Имортист - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118

К зданию академии простелили красный ковер, прямо к ступеням и выше, к парадной двери, по обе стороны – красочные, как попугаи какаду, жандармы. Или не жандармы. Но что-то очень красивое. В программе значился еще Институт Пастера, ну да ладно, там уже имортисты, поймут, что мне нужнее крепить узы с теми, что еще не совсем имортист, хотел бы стать, уже все понимает, но трусит или колеблется.

Успели вместе с президентом слетать в Бордо, дегустация вин, прекрасные зеленые поля ухоженных виноградников – красота, а в свою резиденцию вернулся далеко за полночь. Потемкин в нижнем зале с кучей советников бодро диктовал машинистке, на мое появление радостно заулыбался:

– Прекрасно, господин президент, просто прекрасно!

– Что именно?

– Вы просто двужильный! Столько выпить, и все на ногах.

– Ноги в самом деле гудят, – согласился я, – но откуда знаете, сколько я пил? Это же простое слабое вино…

– Челядь все знает, – ответил Потемкин. – Мне донесли, донесли…

– Ох уж эти люди Мазарина, – вздохнул я. – Вы чем занимаетесь?

– Проект совместной резолюции.

– Не рано?

– А в нее все время вносим поправки. Зато все будет учтено, ничего не забудем.

Волуев подошел ближе, деликатно напомнил:

– Господин президент, вы не забыли, что сегодня даете ужин в честь господина Пфайфера?

Я ответил легкомысленно:

– Да я бы и обед дал, что-то есть хочется…

– Господин президент, – сказал он с укором, – ужин намного торжественнее и значимее, чем обед!

– Это я понимаю, – согласился я, – еще со студенчества. Когда приглашаешь красотку, стараясь, чтобы ужин плавно переходил в завтрак… о, думаю, подготовка идет полным ходом?

– Да, господин президент. Уже составлены списки приглашенных, разосланы приглашения, сейчас вот тщательно продумывают систему рассадки гостей, здесь появились нюансы и непредвиденные сложности, составляем схему проведения приема… Вы как, предполагаете толкнуть речугу или хотя бы тост на приеме?

Я подумал, сказал:

– Вообще-то да. Непристойно молчать, как рыбой по льду.

Волуев оживился, протянул руку и пошевелил пальцами:

– Давайте.

– Что?

– Речь. Или тост, что у вас будет?

– Тост, – ответил я. – А что, и меня будете проверять на матерные слова?

– Господин президент, – сказал Волуев, речь его текла плавно и величаво, – если на приеме предполагается тост, то хозяин приема ну просто обязан послать гостю копию своего будущего тоста. Это не просто вежливость, имортистам на нее плевать с высокого дерева, но – дипломатический протокол! Гость должен успеть приготовить ответ. Кстати, ответ он тоже пришлет, дабы, сами понимаете, никаких неожиданностей.

Я кивнул:

– Понимаю, понимаю. Ладно, составлю.

Волуев улыбнулся, покачал головой:

– Да составлять не надо. Тост начинается с приветствия в адрес гостя, общие положения то есть, что именно стало поводом для такой вот милой встречи, далее идут строем пожелания главе государства и его сопровождающим процветания страны и счастья народу… Это даже мне писать не надо. В общепринятую форму всего лишь подставим имя французского президента. Только и делов! Нет-нет, господин президент, самодеятельность не приветствуется. В дипломатическом протоколе шаг вправо, шаг влево – повод к войне!.. Ну почти, почти. А в ответ вас поблагодарят за оказанное гостеприимство, выразят одобрение взаимной заинтересованностью во встрече и заверения во взаимности дружественных чувств, добрые пожелания главе государства… в этом месте пресс-секретарь французского президента подставит ваше имя, пожелания процветания народу и стране, тоже подставит, какой именно… да, еще нюанс… Речи заранее переводятся на соответствующий язык и раскладываются перед каждым участником приема. Чтоб тугоухие не переспрашивали.

Я хмурился, спросил язвительно:

– Все?

