— А если хочешь этой бездельнице помочь, иди, вон, с ней в город сходи, — распоряжается экономка, понимая, что ничего она тут не увидит больше. — Да не стой ты столбом! Шевелись уже!
Мысленно показываю Клоте язык и поспешно выхожу из чулана, потому что горячо в груди настолько, что аж дышать тяжело становится. К моему счастью, Клотильда тоже не задерживается и идет за мной. Наверное, чтобы проверить, действительно ли я пойду к Ульке или решу “откосить”.
Горничная находится в кухне, но туда Клотильда уже не спускается. Похоже, с Мартой у них есть взаимная неприязнь, однако влияние экономки не особо на нее распространяется. И это радует.
— Я с тобой в город, — говорю я Ульке, присаживаясь на краешек скамьи и пытаясь отдышаться.
— Ой, а тебе туда можно? — в глазах девушки появляется надежда: похоже, ей не особо хотелось одной туда идти.
— А почему нельзя? Это же не так уж и далеко от дракона, чтобы метка сработала. Ездил же он вчера на мануфактуру без меня. А ходить он мне никуда не запрещал, даже, наоборот, сказал на глаза не попадаться, — рассуждаю я.
— И то правда. Он-то сам как заперся с утра в кабинете, так и не выходит, — произносит Улька, а потом восторженно добавляет: — Как здорово! Вместе хоть не скучно!
— Есть только одна проблема: у меня ж одежды совсем нет, — я вспоминаю, что сюда-то я почти голышом пришла.
— Это ничего! Сейчас что-нибудь придумаю, — девушка тут же вскакивает с лавки. — Я тут недалече живу!
Улька словно испаряется из кухни.
— Вот уж как ей в город-то одной не хочется, — качает головой Марта, которая все это время только молча слушала нас.
— А что там? — тут же напрягаюсь я.
— Да ничего. Говорят, сын мясника, тот, который кривой, очень уж Ульку замуж за себя хочет, — делится сплетнями Марта. — А что бы нет: девка ладная, работящая, семья не совсем побирается. И не удивительно.
— Улька не хочет?
— Она все по конюху мэра вздыхает, — отмахивается кухарка. — Только тот по осень женился, да и рад.
Уф… Ну почти Санта-Барбара. Хотя это, наверное, нормально для небольшого городка, где все друг друга знают.
— Слушай, Марика, а купи мне еще кориандра и гвоздики в лавке старого Петруса, — просит Марта. — Кончились совсем. Только посмотри, чтоб в них жуков не было. А то в последний раз Улька мне такого там принесла…
Спустя полчаса мы с горничной уже идем по центральной улице городка к площади, на которой располагаются лавки разных торговцев. Считается, что именно там самые лучшие, отборные товары, а именно такие и надо покупать для дракона, а как же иначе?
— Смотри, зелень мы купим в самую последнюю очередь, а то на морозе она подпортится, а значит, сначала идем за мясом, потом за молочными продуктами, а потом за овощами…
Я ловлю на ладонь огромные пушистые хлопья снега, слушаю ее щебет и присматриваюсь к городку. Узкая улочка вымощена неровным камнем и петляет между двух-трехэтажными домиками, которые жмутся друг к другу, будто могут так согреться. Из труб вверх ровным столбом поднимается дым, а кое-где между домами натянуты веревки, с которых свешивается задубевшее белье.
На площади действительно шумит рынок, несмотря на холод. Торговцы кутаются в меховые накидки, потирают замерзшие руки. От рыбных рядов тянет солью и копченостями, пахнет свежим хлебом из пекарни. Возле колодца в центре площади судачат женщины, набирающие воду.
— Идем, — Улька тянет меня к мясной лавке и внимательно смотрит, чтобы я никуда от нее не ушла.
Она ловко выторговывает красивый кусок мяса, постоянно поглядывая внутрь лавки, но в последний момент оттуда все же выходит тот, о ком говорила Марта. Действительно кривой (похоже, из-за пораженного лицевого нерва), высокий, но очень нескладный.
— Только за полную цену, — говорит он так, что молодая торговка, похоже, не знавшая про “высокие” отношения хозяина с Улькой, подпрыгивает. — Иди в лавку, там надо мясо отсортировать.
— С какой это стати? — хмурится Улька.
