Наследник пепла. Книга IX (СИ) - Дубов Дмитрий

Как мне сказали в секретариате, где я забирал документы, Бутурлина на месте до сих пор не было. Он, скорее всего, был на Ольхоне.

Но тут, в академии, я хотел бы зайти и попрощаться ещё с двоими людьми. Во-первых, с Аркадием Ивановичем Путилиным. А во-вторых — с Аграфеной Петровной Бабичевой. Оба этих человека были настоящими профессионалами своего дела и не раз доказывали свою преданность общему делу. А такое всегда подкупало.

Первым делом я пошёл к Аркадию Ивановичу. Но перед дверью в его кабинет замер, потому что там слышался разговор. И хоть проходил он не на таких уж повышенных тонах, я всё же смог его услышать. Причём голос собеседника Аркадия Ивановича мне был прекрасно знаком. Принадлежал он никому иному, как Снежане Морозовой.

— Аркадий Иванович, — с не присущим ей жаром говорила Морозова, — я понимаю, что у вас своих забот полно. Но и вы меня поймите, это то, что просил у меня передать дедушка. Как вы понимаете, это его просьба, а не моя прихоть.

— Да говори уже, — ответил ей Путилин. Хотя по его голосу было понятно, что он не хочет слышать того, что ему сейчас скажут.

— Нам поручено следить за Болотовыми. В первую очередь за Ярославом, сами понимаете по какой причине. Но и за Баяном нужен глаз да глаз. Меня выделили вам в помощь!

В ответ последовал только тяжёлый вздох. Судя по всему, возразить или хоть как-то отказаться от подобного предложения Путилин не мог.

И тут у меня всё встало на свои места.

Аркадий Иванович родом был из холодного северного Мурманска. И пусть он не был магом льда или холода, но всё же он происходил с территорий, которые полностью контролировались Морозовыми. Соответственно, весь его путь по карьерной лестнице был выстроен отчасти и благодаря этим самым Морозовым.

Что ж, открытие было не самым приятным, но и не сильно влияющим на моё отношение к этому человеку. Я подумал, что если бы сам оказался на его месте, то неизвестно ещё, как поступил бы.

Затем я отошёл от двери и встал за громоздким, стоящим в коридоре шкафом. Морозова вышла из кабинета и, не оглядываясь, пошла в другую сторону, поэтому меня она не видела.

Я же дождался, пока она скроется за поворотом, и снова подошёл к двери Путилина. Тот, в свою очередь, достаточно громко ворчал у себя в кабинете, чем живо напомнил мне Евпатия.

— В кои то веки, отчеты можно будет под копирку писать, — в сердцах проговорил он.

Последняя фраза и вовсе заставила меня задуматься. Множество разных, незначительных намёков говорили мне о роде деятельности Путилина. Но сами по себе они не значили ничего. А вот вместе, прямо сейчас, сложившись в моей голове, они дали ясное понимание, кто такой Аркадий Иванович Путилин. Кстати вспомнились и перстни с похожими гравировками у Светозарова и Путилина.

А ведь появился Аркадий Иванович в академии точно после того, как случился прорыв в Коктау. Много раз он пытался исподволь копать под меня, но в какой-то момент, видимо, понял, на чьей я стою стороне и какие интересы отстаиваю. Поэтому махнул на меня рукой. Или, может быть, отозвали задание следить за мной. Это не суть важно. Главное, что Аркадий Иванович Путилин находился меж двух огней. Он работал на Тайный сыск, но в то же время, обязан был и Морозовым.

Да, человеку с принципами, которые были у Путилина, я конечно, не завидовал оказаться меж этих двух огней. Но, кажется, он неплохо справлялся.

Что ж, эта информация будет не лишней. Но я решил сделать вид, что пока что ни о чём не догадываюсь, и вошёл в его кабинет.

— Здравствуйте, Аркадий Иванович, — сказал я, закрывая за собой дверь. — Рад видеть вас в добром здравии.

Путилин глядя на меня, изогнул бровь и выразительно провёл взглядом снизу доверху.

— Эко вас раздуло, молодой человек.

— Это не раздуло, — хмыкнул я. — Это всё по вашим заветам. Ни что иное, как прорыв уровня владения.

— Да я уж вижу, что ты уже не Ярый.

— Да я уже и не Боярин, — ответил я.

— Да ты что⁈ — Путилин, кажется, впервые по-настоящему удивился. — Неужто ты… Ярило?

