Министерство будущего - Робинсон Ким Стэнли

Наконец наступил момент, когда из далекой конторы вновь приехали спецы делать замеры уровня углерода. Как только я об этом услышала, явилась в окружную управу записаться. Вскоре к нам приехала проверять нашу почву новая группа, она, конечно, была в другом составе. Они расхаживали по участку, брали образцы, иногда с помощью инструмента, похожего на бур, каким роют ямы для столбов, иногда длинным винтовым шестом, напоминающим штопор. Образцы спецы относили в свой фургон, где у них была большая железная машина для расчетов.

Закончив проверку, они снова подошли к нам. «Молодцы, – сказали они. – У нас есть полномочия заплатить вам на месте, но, к вашему сведению, мы удержим одиннадцать процентов за нашу работу и ваши налоги. Если вы распишетесь здесь, что согласны, мы все оформим, не сходя с этого места».

Мой вол ощетинился. «Впервые слышу о таких отчислениях, – заявил он. – Что наше, то наше, заплатите, что должны, с остальным мы сами разберемся».

Спец тяжело вздохнул, оглянулся на коллег. «Не могу, – сказал он. – Правила для всех одинаковы. Если хотите получить свою долю, вы должны расписаться».

– Не буду, – уперся муж. – Я подам жалобу в округ.

– Нет! – выкрикнула я и оттащила мужа в сторону для разговора с глазу на глаз. Не хотела отчитывать его перед чужаками. Мы зашли за угол дома, я покрутила пальцем у него под носом.

– Или ты принимаешь сделку, или я с тобой разведусь. Мы столько вкалывали. Эти люди всегда забирают себе долю. Нам повезло, что они запросили всего одиннадцать процентов, могли бы сказать «пятьдесят», и мы бы все равно согласились! Не глупи, не то я с тобой разведусь, потом убью тебя и всем расскажу почему.

Вол раскинул мозгами и потопал обратно к спецам.

– Хорошо, – сказал муж. – Раз уж моя жена настаивает… Ей бывает трудно отказать.

Мы расписались в формуляре и только тут увидели, что нам дают.

– Двадцать три? – воскликнул муж. – Это ж курам на смех!

– Двадцать три карбон-койна, – поправил чужак. – Точнее, двадцать три и двадцать восемь сотых. По одному койну за тонну уловленного углерода. Что в пересчете на вашу валюту, если вы захотите получить оплату именно в ней, будет около… – Спец потрогал пальцами браслет на запястье. – По нынешнему обменному курсу получается около семидесяти тысяч. Семьдесят одна тысяча шестьсот восемьдесят.

Мы с мужем переглянулись. Это намного превышало то, что мы потратили за целый год. Где там – почти все наши расходы за два года.

– А это без одиннадцати процентов или с ними? – поинтересовался мой вол.

Я невольно рассмеялась. Смешной у меня муж.

81

Протокол тел. разговора, Мэри / Татьяна, закрытая линия. М в офисе, Т на тайной квартире, адрес неизвестен.

М: как дела?

Т: скучаю. А ты как? Больше не хочешь прятаться?

М: вряд ли кому-то нужно меня убивать. Моя смерть ничего не изменит.

Т: если бы.

М: чем занимаешься?

Т: работаю на удаленке. Даю советы нашей команде юристов.

М: что-нибудь интересное?

Т: ну, кое-что, кажется, работает.

М: что ты имеешь в виду?

Т: расчет на то, что супербогатые захотят откупиться, похоже, оправдался. По крайней мере большинство хотят.

М: из чего это видно?

Т: мы запустили пробный шар. Предложили: или пятьдесят гарантированных миллионов, или бесконечные судебные тяжбы и доставалово – хоть прячься, как я сейчас. Многие согласились на сделку.

М: а это законно? Смахивает на вымогательство.

Т: на то есть законные средства. Я просто объясняю на пальцах для простоты.

М: спасибо. То есть денежки в налоговый оазис они уже не переведут?

