Гришка против Пустынного демона (СИ) - Золотарев Егор

В деревне царила тишина, только легкий ветерок шелестел засохшими ветками кустарников на берегу речки. Юноша вернулся на солому и в первый раз, с тех пор как попал сюда, вспомнил о своей возлюбленной Екатерине Андреевне. Плутовка знала, как заинтересовать пышущего юным жаром Гришу. Бывало, проходя мимо его парты, роняла перо и изящно нагибалась за ним, выпятив и без того упругий зад. Или томно вздыхала, когда забирала листок с заданием. Или шептала расписание, прикасаясь губами его шеи и мочки уха. При воспоминании об этом, по спине побежали мурашки. Однажды они случайно встретились в коридоре училища. Гриша шел отрабатывать очередной прогул, а Екатерина Андреевна задержалась, потому что проверяла контрольные.

— Здравствуйте, Григорий, — поздоровалась она и стрельнула глазками. — Вы почему до сих пор здесь?

— Здравствуйте, Екатерина Андреевна, — он подошел вплотную, наклонился и прошептал так же, как делала она, с придыханием. — Иду писать работу за опоздание. Проспал ненароком после ночного кутежа.

Она зарделась и затрепетала, словно зяблик, попавший в силки.

— Ну, так идите же скорее. Нехорошо опаздывать, когда ждут, — еле слышно проговорила девушка, но даже на пядь не отодвинулась. У Гриши от аромата ее духов и близости к телу сорвало крышу. Сам не понимая, как так получилось, он подхватил учительскую жену на руки и потащил в каморку под лестницей. Если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо, то подумал бы, что через время доносятся отголоски Бородинского сражения: крики, стоны, пыхтение, скрип и лязг. С того самого дня Екатерина Андреевна начала активно помогать преподавательскому составу с проверкой тетрадей, мытьем колб и уборкой классов по вечерам. И все это для того, чтобы встречаться с юным страстным и богатым любовником.

Гриша закрыл глаза, чтобы четче воссоздать в памяти ее миленькое личико и белое нежное тело. Через несколько минут образ поплыл, и он провалился в сон.

Снилось ему, будто сидит он на коне и смотрит, как крепостные жнут серпами пшеницу. Мужики в шароварах и рубахах, а бабы в пышных юбках. Серпы в их руках мелькают так быстро, что кажется, еще чуть-чуть и они взлетят, как стрекозы. Шуршание падающих колосьев, перемешалось с уханьем, и вдруг стало трудно дышать. Он схватился за горло, но его никто не душил, однако воздуха не хватало, сколько бы он не пытался вдохнуть. Наконец Гриша проснулся и резко сел.

Первое, что он увидел, языки пламени, врывающиеся в дверь. Черный дым заполнил все пространство вокруг:

— Пожар! — закричал он и пополз к Уру и Назифе. — Кхе-кхе. Вставайте! Пожар!

Назифа проснулась и взвизгнула, как раз в этот момент сноп искр ворвался в дом, будто кто-то снаружи разворошил большой костер.

Они в ужасе шарили руками и стучали по стене в надежде найти спасительный выход. Однако в доме даже окон не было, а в двери полыхал жаркий огонь.

— Они нас хотят поджарить, как куру в горшке! — закричал Ур и припал к земле. Остальные последовали его примеру. Черный дым разъедал глаза и не давал вздохнуть.

— Что же делать?! — воскликнул Назифа, и Гриша впервые увидел ее испуганной и уязвимой. Словно слетела маска и показалось настоящее лицо. Красивое лицо девушки, нуждающейся в помощи.

Между тем, гул, который доносился снаружи, усилился и превратился в монотонную мелодию.

— Они еще и песни поют! Черти! — закричал Гриша и ринулся к двери, но сильный жар тут же прошелся по нему, подпалив волосы и ресницы.

— Где бурдюк с водой? — заметалась Назифа, но Ур обреченным голосом ответил:

— Бесполезно, не поможет. Вот и наступил конец. Бесславный конец в логове людоедов.

Они обнялись, задыхаясь в дыму и молясь, чтобы поскорее все закончилось.

— А-а-а, о-о-о, ла-ла-лами, — послышалась песня совсем рядом.

Они обернулись и увидели лирров. Они пели и качали головами из стороны в сторону.

— Огонь! Посмотрите на огонь, — сказал изумленный Ур.

