Во все Имперские Том 8. Рюрик (СИ) - Беренцев Альберт

— Ну что же… — вздохнул я, — Я сделаю твоему отцу пилюли, совершенно бесплатно, естественно. Самые лучшие, чтобы он сожрал их и махом накатал «Руслана и Людмилу». Или «Медного Всадника», как минимум…

Ведя беседу с потомком поэта, я все время невольно бросал взгляды на негритянок, стоявших по бокам от стула, на котором восседал богатенький Пушкин.

Не глядеть на них было довольно тяжело — обе были красавицами, высокими и стройными, но с большой и упругой грудью. И дорогая черная облегающая униформа, отделанная золотыми нитями, делала девиц еще краше. На шевроне у каждой из барышень имелся герб — черное пушечное ядро Пушкиных.

— Только не говори, что это твое ЧВК, Пушкин, — произнес я, не выдержав.

Я понял, что давать Пушкину сразу столько бабла мне точно не следовало. У парня, прыгнувшего из грязи в князи, судя по всему, башню снесло.

— Да, это моя ЧВК, — гордо подтвердил Пушкин, — Обе девушки — бывшие офицеры Эфиопской армии. Первую зовут Алессия, вторую Эрика. Обе участвовали в Египетском пограничном инциденте, между прочим… Мало кто из русских АРИСТО может похвастаться такими бойцами!

Девушки явно не говорили по-русски, но, услышав свои имена, на всякий случай покивали.

Я же окончательно вышел из себя:

— О, Господи… Пушкин! Друг, братан… У тебя же в клановом ЧВК был буквально один боец — вот этот негр, который сейчас стоит рядом с твоими красотками. Один! А теперь у тебя их три! Тебе следовало нанять пару десятков русских парней и нормально их вооружить — винтовками там, автоматами! Но нет, это же слишком просто и неинтересно, понимаю! Поэтому ты нанял себе самых дорогих бойцов, каких только можно — молодых баб, еще и эфиопских, еще и ветеранов. И вооружил их… Бля, чем ты их вооружил? Золотыми пистолетами? Я глазам своим не верю…

Я указал на кобуры, висевшие у негритянок на покатых бедрах. Из кобур на самом деле торчали рукояти пистолетов, причем натурально золотых. Я был в таком ахуе, что даже чуть не выхватил один из этих пистолетов, чтобы ткнуть им Пушкина в рожу, но, к счастью, я вовремя вспомнил, что я АРИСТО, и пистолеты мне трогать никак нельзя.

— Пистолеты не золотые, — отмахнулся от меня Пушкин, — Просто позолоченные. А если ты сомневаешься в профессионализме моих бойцов…

— Я не сомневаюсь в их профессионализме, — вздохнул я, — Я сомневаюсь в их вооружении и их количестве. Ты на те же деньги мог нанять целую роту подготовленных мужиков с автоматами. Да, без боевого опыта, и с отвратительными рожами… Но, блин, это было бы рациональнее. РАЗУМНЫЕ ТРАТЫ, Пушкин. ЭКОНОМИЯ. Ты когда-нибудь слышал про такое?

— Ха-ха, — холодно произнес Пушкин, — Тебе легко говорить, Нагибин. Ты же никогда не был бедняком!

— Чего? Что ты несешь? Не был бедняком? Ты же видел руины моего поместья, Пушкин… Впрочем, ладно. Плевать. Ты лучше скажи, сколько у тебя осталось денег?

— Ну… — Пушкин вдруг замялся, потом нервно затянулся своей дорогущей сигарой, — В общем, я как раз хотел занять у тебя, Нагибин…

— Ясно, — кивнул я, — Понятно. Ожидаемо. Ты потратил всё?

— Ну как всё… У меня осталось шестьдесят рублей, — запротестовал Пушкин, — Я же купил еще и смартфон…

Потомок поэта продемонстрировал мне свой смартфон. Тот, само собой, оказался золотым, еще и с крупным изумрудом и отчеканенными на корпусе инициалами владельца.

— Так чего, одолжишь мне, ну скажем… — начал было Пушкин, но я его перебил:

— Нет, братан. Увы, но не одолжу. Скажем прямо, ты не тот человек, которому хочется одалживать деньги. Но я сделаю лучше. Я не буду давать тебе рыбу, я дам тебе удочку! Проще говоря, тебе пора устроиться на работу.

— Чего? — опешил Пушкин, — На работу? Магократы не работают, Нагибин!

Остальные присутствующие с искренним интересом наблюдали за нашей перепалкой, Соколов курил папиросу, служанка тем временем принесла чай и брусничный пирог.