— А с такой, что всяким недалеким девкам…
— Погодите, — вступаюсь я. — Кто вам позволил так разговаривать с девушкой?
Он переводит взгляд на меня, и я понимаю, что зря влезла. Но разве меня это остановит?
— А кто мне запретит? Ты, что ли, драконья подстилка? — усмехается он.
Ярость клокочет внутри меня, но я давлю ее, а сама улыбаюсь и подхожу ближе. Так, чтобы с улицы нас было почти не видно.
— Может, я, — говорю медленно, приглушенно. — А, может, дракон, которому я пожалуюсь, что ты ко мне приставал. Как думаешь, как поступит его величие с тем, кто позарится на его?
Парень бледнеет и, кажется, кривеет еще больше.
— Тебе не поверят!
— Мне? Поверит. А Улька подтвердит, — говорю я. — А я для пущей правдоподобности еще и закричу. Хочешь?
Он оглядывается по сторонам, уже жалея, что прогнал торговку.
— Н-не н-надо, — заикается он.
— Тогда мы берем мясо по сторгованной цене и… ты больше не позволяешь себе ничего личного в отношении Ульки.
Поднимаю бровь, пытаясь понять, дошло ли до него. Он кивает — дошло.
— А узнаю, что ты продолжаешь — можешь предположить, что будет.
Мы забираем мясо и идем к следующей лавке. Конечно, я взяла парня на слабо только из-за того, что ему ума не хватает. С кем-то другим бы это не получилось бы, но Улька осталась очень воодушевлена и очень благодарна.
— Ты главное, больше таких “женихов” себе не лови, — говорю я. — Да и по женатому переставай вздыхать. Нехорошо это.
Она кивает, грустно всхлипывает, но не спорит — знает, что я права.
Дальше мы с ней разделяемся: она идет в лавку молочника, а я иду к “старому Петрусу” за приправами.
Но не успеваю я дойти до его лавки, как вижу знакомое лицо. Не сразу понимаю, кто это, но в груди растекается тепло и нежность. Наверное, это реакция тела, потому что только спустя пару мгновений я понимаю, что это Аурика — сестра Марики.
Она чуть младше Марики, но очень на нее, то есть на меня, похожа: те же белокурые волосы, те же большие голубые глаза, но, помимо всего прочего, есть в ней какая-то кукольность. Такая абсолютная миловидность, придающая ее внешность невинное выражение, возведенное в куб.
Она замечает меня, я на автомате делаю несколько шагов к ней, чтобы поприветствовать. Сестра замедляется, а я спрашиваю:
— Аурика? Как ты? Я переживала, — хочу обнять ее, но она выставляет руку вперед.
— Вы о чем? — Аурика отшатывается от меня, как от прокаженной, и оглядывается по сторонам, как бы удостоверяясь, что никто этого не видел.
— Я… Я твоя сестра… — уже с меньшей уверенностью, но большим беспокойством говорю я.
— Не знаю вас. У меня нет сестры, — хмурится она. — У меня больше нет сестры! _________________________
Глава 15
Все слова, которые хотелось сказать, просто застревают в горле. Обидно не за себя: эта кукольная девочка мне никто, все мои реакции — просто рефлексы тела. Мне обидно за Марику, которая пошла на такие жертвы ради своего самого близкого и любимого человека. А в ответ получила…
— Да? — усмехаюсь, делая шаг назад. — Наверное, я тогда обозналась. Моя сестра никогда бы так не сказала, вы правы.
Я отворачиваюсь, демонстративно иду к лавке специй, а сама краем глаза наблюдаю за Аурикой. Она какое-то время смотрит мне вслед, а потом подходит к какому-то мужчине, которого я не узнаю, и они скрываются за углом одной из улиц, отходящих от площади.
В груди борются два чувства: надежда, что на самом деле все не так, как кажется на первый взгляд, и обида. Как удар под дых: дышать сложно и собраться не получается.
— Вы заходите? — выдергивает меня из раздумий голос какой-то женщины.
Я понимаю, что стою прямо перед дверью в лавку и не даю никому пройти.
— Да-да, конечно, — поворачиваюсь я.
Но как только эта дама видит мое лицо, оно искривляется презрительной усмешкой.
— И не стыдно же ходить туда, куда ходят приличные люди, — бухтит она, стараясь держаться от меня подальше. — Постыдилась бы показываться в городе.
