Фармацевт 4 - Санфиров Александр

Откинув плед, я огляделся. Мой сосед с правой стороны, лощеный кореец залип в экране телефона, гоняя каких-то зверюшек по экрану.

Негритянка уже не смотрела в иллюминатор, а, похоже, взяв пример с меня, тоже решила поспать. Вот ее сопение меня и разбудило. Что-то с ним было не так.

Коснувшись кончиками пальцев ее суховатой теплой кожи предплечья, встревожился еще больше.

Тем более, от соседки явно чувствовался запах яблок.

– Да она в кому собирается впадать, – понял я. – То-то ее еще на посадке качало, литровую бутылку воды выдула, и таблетки от головной боли принимала.

И, что делать, я же ни разу не эндокринолог, так, по верхушкам, помню, что надо делать, но в самолете все равно ничего не получится.

Да ладно, – успокаивал я сам себя, – сейчас сообщу бортпроводнице, пусть даму в аэропорту встречает неотложка и увезет в больницу.

В этот момент мимо нас, проходила стюардесса, я уже хотел ее окликнуть, но передумал.

Вспомнив подружку Герды, решил проверить свою новую способность, раз уж появился такой случай.

Посмотрев по сторонам, убедился, что на нас никто не обращает внимания, мой сосед не отлипает от игры, после чего плотно обхватил кистью запястье соседки и представил, что убираю начинающийся кетоацидоз.

Видимо, мое физическое состояние значительно улучшилось за последний месяц, потому, что я практически не почувствовал оттока жизненных сил, как это было в случае с Элизой. Но все равно легкой слабости избежать не удалось.

Теперь оставалось только наблюдать. Женщина, несмотря на мое «лечение» продолжала спать, но вроде бы дыхание у нее немного выровнялось, и уже не было таким шумным, как ранее.

Когда стюардессы выкатили тележку с обедом, соседка проснулась и резво помчалась в туалет.

– Вот и лечи больных инкогнито, – насмешливо думал я. – Избавил ее от диабетической комы, а она даже спасибо не знает, кому сказать.

В принципе, понятия не имею, вылечил ее или нет, ведь я хотел только убрать последствия кетоацидоза в ее организме, а не восстановить функцию островков Лангерганса в поджелудочной железе. Скорее всего, просто временно улучшил ее состояние.

Ну и ладно, – эгоистично подумалось мне. – По крайней мере, спокойно долетим до Нью-Йорка.

Дальнейший путь у меня прошел без осложнений, короткая пересадка в Нью-Йорке и в середине дня я уже был в Лос-Анжелосе. На внутреннем рейсе таможни не было, поэтому задерживаться, нигде не пришлось.

Для конца декабря погода была великолепная, градусник на табло перед аэропортом показывал 73,5f. Напрягая свои мыслительные способности, я сообразил, что это вроде бы 23 градуса по Цельсию. Напрягал способности зря, потому как с другой стороны табло градусник показывал именно эти цифры.

Не без труда пробравшись сквозь толпу у входа в терминал, я выбрался к стоянке такси.

Пришлось даже отстоять небольшую очередь, после чего я забрался в желтую тойоту к усатому мексиканцу.

– В Санта-Монику, – коротко сказал я и откинулся на сиденье.

– Ок! – также коротко откликнулся водитель, и мы тронулись. Под песенки Бритни Спирз и Мэрайи Кэрри дорога показалась недолгой.

Когда мы заехали в частную застройку, водитель не сразу нашел нужный дом и даже спросил путь у стоявшего рядом с машиной полицейского.

Я точно знал, что сегодня Яна должна быть дома, поэтому сразу отпустил таксиста.

Надо сказать, одноэтажный домик дочери меня не впечатлил. Здание грязно-серого цвета, с пристроенным гаражом, создавало впечатление не ухоженности.

Подходил я к входной двери с волнением. Хотя уже не один раз разговаривал с Яной по телефону, но, как говорится, это другое.

Видимо, меня ждали, потому что дверь открылась, когда до входа оставалось еще несколько шагов. Навстречу выбежала Яна, крепко меня обняла и сразу заплакала.

Я тоже обнял ее и успокаивающе погладил по спине.

– Ну, все доча, все, не надо плакать, мы все живы, здоровы у нас все хорошо.