— Спасибо, — я поблагодарил девушку и налил себе чашку горячего чая, — Угощайтесь, господа, прошу вас. А ты, Пушкин, остынь. Работа непыльная. И эта та работа, на которой работают только АРИСТО. Проще говоря, ты сейчас возьмешь свой роскошный эскорт и отправишься с ним в Павловск. Там ты займешь должность министра путей сообщения в Тайном Кабинете. Я уже обо всем договорился. Павел Стальной ждёт тебя эм… с большим нетерпением.

— Чего? — Пушкин настолько перепугался, что даже выронил из пальцев свою сигару, — Я буду… кем? Министром? А какое там жалование?

— Жалования нет, Пушкин, — вздохнул я, усаживаясь за стол и отхлебывая обжигающий чай, — Членам Тайного Совета не платят, увы. Но поскольку ты будешь министром — сможешь там что-нибудь украсть. У тебя всё получится, Пушкин, не мандражируй.

— Чего? Украсть… Но, Нагибин, я же ничего про пути сообщения…

— Ну, ты летал хоть раз в жизни на самолёте? На поезде ездил?

— На поезде я не ездил, — мрачно ответил Пушкин, — Моей семье не хватает даже на билет. А на самолёте я летал только с тобой, когда мы летели из Царского в Псков.

— Ну вот! — ободряюще воскликнул я, — Я уверен, что этого достаточно, чтобы стать министром. В любом случае, разберешься.

— Да, но почему я? — чуть ли не взвыл Пушкин, явно перепугавшийся ответственности, — У тебя же есть люди… Ну… Ты понимаешь…

— Поумнее тебя, ты хочешь сказать? — я хохотнул, — А вот и нет. Я уверен, что если кто-то из наших и может быть министром при дворе Павла Стального — то только ты. Я тебе доверяю, брат.

Это всё было правдой, но, разумеется, лишь отчасти. Пушкин и правда был лучшим кандидатом в министры. Я был уверен, что он насоздаёт Павлу Стальному столько проблем, что узурпатору будет не до заговора, который я отправил плести при дворе мою жену-принцессу. А еще Пушкин будет постоянно косячить, что создаст хаос и суматоху, а мне такое только на руку.

Я и правда доверял Пушкину в том смысле, что он был мастером по части попадания в переделки и косяков. Мог ли я мечтать о лучшем министре при дворе самозванца? Вряд ли.

— Слушай, а меня там не казнят? — поинтересовался Пушкин, видимо, плотно задумавшийся о том же, о чём и я.

— Ни в коем случае, — заверил я потомка поэта, — Я плотно держу Павла Стального за яйца, так что он будет с тебя пылинки сдувать. Ты главное, если будешь воровать что-то из Имперского бюджета — делай это аккуратно. Канцлером будет Старшая Лада, она тебя, если что, прикроет. Ну и я всегда на цифрах . Так что не тряситесь, господин министр путей сообщения.

Я отвесил Пушкину легкий поклон, барон Чумновский, не выдержав, всхрюкнул.

Пушкин же тем временем чуть успокоился:

— Ну ладно, Нагибин. Так-то я готов… Ну в принципе… А почему ты не отправил меня в Царское вместе со своей женой?

— Чтобы не злить Павла Стального чересчур, — честно ответил я, — Этот ублюдок и так будет бомбить, когда принцесса прибудет к нему без пленных для обмена. Все пленники, сражавшиеся у Петропавловки за самозванца, по итогу перешли на нашу сторону. Да-да, даже Лейб-Стражницы! Так что узурпатора будет корежить. А от тебя в качестве министра, Пушкин, его будет корежить еще больше. Так что я никак не могу присылать вас с принцессой Павлу Стальному одновременно. От таких подарков он может придти в ярость и подарить мне в ответку пару солярис-бомб. А мне такого не надо. Так что собирайся в дорогу, мой друг. Через час Кабаневич будет ждать тебя здесь, у пасторского дома. Он тебя телепортирует в Царское. Давай, брат, удачи! Ни пуха, ни пера!

Я проводил Пушкина до самых дверей гостиной, и уже там напоследок ткнул пальцем в негра, который был единственным бойцом ЧВК Пушкиных до того, как потомок поэта разбогател и нанял себе эфиопок:

— Вот этого парня по идее надо бы расстрелять, Пушкин. Я отлично помню, как он у Петропавловки бросил автомат и попытался сдаться.

— И не подумаю! — возмутился Пушкин, — Это ж Рино, он моему отцу служит уже двенадцать лет!

— Ну сам смотри, — пожал я плечами, — Это твой наёмник, так что тебе решать. Кстати, а на какой период ты нанял эфиопок? Когда там истекает их контракт?