Научная фантастика. Возрождение - Иган Грег

Десятилетиями существовали формулы, впервые популяризованные Корпорацией RAND [35] в книге «Планеты для людей». Каждый стоящий писатель-фантаст и астробиолог использовал их для определения зоны жизни — расстояния от звезды, на котором могли существовать планеты с похожей на земную температурой поверхности, не слишком горячей и не слишком холодной.

И вторая из четырех обнаруженных вокруг Тау Кита планет находилась прямо в центре зоны жизни этой звезды. За планетой тщательно наблюдали в течение года — ее года, длящегося 193 земных дня. Было сделано два потрясающих открытия. Во-первых, орбита планеты оказалась чертовски близка к круговой — это означало, что температуры на поверхности стабильны благодаря гравитационному воздействию четвертой планеты юпитероподобного гиганта, орбита которого находилась на расстоянии полумиллиарда километров от Тау Кита.

И во-вторых, яркость планеты существенно менялась в течение суток, которые длились двадцать девять часов семнадцать минут. О причине легко было догадаться: большую часть одного полушария составляла суша, которая отражала желтые лучи Тау Кита; второе полушарие с гораздо более высоким альбедо [36], похоже, покрывало громадное водное пространство — внеземной Тихий океан.

Конечно, существовала вероятность, что у Тау Кита есть и другие планеты, но слишком маленькие или слишком темные, чтобы их можно было разглядеть с расстояния 11,9 световых лет. В таком случае называть планету земного типа Тау Кита II оказалось бы проблематичным. Если бы в итоге было обнаружено, что орбиты дополнительных миров располагаются ближе, нумерация планет стала бы такой же запутанной, как обозначение колец Сатурна.

Однако планету следовало назвать, и Джанкарло Ди Майо, астроном, который обнаружил этот мир, состоящий наполовину из суши, наполовину из воды, дал ему имя Сорора, от латинского soror, «сестра».

И в самом деле, Сорора, казалось, была сестрой Земли, колыбели человечества.

Вскоре мы узнаем, насколько совершенна эта планета. Если уж я заговорил о сестрах — да, Линг By не была моей биологической сестрой, но в течение четырех лет перед полетом мы работали и тренировались вместе, и она стала для меня сестрой, несмотря на то что в прессе нас часто называли новыми Адамом и Евой. Конечно, мы поспособствовали бы заселению нового мира, но не совместно; моя жена, Хелена, находилась в числе сорока восьми замороженых участников полета. Линг By не связывали узы ни с кем из будущих колонистов, но она обладала прекрасной внешностью и умом, а из двух дюжин мужчин, погруженных в криогенный сон, двадцать один был не женат.

Линг и я являлись сокапитанами корабля «Дух первооткрывателей». Ее криогроб, как и мой, отличался от криогробов других членов экипажа. Мы могли оживать много раз за время полета в случае крайней необходимости. Наши криогробы обошлись в шесть миллионов долларов каждый, в то время как криогробы остальных стоили по семьсот тысяч долларов за штуку и допускали только однократное пробуждение, которое следовало осуществить в пункте назначения.

— Вы в полной готовности, — произнес компьютер. — Можете вставать.

Стеклянная крышка моего криогроба скользнула в сторону, и я схватился за мягкие ручки, чтобы подняться с черного фарфорового основания. Большую часть полета на корабле царила невесомость, но сейчас, когда скорость замедлялась, чувствовалось мягкое давление книзу. На борту еще не установилась полная земная гравитация, и я был очень этому рад. Мне требовались день или два, чтобы снова научиться твердо стоять на ногах.

Мой модуль отделялся от других перегородкой, на которую я прикрепил фотографии родных, оставшихся на Земле: своих родителей и родителей Хелены, а также сестры и двоих ее сыновей. Моя одежда терпеливо дожидалась меня двенадцать столетий, и у меня имелись основательные подозрения, что она давно уже вышла из моды. Я оделся (в криокамере я, разумеется, лежал голый) И, покинув модуль, увидел Линг, которая появилась из-за перегородки, заслонявшей ее криогроб.