Т: оазисы мы укокошили. Самое лучшее в блокчейне по сравнению с фиатными деньгами в том, что мы точно знаем, где они находятся. Мест, где их можно спрятать, осталось совсем мало. А если все-таки прячут, то деньги фактически перестают быть деньгами. Ценность имеют только учтенные средства. Старые деньги превратились… не знаю, в дублоны? Что касается реальных денег, то нам хорошо известно, где они и откуда взялись.

М: а раньше разве было не так?

Т: нет. Помнишь наличные?

М: я до сих пор ими пользуюсь! Они ведь тоже сосчитаны.

Т: верно. Но, обернувшись несколько раз, наличные деньги становились безликими. Существовало множество путей отмывки денег, их невозможно было отследить. Теперь можно. Более того, только учет и делает деньги реальными. Прятать их больше негде, налоговых оазисов не осталось. Мы заблокировали последние, провели через ВТО дисквалификацию и все такое. Нет. Если ты частное лицо и хочешь сохранить богатство на современной финансовой арене, проще согласиться на стрижку капиталов, сохранить свои пятьдесят миллионов и помахать ручкой.

М: разумно.

Т: да. Пятьдесят миллионов в руках лучше миллиарда в небе. Пожалуй, богатые ближе всего стоят к хомо экономикус. Обладают полнотой информации, преследуют корыстные интересы, стараются максимально приумножить свое богатство. Но если максимальный уровень богатства задается обществом, борьба за него перестает быть рациональной. Особенно когда твое состояние в двадцать раз больше того, что необходимо для обеспеченной жизни.

М: ну, не знаю. Честолюбие, рассчитанное на миллиард, невозможно удержать в узких рамках. Это уже из области социопатии, напрочь лишенной рациональности. Причем свойственно это почти одним мужчинам. Хотя подобные замашки я встречала и у женщин.

Т: разумеется.

М: они будут огрызаться.

Т: кое-кто – несомненно. Сумасшедшие всегда были и будут. Я же веду речь о системе. Когда безумец взбрыкивает в здоровом обществе, он тоже наносит ущерб, но либо попадает в тюрьму, либо его кто-нибудь устраняет. Так что главное – система. Именно в этой области я предвижу результаты.

М: российское правительство нас поддержало?

Т: пока трудно сказать. Вроде бы. Ностальгия по СССР усиливается. Сибирь тает, всем стало не до шуток. Некоторые как считали? Подумаешь, будем выращивать больше пшеницы и все такое, а оказалось, что появилось больше болот и перевозкам по речному льду настала хана. Беда, короче. Кроме того, болота выпускают столько углекислого газа и метана, что хватит, чтобы превратить Землю в планету джунглей. В России никто не желает, чтобы там росли джунгли. Слишком хлопотно это, не по-русски.

М: значит, они тоже поддержат.

Т: пожалуй. В Кремле все еще идет драчка, но симптомы налицо. Для многих русских по-прежнему характерно бережное отношение к науке советских времен. Наука вообще русская ценность. Их веселит мысль, что мир может спасти советский подход. Какая-никакая сатисфакция.

М: любая культура требует уважения.

Т: естественно. Теперь все уважают китайцев, Индию тоже. Нехватку уважения испытывают только Россия и ислам.

М: и как его приобрести?

Т: деньги не помогут. Пример саудовцев это показал. Они вели себя по-дурацки. А дураков никто не уважает. Нас в России это беспокоит. Нам кажется, что нас постоянно держат за дураков. Мы – большой, опасный и неотесанный медведь. Деревенщина.

М: а как же лучшая в мире литература и музыка?

Т: все это было уже при царизме. И еще при Советском Союзе. СССР пользовался некоторым уважением за то, что противостоял Америке, прогрессировал в науке, выступал за солидарность. По крайней мере, это то, что сейчас помнят. Теперь же русские выглядят по сравнению с американцами лузерами. В мире, где все говорят по-английски, от этого клейма невозможно избавиться. Если, конечно, не получится всех спасти от американской глупости советскими методами.

М: или возвратом к самодержавию?

Т: нет, такой вариант негоден – Путин это уже доказал на своем примере. Советская мечта лучше. Не надо отказываться от прошлого, надо использовать его для спасения мира. Матушка Россия – спасительница человечества.

М: хорошо бы. Кто-то же должен взять на себя эту миссию. Вряд ли это сделает Америка.