Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

— Мальчишка, как ты смеешь… а, я поняла, эта безродная сука, она предала страну, что она вам пообещала? — Прошипела свинья, а я, едва сдержался, чтобы не приказать её выпороть за длинный язык. Выдыхаю и спокойно произношу:

— Она спасла мне жизнь. А сейчас, из уважения к ней, я пощажу вашу. Уходите и запомните: без Аукай Путьчитвай ни один посол, ни одна торговая миссия не получит ни камня, ни песчинки, ни зёрнышка с нашей земли!

Свинья, очень обидевшись, толкнув пузом стул с Аукай, прошагала к выходу и мерзко, напоследок хрюкнула:

— Вы не выиграете войну на два фронта.

— А вы? — Вслед, в точно такой же, пренебрежительной манере, кинул я.

Глава 7

«Глупость и отвага», — подумала она, слушая доклад Хгорухрягусы. Как подло с ней обошлись, как посмели угрожать ей и всем в империи! Императрица, сохраняя каменное, обеспокоенное лицо, едва сдерживала смех. Хго являлись слугами дома Алесей столько, сколько императрица помнила себя в сознательной жизни. Внешне мерзкие и толстые, жадные до денег, изысков и вкусностей. Они на настолько жадны, что за ложку супа, вырванную из их тарелки, руку по локоть готовы откусить. Когда-то, будучи ребёнком, только познакомившись с Хго, она спросила у тогдашней императрицы, как можно держать такое безобразие в своём дворе, доме. А мать ей ответила: «Именно такой должна быть настоящая женщина: хозяйственной, жадной, берегущей каждую копейку и вечно жаждущей мужчину». Прошлая императрица позиционировала себя как благочестивую, светлую личность; ей при дворе была необходима женщина, которая станет её тёмной стороной, кардиналом, которого будут все ненавидеть. Хго не искали чужой любви, лишь удовлетворения собственных желаний, поэтому Алесей после смерти матери и оставила их у «имперской кормушки». Отличные казначеи, скупые торговцы, собственники, в переговорах они сыскали лишь дурную славу. И в этот раз подтвердили слухи, ходившие о них в империи — Хго не любит никто, а вот императорскую семью…

— По-хорошему, их бы всех с лица земли стереть, а этого калеченного мальчишку… извините за прямоту, в бордель! — сказала Хго. Она не знала истинных мотивов своей императрицы, не знала её планов касательно Агтулха, и своими словами слегка поддела ту.

— Если бы я убила всех, кто не нравится Хго, то вы были бы не аристократами, а земледельцами, самостоятельно обрабатывающими свою землю, — тон Гертруды стал чуть гневным, и Хгорухрягуса, привыкшая чувствовать настроение своей госпожи, тотчас извинилась, поклонилась, высказав желание услышать план своей хозяйки.

— План прост: ты показала им кнут, показала готовность к началу войны, хотя все прекрасно знают, что им нужна наша помощь, а я покажу пряник. Знаю, вашему роду сложно вести деликатные переговоры, поэтому надеюсь, когда-нибудь вы обретёте этот навык, — проговорила императрица, получив благодарность от советницы. — Я лично отправлюсь к нашему новому соседу. Выстроим войско на берегу, пусть они видят, чувствуют нашу силу, после чего, пока я буду идти к ним, пусть думают и размышляют, хотят ли они с нами сражаться.

Конечно же, императрица не собиралась вести себя так хамски с хозяевами местных земель, как это делала Хго. Но также она и не собиралась позволять в таком ключе разговаривать и диктовать условия империи. Целенаправленно посадив Аукай под замок, императрица, имевшая помимо плана Б ещё и план В и Г, идёт в столицу Федерации без Путьчитвай. Сейчас, когда она и её двойник предстанут перед этим загадочным Алексеем, кто бы он ни был, кому бы не служил, лишь услышав её имя, ему придётся изменить тон!

Три дня спустя.

— Кто⁈ Гертруда? Ха, да хоть Папа… Эт-Римский! Агтулх Кацепт Каутль, наш правитель, чётко произнес: мы вам не доверяем, и без Первой Верной ни о каких переговорах и речи быть не может!

Стоя у ворот, в сопровождении элитного отряда, выпучив глаза, императрица глядела на стены и на тех, кто их защищает. Такого хамства, того, что кто-то не знает её имени, она в жизни ещё не испытывала. «Дикари, они и вправду все поголовно дикари!» — прячась под маской воительницы гвардии, императрица тайным жестом велит двойнику продолжать общение, требовать появиться того самого Агтулха Кацепта Каутля.

