Перезагрузка или Back in the USSR. Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

  Дома сын встретил меня радостным: 'Папа!', а следом заявил 'Дай!'. Еще он научился говорить 'Мама', и таким образом пока его словарный запас состоял всего из трех слов. Впрочем, как мне сказала Валя, старшая дочь у нее начала говорить в два с лишним годика, так что Данька заговорил еще с опережением. А чуть позже супруга завела разговор, не отдать ли Даниила в ясли. Мол, найду хоть какую-то работу, буду в дом деньги приносить.

  - А как ты найдешь тут работу с пензенской пропиской? - спросил я.

  - Думала об этом. Единственный вариант - выписаться из нашей терновской квартиры. Жалко жилплощадь терять, а что делать...

  - Ну если так решила, тогда выписывайся, будем оформлять тебе московскую прописку. А куда работать пойдешь, опять в овощной? Так ведь завмагом тебя сразу никто не поставит.

  - Ничего страшного, могу и продавщицей на первых порах.

  - А если в Союзе писателей завтра власть сменится, и нас попрут с этой дачи? Тогда что, по съемным квартирам мыкаться? Да еще и с ребенком?

  - То есть ты хочешь сказать, что согласишься вернуться в Пензу? Сережа, не смеши меня. Я-то уже привыкла к Москве... Ладно, к Переделкино, но все равно! А у тебя тут работа, постоянные встречи, знакомства... Забыл, как мотался на 'Суре' туда и обратно? Так что я думаю, что ты и сам предпочтешь съемную квартиру Пензе. А ведь можно и в ЖСК ступить.

  - Куда?

  - В жилищно-строительный кооператив. Говорят, однушка три тысячи стоит, а 2-комнатная - пять тысяч. Разве не потянем?

  - Хм, как-то я раньше над этим не задумывался. А ты права, своя квартира не помешала бы. Разузнаю в Союзе писателей, может, и правда что-то выгорит с жилплощадью.

  - А можно и не в ведомственный ЖСК вступить.

  - Ты думаешь? Этот вопрос тоже постараюсь выяснить... А вообще-то время обеда, что у нас там вкусненького? Супчик гороховый с утра сварила? С копчеными ребрышками? Ну ты ж моя молодец. Давай разогревай и со мной садись.

   * * *

  На Гданьской судоверфи имени Ленина рабочий день близился к завершению. Вернее, закруглялась дневная смена, а на самой верфи работа кипела круглосуточно. Сейчас здесь готовили к спуску на воду рыболовецкий траулер для Советского Союза под названием 'Ангара'. В трюме судна рабочие тоже

  - Эй, Лех, заканчивай! Ты же вроде собирался с нами пивка выпить сегодня вечером.

  - Уже заканчиваю, парни. Буквально две минуты, осталось контакты подкрутить.

  - Ну давай, мы тогда в душ, и ждем тебя в раздевалке.

  Электрик Лех Валенса, как и обещал, управился за пару минут. Быстро помылся по примеру товарищей, и вскоре они уже направлялись в трактир 'Морячка', расположенный буквально в десяти минутах ходьбы от судоверфи.

  В этот вечер здесь мелькало немало знакомых лиц. На судоверфи трудилось почти 20 тысяч работников, и многие после смены заходили сюда попить пива. Неудивительно, что к открытому несколько лет назад трактиру пришлось делать пристройку, и теперь тут могли уместить до сотни любителей хорошего пива.

  Леха узнавали, приветствовали, похлопывали по плечу, жали руку. Личностью он был известной, принимал активное участие в жизни судоверфи, входил в профсоюз, и рьяно бился за права простых работяг, чем и снискал у них уважение.

  - Парни, ваш столик, как обычно, держу за вами, - кивнул подошедшим протиравший пивную кружку трактирщик и крикнул официантке. - Марыся! Обслужи товарищей вон за тем столиком.

  После второй кружки Леха потянуло на разглагольствования. Как обычно, предметом нападок стал социалистический строй и коммунистическая идеология, насаждаемая Москвой в Польше и других странах Восточной Европы.

  - В сентябре 39-го Советы без объявления войны перешли нашу границу, взяли в плен 240 тысяч польских военнослужащих, а офицеров расстреляли в Катынском лесу. И после этого мы должны благодарить русских за то, что они якобы освободили нас от немцев? Да, кто-то скажет, что Советы потеряли в боях за Польшу несколько сот тысяч своих солдат. А кто их просил лезть к нам? Мы бы и с немцами прекрасно поладили. Они хотели всего-навсего избавить мир от коммунистической чумы... Марыся! Принеси-как еще пару кружечек пива.

