Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр

— На хрена?

Пленный сморгнул. Ответил, запинаясь и подбирая слова:

— Унгаан говорил — поможет. Заклинание от пули…

— Унгаану твоему — не помогло. Я спрашиваю, зачем вы это все сотворили?

И услышал ответ. До звона в ушах — безумный и дикий.

— А что? Это ж все вороги…

У того округлились в немом изумлении глаза, приоткрылся рот — как, мол, так, очевидного люди не понимают. Эрвина прорвало — шагнул, с маху врезал тому сапогом по мягкому боку. Ирина дернула что есть силы, оттащила его за рукав. Орлан сел ей на плечо, захлопал сердито крыльями.

— Враги — чьи? Расскажи мне…

От взгляда Ирины пленный дернулся — отползти — и заорал, округлив глаза еще больше:

— Уберите ведьму…

Эрвин стукнул его опять. Не помогло. Тот мотнул головой, заорав опять надоевшее Эрвнину за день «кванто кхорне».

— А что это за хрень, это кванте как там дальше его? Кто-нибудь знает? — спросил Эрвин, переводя дух. И услышал голос старого Яго в ответ.

— Не знаем. Первое слово, «Кванто» — оно похоже на местную «славу». Только звучит неправильно, огласовки кривые, будто его десять раз туда-сюда перевели. С земного на местный и обратно, машиной, без разума…

Яго замялся, замер на миг, шевеля губами. Махнул рукой. Лязгнул шарик на затворе «вежливой леди».

— А «кхорне» — я не знаю таких слов. Сколько живу — не слышал.

— Это единство, — сказал вдруг третий из пленников — тот, что молчал до сих пор, — единство, то, что рождает силу. И власть… Власть единого народа… От моря до гор. Ни чужеземцев с машинами, ни хитрых ведьм, ни черных попов, чьи слова заставляют воинов склонять спины и пахать, как бабы, на полях. Одна сила, одна власть — и свобода…

— От чего…

— Тебе не понять, звездный. Ты не…

— Я поясню, — сказал вдруг Яго, — я помню этого хмыря. Пять лет назад. Хуан выгнал его в шею из Фиделиты.

— За что?

— За пьянку. Ибо сказано: «Кто не работает — тот пусть и не ест»…

— Я воин а не баба или тягловой скот. Мне невместно, — рявкнул пленный, разом побагровев. Яго лишь усмехнулся:

— Воин? Я смотрю на твое лицо. И не вижу. Ни знаков побед на лбу, ни росписей жен на щеках- в благодарность. Только знак твоего непонятного кхорне.

— Это — свобода, я тебе говорю. От машин, рабства, черных попов и ведьм, что ломают людское достоинство.

Эрвин присвистнул аж:

— Лихо. Ведьм, значит, долой, зведных с их машинами — тоже долой. Скажи, а работать кто будет?

Пленный смолчал. Судя по его виду — гордый воин непонятного разуму «кхорне» работать лично не собирался. И пусть… Ирина остановила его:

— Эрвин, подожди, пусть повторит еще раз. Для лесного язычника он слишком гладко говорит, похоже — по методичке.

Пленный повторил. Гладко, даже охотно. Слова звенели в ушах, сталкивались, гремели как банка с гвоздями. Яго сморгнул, прошептал «не понимаю». Ирина протерла виски.

— Ну точно, методичка. Половина слов в ней — местные, половина земные. А по смыслу — калька с речей одного древнего хмыря. То есть политика, извини. Я читала в истории. Помню только — его повесили.

— Ничего себе, — Эрвин замялся. Пленный мотнул головой, упрямо рявкнул в лицо свое «кванто кхорне».

Ирина потерла лоб. Эрвин замер вдруг, выругался — сердито и страшно… Потом хлопнул себя по лбу:

— Я вспомнил. Слово это вспомнил — еще по «Венусу». Третий трюмный пост, там пленный с Аздарга работает. Он так ругался хитро — я записывал от нечего делать. На их языке это значит «болото»…

Каркнул с плеча Ирины орлан — пленным в лицо, злым, издевательским смехом. Яго улыбнулся, Ирина замерла. Проговорила — недоуменно:

— Ничего себе…

Яго засмеялся, Эрвин сплюнул, договорил — сердито и зло, глядя в округлившиеся лица пленных:

— Слава нашему болоту, выходит. Их хозяин — шутник. И не местный, теперь понятно. Комиссионер узнает — голову ему оторвет.

И добавил, чуть погодя, мягко беря Ирину под руку:

— Пошли, Ир, видеть больше не могу эти рожи.