Теперь уже двойник, во всеуслышание объявляя себя императрицей, расписывает титулы, достижения, размер армии и, едва заикается об угрозах, как у ног её тут же кучно кладётся пара стрел. Существа на стене принимают боевую трансформацию, что является в империи показателем последней ступени в развитии военного мастерства и называется «Душой воина». Воительницы со средней длины белыми волосами и хвостами, все поголовно обладали силой, которой владели даже не все гвардейцы её величества. Помимо этого, на стенах были ещё и другие расы, виды, племена, которые и размерами, и вооружением не сильно уступали элите империи. Были замечены императрицей и пушки, с хорошо спрятанными бойницами в стенах.

На данном этапе слова Агтулха, озвученные Хго о готовности за «свои убеждения и договоренности» вести войну на два фронта, теперь более не казались пустым трёпом. В открытом противостоянии или в сражениях в этих зарослях империи действительно придётся не сладко. И, естественно, без вмешательства третьих лиц империя победит, пусть и через десять лет или двадцать, хотя вопрос ведь не в том. Императрица пришла сюда не с целью уничтожить Федерацию и тем более убить того, кто её возглавляет. Она пришла увидеть его, узнать, кто же такой этот Алексей.

Очередной жест двойнику, и та, прося об уважении, как правитель правителя, просит Агтулха показаться. Она не просит ни о переговорах, ни о милости, только лишь увидеть того, кого оскорбила её слуга. И в качестве извинения притащила кое-какие подарки: алкоголь, сладости в виде леденцов и шелка. Когда речь пошла об извинениях, принятии ошибок, гордые дикари таки наконец-то позволили себе перестать грубить. По лицам их, решимости отстаивать имя Агтулха императрица чувствовала, насколько сильно они верны своему господину. Ни чинами аристократа, ни деньгами такую любовь, такое уважение купить не удастся. Только истинный, сильный мужчина, как тот, которого она когда-то повстречала, мог собрать вокруг себя таких же, как она, сильных и решительных женщин.

Отряд оставляют ждать у ворот, и вскоре на стене в белой рясе, но без повязок показывается он. Молодой, плечистый мужчина, прикрываемый сильными телами десятка окруживших его воительниц.

«Слишком далеко…» — жмурясь, пытаясь хоть как-то разглядеть его лицо, думает императрица. Парень в разговоре с двойником учтив, вежлив, и когда ему в качестве извинения предложили забрать дары, внезапно отказался. Он счёл это откупом, словно ему пытаются предложить продать друга и дружбу, а после, наблюдая за поведением двойника, внезапно удивил императрицу:

— Вы ведёте себя не как императрица, а как безвольный попугай, повторяющий чьи-то слова. Я не хочу уподобляться вам, но ради нашей будущей дружбы повторю: захотите поговорить, даже лично, с глазу на глаз, приходите с Аукай Путьчитвай. На этом аудиенция окончена… и… — Уходя со стены, парень громко, чтобы все слышали, крикнул:

— Тот парад, устроенный вами на берегу, жалкое зрелище.

Двойник смолчала, в тот же самый момент, слышавшая это императрица, сначала возмутилась, едва не скинув с себя шлем, с трудом сдержалась, чтобы промолчать. Переговоры, её план Б, провалились. Над её страной, результатами трудов всей её жизни посмеялись, её попытку сыграть на двойнике раскусили, ещё и в некультурной форме послали куда подальше. И всё из-за какой-то безродной дворянки… «Или же, может, тут есть нечто другое? Кто станет рисковать всем ради того, кого знает считанные месяцы? Мелкий засранец, он что, показывает, насколько они принципиальны в плане политики и несгибаемости своих решений?» Возвращаясь обратно, императрица весь путь провела в своих доспехах, рассуждая о «деревянности политики местных», осуждая столь резкие высказывания и в то же время вспоминая ледяного слугу, что взглядом и своими холодными речами сбил пламя её сердца. Внутренне, как мать, она ощущала, что тот, кто на стенах, не может быть её сыном. Однако некая неведомая сила тяготения толкала её к нему. На стене, пусть и мельком, она подметила его хорошее телосложение, довольно редкое для избалованного слабого пола. Также почувствовала его излишнюю храбрость, а также проскакивающие в голосе нотки слабости. Он молод, выполняет женскую работу, и пусть сердце храброе, внутри он ещё совсем ребёнок.