Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора (СИ) - Князева Алиса

— Дракон со стражами отправились за вами. Лучшее, что вы сейчас можете сделать — не усугублять её и без того печальное положение.

Я уже собиралась спорить, но слова застревают в горле.

— К тому же дракон обязательно найдёт её следы, а затем и её саму. Если я правильно понимаю ситуацию, будет лучше, чтобы он не нашёл вас.

Для кота Винтер пугающе спокойно рассуждает о том как следует вести себя в подобной ситуации. Если мы в «Сосновом дворе», то Рильда должна была быть его хозяйкой. Вроде как.

И он вообще не беспокоится о том, что с ней случилось? Или Рильда была не слишком хорошей хозяйкой?

— Рильда помогала таким, как вы, убегать от мужей-тиранов, — поясняет Винтер. — Если об этом узнают, возникнут ненужные вопросы и подвергнуть опасности тех, кому она помогла раньше.

Я медленно опускаюсь обратно в сено. Отчасти он прав. Но как жить дальше с этим знанием? С этой виной?

— И что теперь? Просто молчать?

— Рильда знала, на что идёт, — отвечает кот. — Она сделала свой выбор. Сохранить в тайне то, чему она посвятила жизнь. А пока вам нужно вернуться в комнату, – кот грациозно поднимается и выгибает спину, потягиваясь. — Ту, где вы должны были укрыться изначально. Пока лорд не вернулся.

Киваю, прижимая к себе спящего малыша. Спросила бы, откуда кот столько знает, но решаю, что это подождёт, тем более что мне и правда лучше найти укрытие. Малыша нужно будет покормить и переодеть, а это лучше сделать в каком-нибудь укромном месте. Точно не в конюшне.

Вслед за котом я выхожу на задний двор. Крадёмся будто воры. Утренний воздух пощипывает щёки, пахнет свежим хлебом, наверняка уже готовят завтрак для постояльцев.

Прижимаю к себе спящего малыша, и мы осторожно пробираемся вдоль стены конюшни, когда слышим испуганный детский крик со стороны, как я понимаю зернохранилища.

— Помогите! Кто-нибудь!

Сердце подскакивает к горлу.

— Даже не думайте, – предупреждающе шипит кот, но я уже не слушаю и толкаю дверь.

В углу, прижавшись к стене, сидит мальчик лет десяти. Его нога застряла между досками пола – видимо, одна из них прогнила и проломилась.

— Тише. Я помогу, не кричи. Как тебя зовут? — спрашиваю, присаживаясь рядом.

— П-петер, – всхлипывает он. — Сломана, да?

— Кто?

— Нога!

— Не думаю. Иначе тебе было бы очень-очень больно. Сейчас мы тебя вытащим, — осматриваю доски. — Только нужно действовать очень осторожно.

Мне удаётся расшатать прогнившую доску одной рукой, удерживая своего ребёнка, и нога мальчика освобождается. К счастью, он лишь слегка испачкал штаны и поцарапался.

— Спасибо! — Петер бросается мне на шею. — Вы как волшебница из сказки появились!

— Просто оказалась рядом, – улыбаюсь я, помогая ему встать.

— Петер! — доносится снаружи встревоженный женский голос. — Где ты, негодник?

— Беги, — подталкиваю мальчика к выходу. — И будь осторожнее, такие места не подходят для игр.

Он убегает, прихрамывая, а я возвращаюсь к коту, который ждёт меня с недовольным видом.

— Вы не смогли удержаться, да? — ворчит он.

— Не смогла, — соглашаюсь я. И знаешь что? Я рада этому.

— Хм…— кот задумчиво виляет хвостом. — Похоже, затеряться в тенях будет сложно. Будем надеяться, эта выходка никак вам не аукнется.

Я хмурюсь, недоумённо рассматривая покачивающийся белый хвост, когда кот продолжает шествие в сторону основного здания.

Как помощь попавшему в беду ребёнку может мне аукнуться?

Глава 14

Кот доводит меня до комнаты и трусит хвостом в обратную сторону. Мне, конечно, интересно, куда он потопал и вернётся ли, поскольку хотя бы один друг, знакомый с миром и готовый помочь мне освоиться, точно пригодится. В то же время я понимаю, что сейчас не готова усваивать новую информацию. Мне бы эту пережить…

Комната встречает меня полумраком и прохладой. Опускаюсь на кровать, прижимая к груди проснувшегося и захныкавшего малыша. Сквозь щели в ставнях пробиваются тонкие лучи утреннего солнца, рисуя на полу причудливые узоры. В другое время я бы залюбовалась этой игрой света и тени, но сейчас мысли путаются от усталости и тревоги.

