— Слушай, Хиро, — начал Гюнтер, — тут что-то не так…
Дверь рывком распахнулась, сорвавшись с половины петель. Воздух, как из пушки, вырвался наружу. Гараж мгновенно наполнился незакрепленными инструментами, частями скафандров и обрывками материи. Гюнтера зацепило гаечным ключом, развернув его и сбив с ног.
Он, оторопев, беспомощно наблюдал. Клочки и обломки на немыслимо долгое время зависли над полом. Наконец воздух рассеялся, и они медленно посыпались вниз. Гюнтер неуклюже поднялся, сквозь рукав потер плечо.
— Хиро, ты в порядке? Криш?
— О боже, — проговорил Кришна.
Гюнтер повернулся к нему. Кришна в тени ремонтной платформы склонился над чем-то, что никак не могло оказаться Хиро, потому что было совершенно неестественно выгнуто. Гюнтер прошел сквозь незнакомое сияние, опустился на колени рядом с Кришной и уставился на труп Хиро.
Когда контролер открыл шлюз, не откачав из него воздух, Хиро стоял прямо перед люком. Удар пришелся по нему. Его приподняло и отбросило на край платформы. Позвоночник был сломан, щиток визора разбит отдачей. Он, наверное, умер мгновенно.
— Кто здесь? — спросил женский голос.
Гюнтер не заметил, как в гараж въехало такси. Подняв взгляд, он увидел, как появляется второе, за ним третье. Из машин вылезали люди. Скоро в гараже набралось два десятка человек. Они разбились на две группы. Первая направилась прямо к шлюзам, вторая, поменьше, — к Гюнтеру и его друзьям. Все это чертовски напоминало военную операцию.
— Кто здесь? — повторила женщина.
Гюнтер поднял тело друга на руки и встал.
— Это Хиро, — тускло ответил он. — Хиро.
Они опасливо надвигались полукругом — цепь скафандров с непрозрачными щитками. Гюнтер читал логотипы корпораций на костюмах: «Мицубиси», «Вестингауз», «Хольц Орбитал». Среди них он увидел красно-оранжевый скафандр Измайловой и еще один, незнакомый, с ярким узором.
Женщина заговорила снова, напряженно и неуверенно:
— Скажи мне, как ты себя чувствуешь, Хиро?
Это была Бет Гамильтон.
— Он не Хиро, — сказал Кришна. — Он Гюнтер. Вот Хиро. У него на руках. Мы были в горах и… — Голос у него сорвался, он сбился и замолчал.
— Это ты, Кришна? — спросил кто-то. — Хоть в чем-то повезло. Пропустите его вперед, он нам понадобится на входе.
Кто-то взял Кришну за плечо и увел за собой.
Четкий голос по радио обратился к контролеру:
— Дмитрий, это ты? Говорит Син. Ты меня помнишь, правда, Дмитрий? Я Син Омстед. Я твой друг.
— Конечно, я тебя помню, Син. Я тебя помню. Как же я мог забыть друга? Конечно, помню.
— Вот и хорошо. Я очень рад. Слушай меня внимательно, Дмитрий. Все хорошо.
Негодующий Гюнтер переключил свое радио на передачу.
— Черта с два! Этот идиот!..
Коренастый мужчина в скафандре «Вестингауза» ухватил Понтера за больное плечо и встряхнул.
— Заткнись, кретин! — рявкнул он. — Дело серьезное. Нет времени с тобой нянчиться.
К ним протиснулась Гамильтон.
— Бога ради, Познер, у него на глазах только что… — Она осеклась. — Я о нем позабочусь. Он сейчас успокоится. Дай нам полчасика, хорошо?
Остальные переглянулись, кивнули и отступили.
К удивлению Понтера, Екатерина обратилась к нему через трансчип:
— Мне очень жаль, Гюнтер, — пробормотала она. И сразу пропала.
Он все еще держал на руках тело Хиро. Гюнтер заметил, что не может отвести взгляда от изуродованного лица друга. Лицо потемнело и разбухло, как переваренная сосиска. Он смотрел и не мог оторваться.
— Идем. — Бет подтолкнула его, чтобы вывести из оцепенения. — Положи тело в кузов того фургона и отвези нас к скале.
Гамильтон потребовала, чтобы машину вел Гюнтер. Он обнаружил, что ему стало легче, когда нашлось дело. Его руки были заняты управлением, а смотрел он вперед, отыскивая проезд к Мавзолею. Глаза щипало, они были нечеловечески сухими.
