Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 161
Забавно получается. Ровно сутки назад его в качестве чрезвычайного посла по вопросам развития С-пространственных технологий в Буэнос-Айресе на площади Плаза-де-Майо со всеми, разумеется, полагающимися почестями приветствовал сам президент Аргентины Хосе Гачатайнаго. Проныр-журналистов на церемонию не пустили по просьбе российской стороны. До начала закрытых переговоров жизнерадостный с виду Гачатайнаго знакомил его с бытом, кухней, нравами и музыкой гаучо — аргентинских ковбоев. После переговоров Рысцова на вертолёте доставили в курортный городок Мардель-Плата, что в 400 километрах к югу от Буэнос-Айреса. Погода не способствовала плесканию в водах Атлантического океана, поэтому президент поручил развлекать высокопоставленного гостя из России другими прелестями Южного полушария. Чем и занимались на протяжении нескольких часов смуглые и умелые верноподданные Гачатайнаго женского пола…
Всего сутки назад.
А теперь он — беглец. Очнувшийся от странного наваждения и запутавшийся, где свои, а где чужие…
* * *
В малюсенькую деревушку Чукондово Рысцов добрался только к вечеру…
Сойдя с перрона в Сасово, он долго крутился на привокзальной площади в поисках такси. В конце концов подкатил дедок-частник, который взялся отвезти его в крошечный посёлок. Дорога оказалась на редкость поганой — то колдобины, то заносы снежные в глухом бору, то сваленное ветром дерево. А с шаткого мостика через промёрзшую до самого, наверное, дна Мокшу видавшая виды «копейка» вообще чуть было не слетела, уйдя юзом в залихватский вираж и шкрябнув передним крылом по ограждению. У Валеры порядочно прибавилось седых волос на шевелюре, а дедку — хоть бы хны! Мурлыкал себе под корявый нос какую-то развеселенькую песенку — только и всего. Лишь когда машина остановилась и салон перестало продувать сквозь многочисленные щели, Рысцов просек, что пенсионер был хмелен в дугу.
Русские деревеньки не меняются. Узкие улочки, немногочисленные огоньки в окошках, дымок из труб, покосившиеся завалинки, ленивое покряхтывание собак, печально уткнувшийся в забор трактор с прицепом… Так было при Петре, ну разве что вместо трактора топталась возле кривобокой телеги распряжённая кобыла. Такой же пейзаж, по всей видимости, увидят и наши правнуки, если им доведётся забраться в расейскую глушь.
Оглядевшись, Валера двинулся в сторону местного клуба — единственного двухэтажного здания во всем населённом пункте. В прошлый раз он подъезжал к Чукондово с другой стороны, поэтому не сразу сориентировался в одинаково-разных домишках. Они ведь именно одинаково-разные в маленьких посёлках: и похожие для неискушённого городского проходимца словно близнецы, и в то же время каждый со своей неповторимой душой, древние языческие руны которой можно прочесть между узоров резьбы на ставенках, крылечках, фронтонах…
Побродив по сугробам, он наконец нашёл знакомые ворота. Постучал в промёрзшие доски калитки. Тут же во дворе зашёлся хриплым лаем пёс.
Через несколько минут за забором послышались хрусткие шаги и неразборчивое бормотание. Калитка, скрипнув засовом, отворилась, и в проёме возник мужик в тулупе, небрежно держащий внушительную двустволку наперевес.
— Чего надоть?.. — неприветливо справился он, щурясь, и заканифолил вопрос односложным матерным словцом.
— Дядь Сев, не узнаешь?
— Экма! Валерка, ты, что ль, прохиндей?!
— Точно! Я!
Мужик прислонил ружьё к железной бочке и сгрёб Рысцова в охапку, облобызал трижды по-русски, отстранился. Крякнул, тыча увесистым кулаком ему в бок:
— Эк, некормыш! Ни рыба ни мясо — одни косточки. Да проходь, чего в воротах обустроилси?
Валера зашёл во двор. Пёс породы посёлочная сторожевая продолжал нещадно надрываться, громыхая цепью возле конуры.
— Цыц, Дозор! Свои! Утихни! — рыкнул дядя Сева, закрывая калитку и подхватывая двустволку. — Айда в хату, Валерка! Чего испужанный такой?
— Да… С местным пьяненьким лихачом чуть в Мокшу не улетели, пока добирались из Сасово. Ну, как вы-то здесь поживаете?
— Эк, нерадивый! — проворчал дядя Сева, запихивая Рысцова в сени. — Постреленыш твой — молодец! Хоть и непослушлив шибко, но работящ. Су временем мог бы пригожим подспорьем в хозяйстве стать. — Старик притянул Валеру за воротник плаща к себе и просипел на ухо: — На кой шут ты мне бабу припёр, оккупант недобитый? Мало тоготь, что городская, дык ещё и строптивая — аж жуть! Давеча скандал мне закатила… Что ты, цаца непужаная — прям не выматерись при ней по-человечьи!
Рысцов усмехнулся, с удовольствием вдыхая горьковатый аромат протопленной избы.
Сразу после того, как стал работать на Кристину, он решил подальше упрятать Серёжку. В Москве пацана оставлять было чрезвычайно опасно. Забрал его втихомолку из школы, взял у телохранителей машину, сам сел за руль и тайком привёз сюда, к дяде Севе — пожилому деревенскому мужику, знакомому ещё по одному старинному мероприятию, связанному с перепродажей леса. В такой глуши ищи Серёжку свищи… А больше Валера ни за кого и не боялся.
Правда, уже выезжая из Москвы тогда, почти месяц назад, он вспомнил кое-что, развернулся и заехал к Нине Васильевне — тётке, у которой покупал пельмени домашнего приготовления. Бес в ребро ткнул.
Дело в том, что она уже лет десять была одинока и все время сетовала на то, что столичная жизнь ей не по нутру — мечтала в село уехать, а денег купить дом не было. Помог он ей собрать немудрёный скарб и покидать его в багажник, затолкал саму Нину Васильевну на заднее сиденье, да и не мудрствуя лукаво доставил вместе с Серёжкой сюда. Косный холостяк по сельсоветовскому ещё убеждению, дядя Сева чуть было не пристрелил Рысцова, когда увидал румяные щеки дородной домохозяйки, но Валера успел вовремя ретироваться…
С тех пор он так ни разу и не навестил сына. Скотина позорная!..
— Кто там? — раздалось с кухни знакомое распевное сопрано Нины Васильевны. — Маринка, ты, что ли, пасьянс пришла разложить?
Ужились, выходит, стариканы, с какой-то внутренней гордостью удачливого сводника подумал Валера.