Пока кормлю сына, разглядываю оставленные Ташей и Мирой чистые пелёнки, аккуратно сложенные на краю кровати. От этой простой заботы щемит сердце – они даже не знают меня, но уже помогают. Малыш нуждается в купании, но вода в кувшине давно остыла. Я не решаюсь использовать её – новорождённому нужно тепло, а не эти ледяные капли.

Паника подкрадывается незаметно, сжимает горло. Что мне делать? Как справиться со всем этим одной? Я даже не знаю, правильно ли держу ребёнка! Когда Машкины дети были маленькими, меня к ним почти не подпускали, боялись, что я их уроню, прокляну из зависти или ещё что.

Мамочки… жизнь научила меня стольким вещам, но главного я так и не узнала. А ещё сама детей хотела!

Скрип двери заставляет меня вздрогнуть, но это всего лишь Мира с подносом. От запаха свежего хлеба и травяного чая желудок предательски урчит. Последний раз я ела вчера.

— Вот, подкрепись, — улыбается она, расставляя тарелки на столике. — Сейчас пришлю горячей воды для малыша.

Не успеваю поблагодарить, как она уже исчезает, но вскоре возвращается с дымящимся кувшином. Её лицо непривычно серьёзно.

— Сегодня вам с малышом лучше остаться здесь, — говорит она, понизив голос. — Там такое творится... Солдаты снялись ни свет ни заря, умчались к границе. А Рильды нигде нет – будто сквозь землю провалилась! Постояльцы беснуются, требуют хозяйку...

Её слова отдаются болью в груди. Я знаю, где Рильда. Вижу перед глазами её пустой стеклянный взгляд. Винтер говорит, она понимала, на что идёт, но я не верю, что эта храбрая женщина всерьёз готовилась умереть. Комок подкатывает к горлу, но я молчу. Не могу рассказать правду. Не только потому, что кот просил помалкивать.

— Но ничего. Уверена, она скоро вернётся, — в голосе Миры надежда, и от этого ещё больнее.

— Может быть, — шепчу я и наклоняюсь к ребёнку так, чтобы волосы скрыли выступившие в уголках глаз слёзы.

— Я пойду. Нужно попытаться навести порядок...

Когда дверь за ней закрывается, я прижимаю сына крепче, вдыхая его сладкий младенческий запах. Где-то внизу слышны раздражённые голоса постояльцев, звон посуды, чья-то ругань. А я сижу здесь, в безопасности, которую купила своим молчанием и чужой жертвой.

Маленькие пальчики сына хватают прядь моих волос, и я невольно улыбаюсь сквозь слёзы. Ради него. Всё это для него. Но легче от этого не становится.

За окном начинается новый день, и я не знаю, что он принесёт. Только, что должна быть сильной. Выжить. Сохранить эту тайну, какой бы горькой она ни была.

Пока малыш завтракает, сама тоже медленно жую принесённый Мирой хлеб, но вкуса почти не чувствую. Мысли крутятся вокруг одного – я не могу просто сидеть здесь и ждать. Если Кристард вернётся... По спине пробегает холодок. Нет, нужно действовать, пока есть возможность.

Закончив завтрак, бережно меняю малышу пелёнки, стараясь двигаться уверенно, хотя сердце колотится как безумное. Каждое прикосновение к этому крошечному тельцу напоминает – я в ответе за две жизни теперь.

— Мы справимся, — шепчу я, заворачивая его в чистую пелёнку. — Обязательно.

Спускаясь по лестнице, крепче прижимаю к себе свёрток с ребёнком. Звуки снизу доносятся все отчётливее – крики, ругань, звон посуды. Когда вхожу в общий зал, на миг застываю от удивления: настоящий хаос. Люди толпятся у стойки, размахивают руками, кто-то требует вернуть деньги, другие пытается протиснуться с вещами.

Бедная Таша мечется между ними, как перепуганная птица. Её тёмные волосы растрепались, на щеках пятна румянца, в глазах паника. Она пытается что-то записывать в толстую книгу, но руки дрожат. Я отсюда вижу, как она портит записи большими кляксами.

Мой первоначальный план найти попутчиков среди уезжающих рассыпается как карточный домик. В такой суматохе невозможно даже понять, кто куда едет. И брать попутчицу с маленьким ребёнком эти люди явно не настроены.