.
Я повернулся к девушке:
— Будешь бомбу подкладывать?
— Скорее всего, нет, не буду, — помотала она головой.
Алибек был неумолим:
— Вам бы всё шутки шутить, а дело-то серьёзное. Если каждая ткачиха начнёт управлять вагонопотоком, то зачем ты, Лех, четыре года на транспортника учился?
— Понимаю, — вздохнул я. — Сколько?
— Две штуки.
Я угрюмо кивнул.
Алибек выхватил заготовленный бланк:
— Жди в коридоре, пока документы заполним.
Я вышел. Сел на корточки у стены, подперев её спиной, и нацепил наушники.
4
Выпроваживая девушку из кабинета, Алибек сделал последние распоряжения:
— Комбез получишь завтра. Сегодня будешь ходить в чём есть. Имей в виду, на путях грязно и пыльно. Хана твоему нарядному свитеру. Будешь ходить с ним (показал на меня пальцем), наблюдай, что делает, задавай вопросы. А ты, Лех, расскажешь ей, что к чему, как работает дыролов и прочее. Ну, побежали, побежали, уже на полчаса от графика отстаёте!
И захлопнул дверь.
Девушка хоть и смотрела слегка виновато, но с вызовом. Мол, попробуй упрекнуть, что сбежала с Платформы. Что хочу, то и делаю. Кто ты такой, что бы мне указывать?
Снова поймал себя на том, что погрузился в её воображаемые мысли. А даже не знаю, как её зовут.
Повернулся, чтоб как можно непринуждённее бросить: «Как тебя зовут-то, девочка в платьице белом?», но вспомнил, что, оказывается, жутко, бесповоротно, до пустоты в животе, влюблён в незнакомку. Не могу даже идти с ней рядом без того, чтоб не следить за своими ногами, стараясь не споткнуться от волнения и не растянуться на полу коридора.
Захотелось надеть наушники и врубить погромче что-нибудь ритмичное. Ритмичная обезьяна. Лебедев обнаглел. Если человек любит бодрую музыку, то сразу и обезьяна? Обезьянам рэп нравится.
Девочка отставала на полшага, вертела головой по сторонам. Провожала взглядом каждого встречного железнодорожника, увешанного инструментами. Впервые видела устройство Вокзала изнутри.
Я запаниковал. Весь день проведу в таком молчании? Мне же с ней километры тоннеля обходить. Как буду объяснять устройство дыролова, если и слова сказать не могу? Что это со мной. Нормально же общаюсь с другими девчонками, не стеснительный.
Впрочем, так неожиданно сильно ещё никто никогда не нравился.
Бл-и-и-ин, что же ей такой сказать, чтоб не затупить? Простой вопрос об имени казался верхом тупизны. Только спроси: «Ну, как тебя зовут?» — она сразу подумает, что я банальный чувак, без единой оригинальной мысли в башке.
Она что-то сказала, показывая на мой плеер.
— Что? — переспросил я.
— Слушаешь, спрашиваю, какую музыку? Смотрю, все железнодорожники с плеерами ходят, меломаны какие-то.
— В туннелях делать нечего, пока шагаешь. Приходится слушать музыку.
— Так что ты слушаешь?
— «Аквариум», — зачем-то соврал я.
Она расстегнула рюкзак и вытащила компакт-диск-плеер:
— Ну, значит, удачно я подготовилась к первому рабочему дню.
— А ты что слушаешь?
— Рэп люблю. Электронику, типа, Кемикл Бразерс. Музыкальные предпочтения не отразятся на моей карьере? Или нужно слушать то, что начальство приказывает?
