Сад Рамы - Кларк Артур Чарльз

Весьма смущали Ричарда и численные соотношения между различными проявлениями вида. Было понятно, что каждая манно-дыня порождает одного мирмикота (близнецов нигде не изображали), и одно ватное существо, безусловно, могло произвести на свет множество манно-дынь. Но сколько мирмикотов приходится на одну сетку? На одном рельефе была изображена большая сеть с дюжиной мирмикотов внутри нее. Что должен был сообщить ему этот рельеф?

Ричард спал в небольшой комнате недалеко от зала с фреской. Уроки длились от трех до четырех часов, потом его кормили и позволяли спать. Иногда, входя в зал, Ричард разглядывал остававшиеся незавершенными картины на второй половине фрески. В подобных случаях свет в зале немедленно гас. Мирмикоты хотели, чтобы Ричард в первую очередь изучал их биологию.

Примерно через десять дней вторую половину фрески завершили. Получив, наконец, разрешение, Ричард рассматривал ее с истинным восторгом. Изображения множества людей и птиц были выполнены с исключительной точностью. С полдюжины раз на картине фигурировал сам Ричард… длинноволосый, бородатый, полуседой. Он узнал себя не сразу. «На этих картинах я похож на Христа», — усмехнулся Ричард. Часть фрески была отведена истории вторжения людей в поселение инопланетян. В ней содержалось больше подробностей, чем в спроектированном в мозг Ричарда изображении, когда он находился внутри ватной сетки. Впрочем, ничего нового на ней не было. Ричард лишь еще больше возмутился, увидев жуткие подробности продолжающегося кровопролития.

Эти картины пробудили в его мозгу интересный вопрос. Почему сетка напрямую не передала ему содержание этой картины, тем самым избавляя мирмикотов-художников от стольких хлопот? «Что, если, — гадал Ричард, — ватное существо умеет только воспроизводить и не способно придумывать. Или же оно способно изобразить лишь то, что видел один из мирмикотов».

Последние картины подробно объяснили Ричарду, чего именно хотят от него мирмикоты и сетка. На всех портретах Ричарда за его плечами был изображен большой синий рюкзак с двумя карманами спереди и двумя сзади; в каждом находилось по манно-дыне. Было там еще два дополнительных кармана на боках, уже поменьше: в одном находился серебристый цилиндр диаметром в пятнадцать сантиметров, а в другом — два небольших кожистых птичьих яйца.

Действия Ричарда на картине были изображены последовательно: из бурого цилиндра ему надлежало спуститься на подземный уровень и выйти на поверхность зеленого пояса за кольцом белых сооружений и узким каналом; далее, следуя за парой птиц, он должен был спуститься ко рву, где его ждала небольшая подводная лодка; она в свой черед должна была поднырнуть под стену поселения и выйти в огромное водное пространство, а затем Ричарду следовало высадиться на поверхность острова, застроенного небоскребами.

Ричард, улыбаясь, разглядывал фреску. «Итак, Цилиндрическое море и Нью-Йорк все еще существуют, — подумал он и вспомнил Орла, который утверждал, что без необходимости в конструкцию Рам изменений не вносят. — А значит, и Белая комната осталась на своем месте».

Последовательность действий Ричарда во время бегства сопровождалась множеством дополнений: некоторые из них относились к инопланетным растениям и животным, населяющим зеленый пояс, другие же содержали четкие инструкции о том, как управлять маленькой субмариной. Когда Ричард попытался скопировать наиболее важную часть информации на компьютер, прихваченный с «Ньютона», мирмикот-преподаватель проявил явные признаки нетерпения. Ричард решил, что дела наверняка ухудшились.

На следующий день, хорошо выспавшись, Ричард взял рюкзак и в сопровождении хозяев вошел в зал, где располагалась оставленная им сеть. Четыре манно-дыни, созревавшие в течение двух недель, были извлечены наружу мирмикотами и помещены в рюкзак. Груз оказался тяжелым. И Ричард прикинул, что вместе они тянут килограммов на двадцать. Потом другой мирмикот с помощью инструмента, напоминавшего большие ножницы, отстриг от сетки цилиндрический объем, содержащий четыре ганглии с волокнами. Образец материала сетки был помещен в серебристую трубку, которую уложили в один из малых боковых карманов на рюкзаке. Последними Ричард разместил в карманах птичьи яйца.