Пламя закачалось из стороны в сторону, постоянно уменьшаясь. Гул, который доносился снаружи, стих и в дверь полетели сухая трава и ветки. Людоеды махали руками и набедренными повязками, чтобы пламя разгорелось с новой силой, но тщетно. Огонь все уменьшался и уменьшался, пока не остались тлеющие угольки. Изнеможденные лирры повалились на землю.

— Ну все, — процедила сквозь зубы Назифа, схватила кистень и бросилась наружу. Гриша и Ур выбежали следом.

Тяжелый шипастый шар лупил всех без разбору. Кровь, зубы, мясо летели во все стороны, а истошный крик разносился по пустыне, отражаясь эхом. Кто-то успел убежать и скрыться в темноте, но большинство остались лежать на земле, истекая кровью. Назифа склонилась над старостой, держащегося за вытекший глаз и разодранную щеку, и тихо сказала:

— Вот и все. Тебя постигла заслуженная кара. Передай привет своим внукам, которых ты съел.

С этими словами она вонзила кинжал в его сердце. Старик охнул и замер. В его безжизненных глазах отражались звезды.

***

— Ну вот, снова без сна, — пробурчал Ур и покашлял. Они шли по ночной пустыне, подальше от черных трупов и запаха гари.

— Да уж, — откликнулся Гриша. — На рассвете поспим. Как-то неспокойно мне в темноте, несколько людоедов успели убежать. А вдруг они идут за нами и ждут, когда мы остановимся?

— Это вряд ли, но лучше перестраховаться, — Назифа бодро шагала впереди, держа кистень наизготовку. — Здорово я их, правда?

Гриша неприятно поежился. Наемница так легко убивала, словно человеческая жизнь ничего не стоила.

«Нет, они все заслужили. И стражник, который ударил меня. И людоеды, которые хотели поджарить нас живьем. Но», — он не сумел продолжить мысль, хотя чувствовал, что наказание было слишком суровым.

Назифа будто прочитала его мысли и обернулась:

— На тебе лица нет. Что случилось?

— Ничего не случилось, — он равнодушно пожал плечами и отвел взгляд, но женскую интуицию не так легко обмануть.

— Я чувствую, что ты чем-то опечален. Тебе жалко людоедов? Этих тварей, жрущих собственных детей? Эту падаль из рода человеческого? Этих…

— Нет, не жалко, — прервал ее Гриша и почесал шею. — Этих не жалко! А вот стражника ты зря убила. Он выполнял свою работу. Не надо было мне трогать мешок.

— Вот именно! Не надо было Тебе трогать мешок. Я всего лишь защитила…Тебя — с нажимом сказала она и ускорила шаг, чтобы быть впереди.

Лирры за спиной мирно посапывали. Перед тем, как посадить их в мешок, Гриша, Ур и Назифа горячо поблагодарили своих спасителей. Теперь зверьки уже не казались бесполезной ношей, которую так и хочется где-то забыть или потерять.

Вскоре забрезжил свет справа на горизонте, и друзья остановились на привал. Они доели оставшиеся сухари из лепешек и запили водой со вкусом тины.

— Надеюсь, я правильно определил направление, и мы не пройдем мимо города, — Ур развернул карту и склонился над ней. — Сразу за Груфу начинается Великая пустыня, которая простирается на много-много шагов, за год не пройти. И там нет ни одного поселения. Великая пустыня безжизненна и беспощадна.

— Ты уж постарайся, — откликнулся Гриша. Он снял сапоги и порадовался тому, что мозоли тоже успешно заживали. — Какой хороший порошок. Из чего ты его сделал?

Ур сделал вид, что не услышал вопроса и начал копаться в своем мешке. Гриша вопросительно уставился на него и тому пришлось сдаться:

— Тебе лучше не знать.

— Э-э, теперь-то ты точно не отвертишься. Говори!

Ур поправил балахон, который теперь едва прикрывал его трусы, опустил голову и пробурчал:

— Ничего такого. Чуть-чуть этого, чуть-чуть того, щепотку одного, щепотку другого.

Гриша слишком устал, чтобы пытать его дальше, поэтому махнул рукой и лег, подложив под голову сапоги:

— Кстати, почему здесь нет тех страшных пауков?

— Это скорпионы-падальщики. Они живут колониями и только в определенных местах. Хотя даже я не знаю, как они выбирают это место.

— Падальщики? Тогда почему на нас напали?