Холод (СИ) - Макара Дэйв

Как жаль, что я не хожу у нее в любимцах. Сидел бы сейчас в отдельном кабинетике, дул кофе и играл в морской бой, по сетке.

И не было бы у меня сейчас Марши и моих студентов. Помахав рукой на прощанье, вышел из кабинета.

За дверью кабинета сидел Тойтерьеров. Запакованный в отутюженную светло-голубую форму "прокурорских", с фуражкой на коленях и выпученными на меня глазами.

- Бу! - Не удержался я от дурацкой шутки.

Тойтерьеров подпрыгнул на стуле, значительно подняв мне настроение.

Тьфу, он же - Тойманн!

Повернувшись к нему спиной, покачал головой и пошел в сторону лестницы.

Сегодня мне с лифтами не по пути, ну их, ко всем святым.

Очутившись в гараже, правда с другой стороны, прошел, лавируя между машин, к своему "корветику" и усевшись за руль, тяжело опустил голову на руки, сложенные на руле.

Тренькнул телефон, оповещая о приходе смс.

"Машину выбрала"

Вот и пусть потом кто-нибудь скажет мне, что муж и жена не одна Сатана!

Слегка путаясь в не привычных наворотах телефона, перезвонил Марше и предупредил, что сижу в гараже, в машине.

Остановившаяся рядом красно-черная машина, непонятной модели, из которой вышли Марша и Маргарет, мне понравилась. Эдакая колоритная смесь "сивика", "скайлайна" и "RX-7", причем не утрированная или карикатурная, а выдержанная в самых лучших традициях как бы не самого Делориана или Пинифаринны.

Судя по тому, с какой силой забилось мое сердце, при виде выходящей из авто Марши, это явно была ее модель.

- Как тебе? - Марша уставилась на меня, ожидая моего решения.

- Заверните! Счет, пожалуйста! - Расплылся в улыбке я.

Маргарет заржала, от души потешаясь над нами, и назвала такую цифру, что я тихонько присел. Но отступать было поздно, а на втором счету все еще болталась премия, так что и это было не смертельно.

Довольная улыбка любимой женщины стоит намного больше.

А деньги я всегда смогу заработать.

***

Ментат отдела "Европа" откровенно "чесал репу", говоря по-простому.

Вся его суть, прокуренная и пробитая паранойей, вопила, что я - "подстава", а профессиональные навыки и опыт убеждали в том, что подстава я не для своей службы.

- Вынуждена признать... - Стефания Чиханн махнула рукой и потянулась за сигаретами, решив последовать за профессионализмом, а не за паранойей. - Существуют следы вмешательства. Но, с таким же успехом это могут быть следы от просмотра "агрессивной рекламы" или пост стрессовые последствия. Мой дар молчит и угроз, в обозримом будущем, от этого человека, нет.

Сладострастно затянувшись вонючими сигариллами без никотина, крашеная брюнетка откинулась на спинку кресла и выдохнула клуб дыма прямо мне в лицо, язва.

- Ограничения считаю излишними, допуск к работе рекомендую полный. - Снова затяжка и я погружаюсь облако "безникотинового", очищенного и освеженного, по всем стандартам европейской культуры, табачного дыма.

Лучше бы она кальян потягивала, право слово, чем тянуть в себя дым пропитанной духами, бумаги.

У "мертвых" самый большой процент курильщиков. Нам не грозят онкозаболевания, мы и так ходим по лезвию. Врачи обещают нам, в случае ведения здорового образа жизни, 150 - 170 полных лет разумного существования, однако, пока самый долгоживущий из нас - 86 летний Оян Ши, который ведет затворническую жизнь где-то в горах, держась как можно дальше от всего мирского.

- Сайд. - Амина чуть тронула меня за плечо. - О чем задумался?

- О 170 годах жизни, которые нам прочат. - Признался я. - Смешно, правда? Мы курим, как паровозы. Бухаем, чернее чем врачи, учителя и полицейские, вместе взятые. Выжимаем из себя все, без остатка, вкладывая в свои "конструкты". Сходим с ума, от видений. Срываемся, видя несправедливость и сгораем, как мотыльки над огнем свечи. "Верша справедливость".