Ричард глубоко вздохнул. «Значит, распрощались», — подумал он, когда мирмикоты указали ему вдоль коридора. Почему-то вспоминалась настойчивость, с которой Паи Ватанабэ добивалась, чтобы тайское приветствие «вай» — неглубокий поклон, выполняемый с руками, сложенными перед грудью, — сделалось в колонии общепринятым. Улыбаясь себе самому, Ричард сделал «вай» полдюжине окружавших его мирмикотов. К его изумлению, все они в ответ сложили передние четыре ноги перед грудью и дружно поклонились ему.

Нижняя часть бурого цилиндра оказалась необитаемой. Оставив зал, где находилась живая сеть, Ричард с проводником сперва миновал группу мирмикотов, собравшихся возле атриума. Но, спустившись по пандусу к основанию цилиндра, они не встретили ни одного мирмикота.

Проводник Ричарда выпустил перед собой ногастика. По узкому концу тоннеля и через запасной выход тот выбрался наружу в зеленый пояс. Вернувшись, ногастик несколько секунд постоял на затылке мирмикота и потом свалился на землю. Проводник жестом указал Ричарду в сторону выхода.

Оказавшись на поверхности зеленого пояса, Ричард заметил двух больших птиц, немедленно поднявшихся в воздух; у одной из них на крыле оказался уродливый шрам, словно это место прострелили автоматной очередью. Ричард очутился в не слишком густом лесу, растения вокруг него поднимались над землей не более чем на три-четыре метра. Хотя свет не был ярок, Ричард, следуя за птицами, без труда обнаружил тропу. Временами вдали раздавалась беспорядочная пальба.

Первые пятнадцать минут прошли без каких-либо приключений. Лес сделался реже. Ричард как раз решил, что через десять минут они должны выйти на берег к субмарине, когда в сотне метров от него без всякого предупреждения застрочил автомат. Один из его крылатых проводников упал на землю, другой исчез. Ричард укрылся в чаще, услышав приближавшиеся голоса солдат.

— Можешь не сомневаться — два кольца, — объявил один из них, — если не три… В итоге у меня за эту неделю будет двадцать колец.

— Мужик, это дерьмо, а не соревнование. Нечего их считать. Проклятая птица даже не знала, что ты здесь сидел.

— Это ее трудности, а не мои. Я все равно буду считать кольца. Черт… У нее их всего только два.

Люди находились уже метрах в пятнадцати от Ричарда. Более пяти минут он простоял на месте, не смея шевельнуться. Тем временем солдаты, стоя у тела убитой птицы, курили и беседовали о войне.

Ричард ощутил боль в правой ноге… переступил, решив, что таким образом удастся уменьшить боль в перенапряженной мышце, но она лишь становилась сильнее. Наконец, опустив взгляд вниз, он с ужасом заметил похожее на грызуна существо, — из тех, что он видел на фреске, — которое, проделав дыру в ботинке, приступило к его ноге. Ричард попытался бесшумно, но резко стряхнуть его с ноги. Однако успех оказался неполным: хотя грызун отпустил ногу, солдаты услыхали шум и повернули к нему. Ричард не мог бежать… если бы и было куда, лишний вес все равно сделал бы его легкой добычей для солдат. Через минуту один из мужчин прокричал:

— Эй, Брюс, там кто-то засел в чаще.

Человек повел автоматом в сторону Ричарда.

— Не стреляйте, — сказал Ричард. — Я человек.

Второй солдат только что присоединился к товарищу.

— Какого дьявола ты здесь делаешь в одиночку?

— Гуляю, — ответил Ричард.

— Ты свихнулся? — проговорил первый солдат. — Выбирайся, дай погляжу на тебя.

Ричард медленно вышел из подлеска. Даже в тусклом свете он представлял собой тот еще видок: длинные волосы и борода, разбухшая синяя куртка.

— Боже… Кто ты, черт возьми?.. Где расположена твоя часть?

— Это тебе не хренов солдат, — произнес второй мужчина, не отводя взгляда. — Какой-нибудь из этих одичалых дурачков… Небось, сбежал из Авалона и забрел сюда по ошибке… Эй ты, задница, разве ты не знаешь, что здесь опасно? Тебя могут убить…