– Еще нет, – сказал он, наслаждаясь ситуацией. – Стороны заранее должны согласовать друг с другом возможность экспромта. Экспромт желательно тоже заранее распечатать и передать почетному гостю… Это все, господин президент. Да, разве что не забудьте, что официальный тост произносится после десерта, когда всем налито шампанское. Также не рекомендуется сморкаться в скатерть, вытирать пальцы о волосы, рассказывать дамам матерные анекдоты. И, конечно, шубу в трусы не заправлять ни в коем случае!

Я сказал с досадой:

– Ладно, я не собираюсь нарушать протокол. Если что забуду – толкните. Или покашляйте. Можете гусем загоготать, я пойму.

Он пробормотал:

– Боюсь, и другие поймут. Еще как поймут! По-своему. Вот вам списочек гостей. Нет-нет, это очень важное мероприятие, так что вы просмотрите, утвердите и распишитесь. Здесь с запасом, ибо шесть с половиной процентов приглашенных обычно не приходят. Ну, кто заболел, у кого критические дни, кого скрутил ревматизм… возраст политиков далек от студенческого, так что за столом тесно не будет.

– И очень удобно отказываться, – заметил я, – ссылаясь на болячки. Скорее бы дотянуть до пенсии!

– Мы можем придумать вам какую-нибудь гадость, – предложил он с готовностью. – К примеру, воспаление желчного пузыря. Что всегда приходит неожиданно, весьма удобно.

Я поморщился:

– Какое-то несолидное заболевание… Еще бы сказал, дизентерия! Нет чтобы инсульт или инфаркт…

– Инсульт или инфаркт оставляют следы, господин президент. А дизентерией… простите, воспалением желчного хоть каждый день отмазывайтесь от работы.

– Ладно, – сдался я, – вижу, халтурить еще труднее, чем работать. Подписывать против каждой фамилии или можно оптом?

– Оптом, – разрешил он. Проследил за моей рукой, сказал вкрадчиво: – Только не забывайте, что здесь церемониал обслуживания начинается с дамы, сидящей справа от вас. Вы уж, пожалуйста, не хватайте руками, для этого есть специальные ложки и вилки. Нет, своими ложками и вилками нельзя… и еще нельзя грести по два куска. А то кому-то не хватит.

– Что, здесь такие бедные?

– Нет, господин президент, но у глав государств все завтраки, обеды, фуршеты и все прочее – лишь ритуалы. Нажраться можно и у себя в кабинете, закрывшись на ключ и выключив телекамеры, но за столом с гостями вы ни на шажок… Еще нельзя начинать есть, пока не начнет дама справа от вас. И вообще обе дамы: справа и слева. Во Франции принято перед трапезой читать молитву, к счастью, про себя. Я думаю, понимаете почему. В этом случае все сидят молча, склонив головы. Для вас это последняя возможность проверить, застегнута ли ширинка. Дальше ваш чистый просветленный взор должен быть устремлен вперед, на устах приветливая улыбка, вы должны излучать радушие и благоволение, беседовать с гостями, но ни с одним не больше двух минут, и так по кругу, пока не обойдете всех. У меня вот тут списочек. Кому что говорить, а чего говорить ни в коем случае нельзя…

Я взглянул на длинный лист в его руке:

– Я всего не запомню!

– Тогда просто улыбайтесь. Кстати, надо забыть чисто русскую привычку упаивать гостей до усрачки. Первый наш президент любил провозглашать такие тосты, от которых нельзя было отказаться, так что нестойкие засыпали мордой в салате, а выносливые – в десерте. А наш-то и рад: всех перепил! А с ним пусть не до войны дело, но какие-то контракты не подписывали, самого в гости перестали приглашать…

– Да ладно, – ответил я. – Как имортист, могу и вообще не пить.

– Нельзя, господин президент, – сказал он твердо. – Как говорится, с французами жить – коньяк и вино пить, а с немцами – шнапс. Не перепутайте только, а то Вторая мировая покажется пустячком…

На другой день я с утра посетил Марсель, город корабелов, но программу на верфи и осмотр кораблей сократил, вместо этого заглянул в местный университет. Волуев предупредил, что здесь имортистов вообще не завелось, как-то не прижились на соленом морском ветру, это звучало как вызов, я встретился с профессурой, закатил студентам лекцию, коснулся корней имортизма, постаравшись задеть присущие французам чувства достоинства и ответственности, а когда закончил, студенты и преподаватели долго аплодировали стоя.

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118