  После третьей кружки Валенса понял, что ему срочно нужно отлучиться.

  - Парни, я отойду на пару минут, - сказал он окружившим их столик соратникам. - Потом я вам объясню, почему у власти в Польше оказались продажные политики.

  Уже после наступления темноты он подходил к своему дому, находясь в весьма приподнятом настроении. Валенса всегда так себя чувствовал после таких вот стихийных выступлений, пусть даже не с трибуны, а обычном трактире. Да еще и четыре кружки пива изрядно его взбодрили. Улыбаясь своим мыслям, он не сразу заметил движение сзади тебя. А затем вдруг что-то укололо его слева в шею.

  - Что за!..

  Больше ничего сказать Валенса не успел. Он с ужасом чувствовал, как немеют мышцы пальцев рук, ног, шея, спина, даже глаза отказывались повиноваться. Рухнул на брусчатку и при этом ничего не почувствовал. Работал только мозг, который понимал, что тело медленно умирает, что кровь густеет, все медленнее циркулируя по венам, что сердце бьется все реже и реже.

  Недвижимыми зрачками Валенса увидел, как возле его лица промелькнули ноги убийцы, обутые в простые, но качественные ботинки на мягкой подошве. А затем он остался один, умирать на холодной брусчатке, в желтоватом свете редкого уличного фонаря.

  Некролог в местной газете 'Гданьский вестник' появился на второй день после того, как запоздавшая парочка влюбленных обнаружила тело известного активиста. В последний путь электрика гданьской судоверфи Леха Валенсу провожали несколько сотен человек. Многие шептались, что из Валенсы мог бы получиться в будущем неплохой политик. Правда, учитывая его антикоммунистические высказывания, политик, скорее всего, опальный. И возможно, в изгнании. Жаль, ах как жаль, такого хорошего человека потеряли.

  А еще спустя неделю краковский кардинал римско-католической церкви Кароль Войтыла, приехавший на очередной папский собор в Ватикан, побелевшими от напряжения пальцами держал свежий номер газеты итальянских коммунистов 'L'Unita'. Его взгляд был прикован к черно-белой фотографии на центральном развороте. На снимке был изображен ни кто иной, как он сам, только в мирском облачении, сидевший на кровати... и нежно обнимающий подростка лет 12 с глазами, закрытыми черной плашкой. Прочитать текст для кардинала, владеющим добрым десятком языков, было делом несложным. Но сейчас Войтыле казалось, что лучше бы он не знал этого проклятого итальянского. Хотя тут и одного снимка достаточно, чтобы понять содержание написанного.

  'Не так уж все и тихо в святом католическом семействе, - писал некий Энрике Паскуале. - Это можно видеть на примере польского кардинала Кароля Войтылы, о котором давно поговаривали, что он большой любитель невинных мальчиков. Наш корреспондент, вооружившись мощнейшей фототехникой, специально отправился в Краков, чтобы убедиться в подлинности слухов либо развеять их. Снял комнату в доме напротив окон кардинала, и стал ждать. Его бдения не прошли напрасно. Уже на второй день Войтыла привел к себе 12-летнего мальчика, чье имя из этических соображений мы оставим в секрете. На этом снимке лишь самое невинное действо в отношении несчастного подростка. Что происходило дальше - нетрудно догадаться. Наш корреспондент, находившийся по ту сторону объектива, не мог спокойно смотреть на происходящее, и даже собирался вызвать милицию, однако, подчиняясь своим профессиональным обязанностям, все же сумел сдержаться. Но теперь-то мы знаем, что из себя представляет краковский кардинал, которого в последнее время приблизил к себе Папа Павел VI'.

  Но ведь такого не было! Это наглая подделка, фальшивка! Хотя... Хотя кровать похожа на его, да и тумбочка рядом с постелью вроде бы тоже знакома, пусть и не так четко она получилась на снимке. Но кому понадобилось совершать такую дикую провокацию? Завистникам, ревнующим его к Папе? Кто это - архиепископ генуэзский Джузеппе Сири или архиепископ Флоренции Джованни Бенелли? Либо вообще кто-то другой? Может быть, епископ Серджоне, который и вручил ему эту газету с таким выражением лица, будто держал в руках какую-то гадину, после чего тут же торопливо скрылся.