— По нам пришелся первый удар, — рассказывала Бет. — Диверсия. Мы только-только начали разбираться. Никто не знал, что вы на поверхности, а то мы послали бы кого-нибудь вас встретить. Здесь все вверх дном.
Он вел машину молча, с головой укрывшись, как одеялом, милями окружающего их жесткого вакуума. Присутствие тела Хиро в фургоне отзывалось постоянно ощутимым зудом между лопатками. Но пока он молчал, ему ничего не грозило — мир, несущий боль, оставался вовне. Он не касался Гюнтера. Он ждал, но Бет ничего не добавила к сказанному.
Наконец ему пришлось заговорить:
— Диверсия?
— Разрушение программ на радиостанции. Взрывы всех рельсовых пушек. Троих из «Микроспейскрафт Аппликэйшен» убило, когда рванула пушка «Бойцовый Кот». Думаю, это было неизбежно. Здесь столько военной промышленности, что неудивительно, если кому-то пришло в голову вывести нас за скобки. Но это еще не все. В Бутстрэпе что-то случилось с людьми. Что-то совершенно ужасное. Я была в Обсерватории, когда это произошло. Из «Новостей» позвонили туда, чтобы узнать, не остались ли резервные программы, которые помогли бы снова запустить станцию, а в ответ какая-то бессмыслица. Бред сумасшедшего. В Обсерватории нам пришлось отключить всех дистанционников, потому что операторы… — Бет плакала, тихо и безутешно, и прошла целая минута, прежде чем она смогла продолжить рассказ. — Какое-то биологическое оружие. Это все, что мы знаем.
— Мы на месте.
Только подъехав к утесу Мавзолея, Гюнтер вспомнил, что не захватил мотобур. Потом он увидел в скале десять темных ниш и понял, что кто-то позаботился заранее.
— Не пострадали только те, кто работал в Центре или в Обсерватории, и еще кто был на поверхности. Всего около сотни.
Они обошли машину, остановились перед кузовом. Гюнтер подождал, но Бет не выразила желания понести тело. Почему-то это вызвало в нем вспышку гнева и отвращения. Он сдвинул запор на дверце, влез на протектор и извлек труп в скафандре.
— Давай кончать с этим.
До этого дня на Луне умерло всего шесть человек. Гюнтер и Бет прошли мимо пещер, в которых ожидали вечности их тела. Гюнтер знал всех поименно: Хайссе, Ясуда, Спехальски, Дубинин, Миками, Кастильо. А теперь еще и Хиро. Невозможно было представить, что когда-нибудь мертвых станет слишком много, чтобы помнить все имена.
Маргаритки и тигровые лилии были разбросаны перед склепами так густо, что пришлось ступать прямо по цветам.
Они вошли в первую пустую нишу, и Гюнтер опустил Хиро на каменный стол, высеченный из скалы. В сиянии его нашлемного фонаря изломанное тело выглядело жалким и бесприютным. Гюнтер заметил, что плачет: горячие слезы текли по лицу и попадали в рот при вдохе. Он ненадолго отключил радио и сморгнул слезы с глаз.
— Дерьмо.
Он провел рукой по щитку шлема.
— Наверно, надо бы что-то сказать.
Гамильтон взяла его руку и сжала.
— Я никогда не видел его таким счастливым, как сегодня. Он собирался жениться. Он бегал вприпрыжку, смеялся и мечтал о семейной жизни. А теперь он мертв, а я даже не знаю, какой он веры. — Тут он вспомнил еще одно и беспомощно повернулся к Гамильтон. — Что мы скажем Ане?
— Ей не до того. Давай прочитай молитву и пойдем. У тебя кончается кислород.
— Да, ладно. — Он склонил голову. — «Господь Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…» [51]
Оставшаяся в Бутстрэпе группа уже захватила шлюзы и увела контролера от панели управления. Работник «Вестингауза», Познер, взглянул на них через окно.
— Не вскрывайте скафандры, — предупредил он. — Они должны быть постоянно герметизированы. То, что поразило этого ублюдка, все еще вокруг нас. То ли в воде, то ли в воздухе. Один вдох, и вас вырубит. Поняли?
— Ясно, ясно, — буркнул Гюнтер. — Позагорать не светит.
Рука Познера на панели управления застыла.
— Давай там, соберись. Я тебя не впущу, пока не осознаешь, насколько серьезно положение. Это тебе не пикник. Если ты не готов помогать, обойдемся без тебя. Понятно?
