Остров отложенной гибели (СИ) - Возный Сергей

— Ты называешь этим странным словом Зуб Отца Тверди? — бородач взглянул на меня терпимо и мудро, как положено священнослужителю. — Частицу Его тела, чудодейственную без всякой магии, но способную принести невиданное могущество в ночь Черной Луны?

— Да, именно эту многосложную лирику я имел в виду. Она вам поможет кого-то победить? Стать круче?

— Она поможет нам стать единственными, — ответил шаман с той самой простотой, какая выдает поистине великие речи. — Ложные боги будут повержены, наш орел расправит крылья и взглянет на всех с высоты. Ты, кстати, помнишь заветные слова?

— Назубок, — ответил я с уверенностью, которой не чувствовал. Закрыл глаза, попытался представить песок и начертанные на нем буквы, кириллицей: КУКХРА БАУПХА БДЫПТ. Дикий набор звуков, воспроизвел их вчера на слух, как уж получилось.

— И он… оно реально оживет от этой белиберды?

— Не сомневайся, пришлый. Силы крыльев твоего защитника хватит, чтобы поднять тебя и доставить сюда вместе с Зубом. Если же ты не добудешь реликвию до Черной Луны и не скажешь заветных слов, защитник пробудится сам и тогда…

— Прекрасно всё помню, не нуди! — отмахнулся я, разглядывая своё будущее плавсредство. Лодку, собранную из неведомого древесного хлама, с такими же веслами. Тяжелую, судя по всему — к воде ее приволокли аж двое мужчин в грязных набедренных повязках. Лбы у обоих украшены-изуродованы переплетением шрамов.

— Это тоже ваши?

— Рабы, — ответил шаман, не подумав даже глянуть в ту сторону. — С нами соседствуют злые племена, но наша доблесть позволяет нам одерживать верх. Ты умеешь грести?

— Приходилось когда-то. Уверен, что эта развалина не затонет сама собой?

— Она прочнее, чем выглядит, — заверил Великий Пхе и пнул по лодочному борту зачем-то. Борт застонал, но не треснул, бородач улыбнулся, рабы отошли и застыли как две статуи работы скульптора-извращенца. Пленники добрых, душевных «орлов», ага.

— Тебе придется лишь обогнуть Челюсть, а после течение подхватит тебя и потащит в нужную сторону. Избегай причаливать к берегу, пока не достигнешь второй скалы, да и там постарайся оказаться ближе к ночи. Темнота сокроет тебя от жабьих глаз.

— От чьих?!

— «Жабы» — это наши враги, те самые. В центре их селения выстроен храм из костей морского чудовища, там и спрятан Зуб. Никто не сторожит это место, ибо оно прикрыто колдовским наговором, но твой защитник одолеет чужую магию и отведет всем глаза. Только дойди, пришлый! В воду не лезь, там живут защитники «жаб», они тебя растерзают. Берег от этой Челюсти до другой именуется Пастью, я видел его глазами своей зоркой птицы. Тоже гиблое место.

— Да у вас тут всё гиблое, я уж понял! Потому вы туда и не лезете сами, ищете дураков! Дай хоть копье какое-нибудь!

— Оружие тебе не пригодится, — улыбнулся шаман и подтолкнул меня к лодке. — Твой защитник предупредит об опасности, которую ты способен преодолеть, а все прочие угрозы сомнут тебя, если не спрячешься. Поспеши, становится жарко.

***

— За бороду бы тебя подвесить на этой скале! — принялся я мечтать, уже отгребая. Весла в веревочных уключинах ходили вкривь и вкось, шершавые лодочные борта продавливали воду, будто густую солярку, а сил на каждый гребок уходило изрядно. Давненько я этим делом не баловался! С детства, пожалуй, когда приезжал в деревню к родственникам, и большой громогласный дядя Вова пытался привить мне любовь к рыбалке. Получалось частично: караси с окунями радовали, но после комаров зуделись даже ногти, а мозоли от весел на моих городских ладошках не сходили потом неделями. Вадик, кстати, тоже всё это проходил. Лет на десять позже меня. Порадовал дядю Вову — лихо греб туда и обратно, мошку с комарами просто не замечал, даже нырнул разок, когда родичу вздумалось покидать спиннинг, а блесна зацепила корягу.

— Хороший парень, четкий, — сказал о нем дядя Вова чуть позже, как никогда не отзывался обо мне. — Такой, блин, нигде не пропадет!