— Доброе утро! — сказал я, пытаясь придать голосу уверенность.

Линг, одетая в голубой с синим спортивный костюм, широко улыбнулась:

— Доброе утро!

Мы обнялись как старые друзья, которым довелось вместе пережить захватывающее приключение. Затем отправились на мостик, полушагая-полупаря в условиях низкой гравитации.

— Как спалось? — спросила Линг.

Вопрос был задан неспроста. До нашей миссии максимальный срок криозаморозки составлял пять лет — именно столько спали астронавты во время полета к Сатурну; «Дух первооткрывателей» считался первым земным межзвездным кораблем.

— Отлично, — сказал я. — А тебе?

— Тоже отлично, — ответила Линг. Но затем она остановилась и коснулась моей руки. — Тебе… тебе снились сны?

Активность мозга почти полностью прекращается в период криозаморозки, но несколько членов экипажа «Кронуса», корабля, летавшего к Сатурну, утверждали, что видели короткие сны, в общей сложности две-три минуты за все путешествие, длившееся пять лет. За время, проведенное нами в космосе, мы могли видеть сновидения в течение многих часов.

Я покачал головой:

— Нет. А тебе?

Линг кивнула:

— Да. Мне снился Гибралтарский пролив. Бывал там когда-нибудь?

— Нет.

— Он расположен на южной границе Испании. Через этот пролив из Европы можно увидеть Северную Африку. На испанской стороне остались следы неандертальских поселений. — Линг имела докторскую степень по антропологии. — Но эти древние люди никогда не были на другом берегу. Они видели, что там земля — новый континент! — всего лишь в тринадцати километрах. Такое расстояние можно преодолеть вплавь, обладая определенным мастерством и выносливостью, либо на плоту или лодке. Но неандертальцы никогда не добирались до противоположного берега и, насколько мы знаем, никогда даже не пытались.

— И что тебе снилось?

— Мне снилось, что я еще подросток и живу в неандертальской общине. Я пыталась убедить других, что мы должны переправиться через пролив, чтобы увидеть новую землю. Но не могла — их это не интересовало. Там, где мы жили, хватало еды и укрытий. В конце концов я решила в одиночку переплыть на ту сторону. Вода была холодной, а волны — высокими, и мне с трудом удавалось набирать воздух в легкие, но я плыла и плыла, а затем…

— Что?

Линг пожала плечами:

— Затем я проснулась.

Я улыбнулся:

— Ну, на этот раз мы доведем дело до конца.

Мы подошли к двери, ведущей на мостик. Она открылась автоматически, как только мы приблизились, но при этом страшно заскрежетала: смазка, должно быть, высохла за последние двенадцать веков. Комната была прямоугольной, с двойным рядом пультов управления, обращенных к большому выключенному экрану.

— Расстояние до Сороры? — спросил я.

— Одна целая две десятых миллиона километров, — ответил компьютер.

Я кивнул. Примерно в три раза больше, чем расстояние от Земли до Луны.

— Включить экран, показать панораму.

— Осуществляется смена автоматического управления на ручное, — произнес компьютер.

Линг улыбнулась:

— Ты опережаешь события, партнер.

Я смутился. «Дух первооткрывателей» медленно приближался к Сороре; выхлопы двигателей, работающих на реакции ядерного синтеза, производились по направлению движения корабля. Оптические сканеры сгорели бы, если бы их затворы были открыты.

— Компьютер, выключить ядерные двигатели.

— Выключаю.

— Дать изображение как можно скорее! — приказал я.

Гравитация исчезла, только когда двигатели корабля были выключены. Линг держалась за один из поручней, прикрепленных к верхней части ближайшего пульта управления; я был еще слаб после пробуждения и свободно летал по комнате. Примерно через две минуты включился экран. Тау Кита находилась прямо в центре, желтый диск величиной с бейсбольный мяч. Вокруг были хорошо видны четыре планеты размером от горошины до виноградины.