Да, "дьявольски невыносимый тип" - вот определение, вполне выражающее чувства Бузмана. Он искренне пожелал смерти Гарденера.
- ..Том отложил кисть с видимым отвращением на лице, но со скрытым рвением в глубине души, - декламировал Гарденер, с полузакрытыми глазами, подставив лицо ласковому утреннему солнцу. Затаенная улыбка не сходила с его губ. - И когда последний пароход "Биг Миссури" отчалил навстречу солнцу, отставной художник уселся в тени на бочку, поджал ноги, извлек свое яблоко и стал замышлять избиение младенцев.
- К чему, - начал было Энди, но Гарденер, чья усмешка перешла в неподдельную, но, тем не менее, циничную ухмылку, перебил его.
- В материале нет недостатка; мальчишки проходили мимо каждую минуту; они искали развлечений, но оставались белить забор. Как только Бен закончил, Том уступил следующую вакансию Билли Фишеру за ножик с хорошей рукояткой и чехлом; когда он закончил свою долю, Джонни Миллер обрел право на еще несколько досок в обмен на дохлую крысу, которую можно было крутить на веревочке...
Гарденер допил пиво, рыгнул и потянулся.
- Ты мне так и не принес дохлую крысу, которую можно крутить на веревочке, но я уловил твои мысли, Бузи, полагаю, что только начало, а?
- Не понимаю, о чем ты, - медленно протянул Бузман. За плечами у него было всего-то два года колледжа, бизнес-курсы, после которых он сразу же пошел работать. Семейные обстоятельства (у отца - перебои сердца и хроническая жуткая гипертония) не позволили ему совершенствовать свое образование, так что шибко умные интеллектуалы вроде этого, неимоверно раздражали его. Только и знают, что выламываться и цитировать по памяти строки какого-то автора, умершего Бог знает когда, воображая при этом, что прочие им и в подметки не годятся.
Гарденер заговорил:
- Хорошо. Это вторая глава из "Тома Сойера". Когда Бобби вернулась в Ютику, классе в седьмом, эта затея называлась.., ну, что-то вроде конкурса юных дарований. Туда входило и конкурсное задание по декламации. Она не хотела в этом участвовать, но ее сестра Энн решила, что она должна, ну просто обязана, что так будет лучше для нее, а если уж сестрица Энн что-нибудь решила, то это, приятель, решено окончательно. Бузи, Энн была настоящим цербером, да и сейчас им осталась. По крайней мере, могу предположить. Я не видел ее целую вечность, ох-охо, надо сказать, что от нее лучше держаться подальше. Уверен, что она осталась такой же, какой и была. Люди такого сорта меняются очень редко.
- Не называй меня "Бузи", - сказал Энди, надеясь, что его голос звучит более угрожающе, чем обычно. - Я этого не люблю.
- Когда мы с Бобби познакомились (это было на вступительном конкурсе), она как раз писала о мучительных попытках декламировать "Тома Сойера". Я просто отпал.
Гарденер поднялся на ноги и подошел к Энди, чем весьма насторожил бывшего агента по торговле недвижимостью, бросавшего тревожные взгляды.
- Мы встретились с ней после уроков; я спросил, помнит ли она еще "побелку забора" наизусть. Еще как помнила. Ничего удивительного... Есть кое-что, что не забывается никогда. Например, когда твоя матушка или сестрица истязают тебя мучительными затеями, вовлекая в наводящие ужас Конкурсы Юных Дарований. Момент, когда ты выходишь на сцену и предстаешь перед всем сборищем, может стереться из памяти. Но то, что ты выучил, так втемяшивается в твою голову, что ты вспомнишь эти строки даже на смертном одре.
- Слушай, - прервал его Энди, - вернемся к работе...
- Я попросил ее припомнить несколько предложений, а потом и присоединился к ней. Мы чуть не лопнули со смеху.., помню даже, как чернильница опрокинулась к ней на колени. Мы слово в слово декламировали бессмертные строки Марка Твена. Так уж получилось, что мы сразу нашли друг друга. А что? И я, и Бобби были очень застенчивыми детьми. Ее сестрица стерегла ее, как дракон заколдованную принцессу, моя матушка выполняла сходные функции, так что мы понимали друг друга без слов. Люди вроде моей матушки и ее сестрицы одержимы бредовой идеей, что единственное, что необходимо застенчивому ребенку, что несомненно, принесет ему пользу - так это участие в затеях, внушающих ему наибольший ужас - возьмем, например, конкурс юных дарований. Так что, можешь мне поверить, все мытарства Тома Сойера мы принимали близко к сердцу. Вообще, подобные эпизоды для декламации - излюбленный вариант, бытующий на конкурсах. Пожалуй, только "Сердце-обличитель" может с ним соперничать.
Гарденер набрал воздуха в легкие и завопил:
- Негодяи! Будет вам притворяться! Я сознаюсь!., оторвите половицы!., вот здесь, здесь!., это стучит его мерзкое сердце!
Энди просто передернуло. Он выронил термос и облился холодным кофе.
- Хо-хо, Бузи, - отметил Гарденер, как бы между прочим. - Пропали твои полиэстровые слаксы.
- Надо сказать, что в отличие от Бобби я не дрожал, - продолжил Гарденер свой рассказ. - Более того, я выиграл второй приз. Но это не изжило мой страх выступления перед обширной аудиторией... Пожалуй, только усугубило его. Когда я выхожу читать стихи перед толпой, я вижу эти кровожадные взгляды.., и всегда вспоминаю "побелку забора". А еще я вспоминаю Бобби. Бывает, этого вполне достаточно, чтобы выбить меня из колеи... Ну, как бы то ни было, мы с Бобби нашли общий язык.
- Не понимаю, какое отношение это имеет к работе! - истошно закричал Энди. Он знал, что его голос звучит довольно противно, но ничего не мог поделать. Казалось, сердце выскочит из груди и застрянет в горле. Был момент, когда ему показалось, что Гард действительно спятил.
- Разве ты не уяснил, что надо сделать, чтобы побелить забор? - спросил Гарденер, посмеиваясь. - Ну, тогда ты просто глуп, Бузи.
Он кивнул в сторону корабля, выступающем из земли под углом сорок пять градусов.
- Мы выкапываем эту штуку, а не белим забор, но это не принципиально. Я распрощался с Бобби Тремэйном и Джоном Эндерсом, а если ты завтра вернешься, я потребую определенную мзду. Дело в том, что я пока еще не требовал никакой платы за участие в раскопках. Так вот, ты скажешь тому, кто придет сюда завтра, что мне позарез нужна дохлая крыса на бечевке, Буззи.., или стеклянные шарики, на худой конец.