— Больше туда не поеду, — оценил чуть позже рыбалку сам Вадик. — В гробу я видал такую близость к природе-матери!

В этом был он весь — получи результат, прояви себя, а дальше можешь ругаться любыми словами. Результат всё скрасит.

Лично мне хотелось бросить весла уже сейчас, с каждым новым гребком. Скала по имени Челюсть, вся в зализанных складках, будто шкура моржа, никак не желала заканчиваться — на добрую милю в море выдалась. Или на полтора километра, в привычных мне измерениях. Или на восемь стадий, на пару тысяч шагов, на три с лишним тысячи локтей… всякая чушь лезет в голову, зато грести полегче. Отвлекает от лишних мыслей. Раз-два-а, раз-два-а! Триста двадцать пять, триста двадцать шесть, триста двадцать семь…

Отвлекает от мыслей про Вадика и отца. Про придурков-коллекторов тоже, будь они неладны.

— У нас уже очень давно не видели чужих людей, — сообщил шаман, когда я садился в лодку. Ответил на мой вопрос, и глаза не забегали, да и прочих признаков вранья на бородатой физиономии не отразилось.

— Отец Тверди подарил мне тайное зрение, но вас, пришлых, мне очень трудно увидеть. Вы не отсюда, не с Двипамаранума.

— Откуда?!

— Так называется эта земля. Ты не знал?

…Триста сорок пять, триста сорок шесть…

— Не знал, мне сейчас другое важнее! Ты не можешь нас видеть своими шаманскими штучками, потому подсадил мне «друга и защитника», а тот парень, про кого я спрашиваю… у него готовая татуха была. Тоже какой-то птиц, но маленький, на руке. Ты бы точно его запомнил!

…Четыреста двенадцать, четыреста тринадцать…

Великий Пхе не соврал, я уверен. Если Вадик и те придурки тоже упали в открытое море, то вряд ли им подфартило с кораблем, даже с чумным. Скорее всего, отыскали их вовсе не люди, а кто-то другой.

Те самые твари. Защитники «жаб».

Глава 6

…Четыреста тридцать один, четыреста тридцать два…

Здесь пока ничего опасного не видно, вода вокруг уже просвечена солнцем, похожа на лазурное стекло, а берег сделался серой полосой. Шамана не различить, и даже аварийный парусник выглядит игрушкой. Хижины «орлов» и «крыс», скальная стена за ними, а дальше — сплошной туман, или облака. Что там находится, вообще, чуть дальше от моря? Насколько он велик, этот самый… Двима… Двипа… короче, островок это, или остров, или целый континент? О привязке его к реальности и прежнему миру лучше не думать. Просто принять за факт — я теперь здесь, и, возможно, уже навсегда. Если хочу протянуть подольше, надо не рефлексировать, а приспосабливаться как-то.

…Четыреста девяносто два, четыреста девяносто три…

Вся надежда теперь на шамана с его обещанной наградой — местом подручного при храме-лабиринте. Сытная хавка, уважение окружающих, любовь сговорчивых местных красоток. Там, глядишь, и знания перейму. Унаследую «силу», как принято у всех этих колдунов с ведьмами. Стану вторым человеком в племени — крутейший карьерный рост после прежней должности. Море, свежий воздух, прекрасная экология. Курорт, однако!

…Пятьсот пять, пятьсот шесть…

В одном теперь убедился — на воде специальных «порталов» для возвращения тоже нет. Ни в открытом море, ни у берега. Никаких сияющих врат и прочих красивостей, никаких подсказок, да и Асаш, вполне возможно, придуман моим воображением. Несет пургу, как я сам иногда делаю. Короче, не в сказку я угодил!

…Пятьсот шестнадцать, пятьсот семнадцать…

Справа, на серой хребтине Челюсти что-то мелькнуло — краем глаза поймал движение. Может, ветром траву шевелит? Или проклятый шаман отправил слежку? Хотя у этого есть личный агент с когтями, ему достаточно. Отверну-ка, для верности, чуть в сторону, прибавлю усилий! Течение слева мешает, тянет к скале, отвлекаться некогда.

…Пятьсот двадцать три, пятьсот двадцать четыре…

— Мне нельзя это спрашивать, пришлый, но очень хочется, — сказал Великий Пхе, когда сталкивал с берега лодку вместе со мной. Мог бы рабам поручить, да свидетели явно не нужны.