— Он самый, — кивнул я, — причём с реальной возможностью стать Грандом.

— Никогда бы не подумал, — Аркадий Иванович сел за стол, и с сомнением указал мне на одно из кресел. Я постарался опуститься в него так, чтобы не сломать. И, несмотря на жалобные скрипы мебели, у меня всё-таки это получилось сделать.

— Подумать только, — проговорил Путилин. — Впервые, когда я увидел твои документы у себя на столе, ты значился всего лишь новиком, который внезапно, не пойми как, стал воином. Что, конечно, заинтересовало меня…

Он говорил, тщательно подбирая слова, но я-то видел, что он очень сильно устал за последние недели. Ему требовался длительный, тщательный отдых.

— А сегодня-то ты с чем пожаловал? — спросил он.

— Да, я к вам, собственно, попрощаться, — ответил я. — Забираю документы и затем следую своим путём. А наши, к сожалению, на этом моменте расходятся.

— Очень жаль, очень жаль, — проговорил Путилин, затем вскинул на меня глаза. — Но ты не должен покидать академию. У тебя же есть чувство долга, совесть, в конце концов. В такие времена, как ты понимаешь, ты должен встать на защиту своей родины, принести ей присягу, служить верой и правдой по мере своих сил. И сил, я хочу подчеркнуть это, немалых.

— Понимаю, — кивнул я. — Вот только, Аркадий Иванович, не все способны работать на два лагеря.

Он вскинул на меня взгляд, и глаза Путилина стали колючими, словно пытались залезть мне под кожу и понять, что я имел в виду.

— В любом случае, у меня есть клятва. И клятва эта — защищать мир людей от демонов. А уж на каком фронте я буду это делать, не столь важно. К тому же, смею уверить, фронт этот будет самый горячий. Я не собираюсь отсиживаться где-то в безопасном месте.

— И всё-таки, Виктор фон Аден, — Путилин снова встал, понимая, что разговор наш близится к завершению. — Мне очень жаль, что нам с вами на этом придётся расстаться.

— Полагаю, — ответил я, тоже вставая. — Что мы с вами обязательно ещё встретимся — на каком-нибудь опасном рубеже. Вы же тоже не привыкли отсиживаться в стороне.

— Твоя правда, — ответил он и протянул мне руку. Я пожал её и вышел из кабинета прочь.

Флигель, отданный Аграфене Петровне под лазарет, был буквально забит ранеными, пересланными сюда из Ольхона. Причём народу тут было действительно много, и, как я понял, многие из них были тяжёлые. Но у Аграфены они шли на поправку просто-таки невероятными темпами.

Но даже это было не всё. Когда я проходил между рядов коек, своим усиленным слухом я слышал переговоры провожающих взглядом вояк:

— Это ж тот парень?

— Ну да, ну да, точно он — вон какой огромный!

— Ага, это он вскрыл Байкал.

— Да, да, точно он — на каком-то летающем драконе! И как только умудрился льды вскрыть⁈

— Да похер как, главное, что вовремя!

— А какой здоровый! Богатырь!

— Хм… Земля русская щедра на богатырей.

— Да ты на косу его глянь! Тохар он чистокровный! Огонь их племя любит!

— Да пусть хоть сербом будет, как та девчонка менталистка! — отозвался кто-то. — Пока за нас воюют, все они наши!

Я хмыкнул про себя. В лазарете особо заняться нечем, вот и трепались раненые обо всём на свете. И разговоры эти неожиданно меня и моих друзей касались.

Я повернулся к одному из раненых, который кому-то доказывал, что видел у меня пылающий зад после приземления на Байкале, но ему никто не верил:

— Всё так и было, — подтвердил я, заслужив возгласы удивления и смешки. — А вы откуда вообще, и как тут оказались?

— Да вот, часть самых тяжёлых с Байкала, Аграфена на себя взяла, — ответил вояка. — И вытягивает нас всех по своей специализации.

Повернувшись, я увидел в проходе саму Аграфену Петровну. Та встала, упёрла руки в бока и смотрела на меня хоть и снизу, но достаточно суровым взглядом.

— Так, Виктор, — проговорила она, обращаясь ко мне. — А что с тобой произошло? Тебя какой алхимией перекормили, что ты так вымахал? Давай-ка, промывание кишечника, быстро! А то порвёт по всем швам, я потом больных не отмою.