В это время меня дернули за штанину.

Опустив голову, увидел еще одно заплаканное лицо, обрамленное ярко-рыжими кудряшками. Дочка Яны пятилетняя Мариэтта еще раз дернула меня за штанину и требовательно спросила:

– Ты мой дедушка?

Улыбнувшись, я кивнул головой.

– Тогда почему мама плачет?

– Ну, наверно от радости, – сообщил я.

– Тогда я тоже поплачу от радости, – важно заявила девочка.

– Мари, не надо, – пробубнила в нос, Яна, вытирая слезы. – Видишь я уже не плачу, пойдем лучше в дом, дедушка, наверно устал с дороги и хочет отдохнуть.

Ну, что же, внутри дом смотрелся намного лучше, чем вид с улицы. Яна с гордостью водила меня по комнатам.

– Эшер на работе, – спросил я в тот момент, когда Яна замолкла на минуту.

– Да, конечно, он обещал сегодня приехать пораньше, но думаю, что как всегда приедет позже, – печально улыбнулась дочь. – У них, когда планируются старты, никто о времени не думает. Послезавтра должны очередной Фалькон запустить.

На сегодняшний день мне дали отгул, поэтому я Мариэтту не отвезла в садик, но завтра придется выйти на работу, – добавила она извиняющимся тоном. – Но зато еще через день в субботу и воскресенье мы проведем вместе всей семьей.

Я улыбнулся.

– Насчет всей семьи сомневаюсь. Сама же говоришь, послезавтра у Маска старт Фалькона, вряд ли Эшер в субботу сможет отдыхать. Короче, если твоего рыжего ирландца не будет, я не обижусь, работа, прежде всего.

Затем мы продолжили экскурсию, после осмотра четырех ванных комнат, четырех спален, большой кухни с двумя огромными мойками у окна, мы вышли в сад на заднем дворике. Яна с гордостью повела меня к апельсиновым деревьям, усыпанным плодами. Однако когда я хотел сорвать апельсин, сообщила, что те еще не дошли до кондиции и лучше попробовать мандарины. Мандарины действительно оказались сладкими.

Мариэтта в это время шнурком ходила за нами, не обращая внимания на висящие фрукты. Видимо наелась ими до отрыжки.

Я же остановился у стационарного барбекю с решеткой, на которой можно было бы поджарить быка.

Яна правильно поняла мою улыбку и начала сбивчиво объяснять, что дом они купили уже с этим садом и барбекю, и сразу пообещала, что в выходные мы обязательно поедим жареного мяса и сосисок.

С двух сторон участок семьи О’Брайенов граничил с соседями, а вот с восточной стороны возвышалась огромная скала, поросшая лишайниками.

– Похоже, солнце по утрам здесь не гостит, – подумал я.

После осмотра сада мы вновь вернулись в дом.

На кухне мы с Мариэттой уселись за стол, а Яна принялась собрать легкий перекус.

Все-таки одиннадцать лет – долгий срок. Наверно, потому что Герда младше и эмоциональней мы быстро нашли с ней контакт при первой встрече.

С Яной так не получалось, за столом у нас никак не находилось общих тем для беседы. Мы перекидывались с ней легкими, ничего не значащими фразами, пытаясь найти контакт, как когда-то.

Хорошо, что рядом с нами был непоседливый ребенок, притом, очень разговорчивый. Энергично раздевая фарфоровых кукол, привезенных ей в подарок, она успевала задавать кучу вопросов, чем нарушала периодически возникавшее молчание.

Все же через какое-то время разговор у нас наладился. Я снова начал видеть во взрослой женщине свою дочь, и неловкость в разговоре сразу исчезла.

После еды, Яна предложила мне отдохнуть, все-таки позади остался трансатлантический перелет, а потом еще и трансконтинентальный. Я охотно согласился и после душа улегся спать в выделенной мне спальне.

Разбудил меня приезд зятя, вернее, шум мотора, поднимавший роликовые ставни в гараже.

Поднявшись, я зашел в ванную комнату, скептически рассмотрел в зеркале свое помятое лицо и сполоснул его холодной водой. А затем отправился знакомиться еще с одним членом семьи.

Мда, фотография Эшера О’Брайена, виденная мной в Германии в альбоме у Герды была далека от оригинала.