- Шел бы ты... К жене... - Амина мрачно огрызнулась, в тайне соглашаясь с моим мнением. - Когда еще, сможете по Парижу, прогуляться...

Мне всегда везло с руководством, всегда везло с окружающими меня людьми, но... Собственная голова и язык, однозначно доведут меня до могилы. И намного быстрее, чем в 170 лет.

Ментат вернул меня на службу - очень замечательно.

Дел накопилось - уйма.

Пришла пора дать отпор Айрику, который нещадно бомбардирует меня с этим "Отельным Робином", веря в то, что я смогу докопаться до истины.

А я - не хочу. Мне нравится, то, что "отельный Робин" творит. Нравится его любовь к демонстративной жестокости и максимальной эффективности. Мне симпатично его решение проблем. И, нет у меня желания искать человека, "потрошащего" всяческую... Ну, нет и хоть ты динамит закладывай!

Да и дела, которые лежат в ящике стола, в отделе, тоже надо закончить. И, теперь уж мне точно никто не помешает втретиться с Волл дэ Марром и вволю почесать язык.

- Вижу-вижу. - Обрадовала меня Марша, встречая на выходе из этого серенького и неприметного здания, в котором обреталась целая служба контроля, управляемая ментатами. - "Годен"?

- Годен. - Я подхватил жену за талию и закружил вокруг себя, в лихом темпе. - Все возвращается, на круги своя. Так что, с понедельника, возвращаю кухню под твое чуткое руководство.

Мы бродили по улочкам города, рассматривая достопримечательности, и пугали бесстыдных, но уже становящихся такими же серыми, парижан, своими яркими нарядами и блестящими глазами.

Грязная Сена, совершенно не впечатляла, а судя по душку - в ней кто-то сдох, причем уже давно.

Питерские каналы и мосты, на мой, совершенно не патриотичный взгляд, на добрый порядок милее и более чем на десять - душевнее. А уж с бескрайними берегами родного Иртыша, дикого и вольного, вообще сравнение не в пользу утисканной в каналы, как проститутка в корсет, Сены.

Только презервативы, разбросанные мимо урн, как напоминание толерантности и сексуальной революции. Слабая попытка украшения города, красивого только на картинке.

Марша со мной была не согласна.

Вдыхая воздух города Дюма и Парижской коммуны, она круглыми глазами смотрела по сторонам, видя только то, о чем говорилось, не замечая того, что творилось.

Множественные лавчонки, с "профильными носами" их владельцев, кучки громко гогочущей молодежи и бесконечные уныло-матерные граффити на стенах.

Полицейские, провожающие нас взглядами, вздрагивали от чужого языка и жались к своим машинам.

Один-единственный раз, пара молодых патрульных подошла к нам и попросила предъявить документы.

Увидев корочки "Фемиды", широко улыбнулись и отвалили в сторону, о чем-то сообщая по рации своему диспетчеру.

Попытка подняться на Эйфелеву башню, едва не закончилась полным фиаско - очередь из японцев, индийцев и прочих, дважды опоясывала опоры башни и двигалась в час по чайной ложке.

На помощь пришли уже знакомые полицейские, отконвоировав нас через шумную толпу, прямо к лифту и пошептавшись там с местной службой охраны.

Вид сверху, действительно кружил голову.

Марша замерла у перил и словно завороженная, рассматривала город.

А я - любовался ей.

- Останемся здесь на ночь? - Марша сидела напротив меня в маленьком кафе, под открытым небом. - Пожалуйста.

- Выбирай, где остановимся. - Подмигнул я.

Сказки хочется всем.

Жаль, не так мы воспитаны, чтобы целоваться в присутствии лифтера.

Лифт, размером с комнату, собирал постояльцев и развозил их по этажам со скоростью неспешно плетущийся улитки, важно открывал свои зеркальные двери и тихонько шипел в динамиках Азнавуром.

Сделанный под старину, с обилием зеркал, откидными скамеечками и золотыми финтифлюшками, тем не менее, это был совершенно новый лифт, со всеми функциями безопасности.