Ирина кивнула. Тучи плыли над головой. Тяжелые, черные, налитые… Загудела толпа. Пленный рванул скулу — будто хотел ногтями сорвать перечеркнутую молнию. Помотал головой. И вдруг сказал, неожиданно:

— Эй, звездный. В гремящих скалах будешь — брату моему передай. Пусть дома сидит. А то помрет, как я, собачьей смертью…

Глухо стукнул затвор. Полил дождь… Капли ударили Эрвина по лицу — крупные, похожие на слезы…

Эпилог. Культурные особенности

Дождь лил и лил — косой, крупный и густой, словно плотный. Мир за стеной воды стал сер и непроницаем на вид — будто затянут маскировочной сетью. Земля размокла, в жиже вязли колеса и глухо шлепали сапоги. Сквозь шелест дождя по листве, временами летело шипенье и гадючий, предупреждающий треск. Из под ног. Ходить приходилось осторожно, внимательно глядя вниз — подданные Эви жались под брезент, поближе к теплу дизелей и своей королеве. Иринины птицы перекликались вверху, роняя людям на голову мокрые, смятые перья.

Беха шла на север. Медленно, вначале вдоль тракта, потом пришлось свернуть, взять к востоку, сквозь густой лес — автомобильная трасса была забита наглухо. Колонны пехоты, повозки, тягловые звери, разномастные трофейные грузовики — на север шла то ли армия или то ли настоящая орда. Зеркальнолицые, раскрашенные туземные воины. Одетые по-земному штурмовики. Белокожие, разномастные полукровки. Все со знаком перечеркнутой молнии на лбу. Эрвин и Яго разгромили пару отрядов, взяли в плен еще с десяток таких дикарей. На одном трупе нашли методичку — связку истрепанных серых и бурых по краю листов. То ли гримуар, то ли памятка — заклинания и лозунги вперемежку. На привале Ирина — волосы в хвост, губы в нитку — злая, и необычно молчаливая все это время — засела с добычей в углу, на доску под колесами бэхи. С карандашом, аккуратно переписывая в тетрадь и подчеркивая красным непривычные для туземного языка обороты. «Народ», «племя», «раса» и прочая странно звучащая на туземном языке лабуда… Планета всю жизнь обходилась семьей и профессией, ей хватало. Старый Яго подошел, посмотрел ей через плечо — внимательно, на ползущий по листу вверх ряд красных линий.

— Будто лестница… сказал он наконец, шевеля губами в раздумье, — лестница из пустых слов, по которой кто-то лезет на небо.

— Как только верят в эту фигню…

— Верят. Охотно. Этот кто-то, их шеф очень грамотно строит пропаганду. Каждый мечтает быть кем-то лучше, чем он есть. Возьми человека, покажи ему это «лучше», заставь представить — зримо, яростно. А потом наври, что это «лучше» кто-то украл. И все. Мозги отрубаются напрочь.

Ирина фыркнула, тряхнула головой — тяжело, откидывая со лба влажную черную прядку. Выдохнула — глухо, устало:

— И бог с ними. Только дайте мне добраться до связи — и эта лестница из слов приведет их всех в петлю. Они нарушили мир и поставили экспорт тари под угрозу. Флот здесь все порвет на куски.

— Дай бог, звездная, дай бог, — проговорил Яго, медленно поднимая глаза.

— Только дайте мне добраться до связи, — огрызнулась Ирина, еще раз тряхнув мокрой от росы головой, — Эрвин, нам долго еще?

Хлюпнули по мокрой земле сапоги. Подошедший Эрвин лишь тихо поежился — холодная струйка воды протекла сквозь брезент, хлестнула его по загривку. По карте им было недалеко. Переход через драконий тракт, потом степь и Сан-Торрес. Переход, действительно, подземный, как в городах — сеть кастовых пещер в горе, приспособленная «крестовыми» для того чтобы развести зверей и машины. Потом два дня по ровной степи — и все, Сан — Торрес де Ультрастелла. Цель пути. Город, манивший их весь путь — издали, блеском золотых крестов далеко, над линией горизонта. Но напрямик не пройдешь… Дорога забита. Захлопали над деревьями крылья — орлан подлетел, тяжело, разбрызгивая капли воды с оперенья. Птиц мотнул белой головой, встряхнулся — по собачьи, разбрасывая влагу вокруг. Ирина потрепала его по голове. Эрвин щелкнул приемником. Экран лениво мигнул, поползла картинка с камер под птичьим крылом — кривая, не в фокусе. Серый, затянутый вуалью дождя горизонт, лес, дорога. Вытянутые силуэты грузовиков. Много, очень. Охряная и черная, заросшая мхом и ветвями скала. Вход в пещеру — исполинский, черный провал. Сбитый отбойник, поваленные знаки, комья взрытой земли. И… На площадке — отстойнике, перед входом — хищные двулапые тени. Стройными рядами — Эрвин вначале их принял за эскадрон «сотрясателей» Бес местных знает, могли и этот ходячий кошмар к делу поставить. Картинка приблизилась, стали видны угловатые силуэты, командные башенки, шарниры на лапах и вороненая сталь орудийных стволов. Шагающие танки. С десяток — легкий разведывательный эскадрон. С экрана мигнула вспышка. Изображение пошло ходуном. Орлан сердито каркнул, распушив пышный хвост, слегка оплавленный лазерным залпом.