Среди людей - Левантская Гюрза

– И ещё. Ирина, ты должна знать.

– Знать?

Дэкин принялся рисовать пирамиду из человечков, наделив того, что на верхушке, головным убором, смахивавшим на корону.

– Это Рахидэтель. Мы тут, – он ткнул пальцем в самый низ иерархии, – а это наш король.

– Главный. Правитель. Поняла.

– Наш король хочет говорить со всеми, чей дом – не Рахидэтель. Понимаешь?

– Да, – сказала она неуверенно.

– Я послал письмо королю. Письмо, понятно? Написал, что ты живёшь в моём доме. Наш король захочет тебя видеть. Поговорить.

Ира аж села от этой новости.

– Не бойся! Это хорошо. Ты можешь спросить короля про одарённых. И про семью ты тоже можешь спросить. Король знает обо всех… гостях Рахидэтели. Но он спросит тебя про твою страну. Надо будет рассказать. Мы не знаем твою страну Россия и твой город Москва. Нашему королю это будет интересно. Важно. Нужно.

Что ж… новость радостная, обнадёживающая, хотя и до колик пугающая. Не рассчитывала она как-то предстать перед монаршие очи. Но как источник информации… да ещё сам монарх… Такой удачей не разбрасываются!

– А… я видеть король… эм… где быть?

– Я не знаю. Но скорее всего, вот тут, – он показал на карту, – это город Гая. Место, где живёт король. Наш король.

– А-а-а-а… Столица, значит. Когда?

– Его величество… король пришлёт письмо. Я скажу.

– Спасибо, Дэкин. Вы много-много делать я. Спасибо!

– Не за что, – улыбнулся пожилой мужчина, вставая с кресла. – Я скоро иду на пастбище. Пойдёшь со мной?

– Да!

Ходить на пастбище с Дэкином Ира обожала. Она была безумно удивлена, поняв, что её никто не держит взаперти, как необычную мартышку. Когда она чуть освоилась дома, её стали свободно отпускать гулять по территории усадьбы, а после и за её пределы. В те дни, когда на дворе не выла метель, Цыран водила её по Ризме или на базар. А иногда просто погулять по окрестностям. С ними всегда ходили двое-трое рослых слуг для защиты и один из жителей дома, в чьи обязанности входило торговаться с продавцами, если хозяйке или её спутницам что-то приглянется. Ира не принимала участия в закупках, не считая себя вправе просить что-то для себя у людей, давших ей приют, но каждую такую прогулку ждала с нетерпением.

Город, где они жили, не вписывался в ту картину Средневековья, которую нарисовали для Иры книжки. Было чисто, никаких ночных горшков, выливаемых из окна, существовала примитивная канализация. Никаких нищих по подворотням. Были, конечно, бедно одетые люди, но в них светилось такое внутреннее достоинство, что язык не поворачивался поставить их в один ряд с пьяными московскими бомжами. Следов тяжёлых болезней Ира тоже не наблюдала. Вокруг не было прокажённых или рябых, перенёсших оспу. Она полагала, что всё это результат существования в мире магии: если волшебники умеют лечить так эффективно, то, скорее всего, способны и предотвращать тяжёлые вспышки опасных болезней и могут знать о влиянии чистоты на уровень заболеваемости.

Любопытство прохожих было неприкрытым, но к подобной реакции на своё появление она привыкла ещё на Болоте и потому просто улыбалась любому встречному. Дэкин предупредил её перед первой прогулкой, что поставил в известность городскую администрацию о том, что она путешественница, а не нарушительница обычаев, но всё равно попросил не выходить из дома без подаренной им подвески. Выслушав это наставление, Ира решила на улице не расставаться ещё и с кинжалом. Не то чтобы действительно думала когда-то его использовать, но… Мало ли.

Город казался плавно вписанным в лес – повсюду росли деревья, кусты, в силу зимы без единого листочка. Тут не разбивали парки, а просто вырубали деревья по мере необходимости или сажали плодовые по мере надобности. Заборов почти не было, фактически огороженными территориями были только две усадьбы – семьи Равил и ещё одна. В отличие от гостеприимной усадьбы Дэкина, эта смотрелась словно в противовес – запертой на все замки. Тоже немаленькая, кстати. Остальные дома были небольшими, максимум в два этажа, и стояли как попало, лишь изредка образуя меж собой некое подобие улиц. Создавалось ощущение, что город вырос спонтанно, из одного дома, рядом с которым постепенно строились другие. Даже здание администрации, которую жители Ризмы обходили на почтительном расстоянии, стояло не в центре населённого пункта, а чуть ли не на самом отшибе. В строениях гармонично сочетались камень и дерево. Дома побогаче были повыше и помассивнее, а более бедные больше походили на избы. Если внутри красоту создавали женщины, то снаружи соревновались мастера-мужчины: резьба и роспись украшали почти все дома, даже самые скромные. Иссиня-чёрный металл выгодно дополнял отдельные строения: узорчатые флюгеры разных форм, кованые детали, оформленные в виде лоз и цветов, придавали им законченный вид.

Возле города текла небольшая речка Омула, в данный момент скованная льдом. На другом берегу располагались обширные пустые пространства, которые по весне станут распаханными полями или пастбищами, была построена мельница, а чуть в отдалении – кузня. Звуки молотов хорошо слышны, если прогуливаться вдоль реки. Иру удивило отсутствие места культа. Ей с трудом представлялся старинный город или деревня без храма или, на худой конец, какого-нибудь капища. Она пыталась спросить Цыран и Кессу об этом, но её вопроса просто не поняли.

Город был красив, полон самобытности и очарования. Жители относились к ней настороженно, но без агрессии, что было весьма приятно. Однако если выбирать – пойти гулять с Цыран или сопровождать Дэкина на пастбище, то она без размышлений выбирала второе.

У хозяина дома был свой бизнес: он разводил архи – верховых животных, в которых Ира влюбилась с первого взгляда. Архи были крупными зверями, по мощному виду своему напоминавшими коня Ильи Муромца на картине «Богатыри» Васнецова. Окраска была очень интересная: походила на шкуру вымершего земного животного квагги – полузебры. Круп имел глубокий гнедой окрас, плавно переходивший к голове в более мягкий оттенок, как молоко с шоколадом, с иссиня-чёрными рваными полосками. Гривы и хвосты были чёрными, а у некоторых попадались ярко-белые звёздочки и пятнышки на груди, во лбу или около копыт. Шерсть очень густая и мягкая, довольно длинная для лошади. Удивительно, что при такой длине она не путалась и не свисала колтунами. Звери вели себя нервно, не подходили к незнакомцам, но даже наблюдать за ними было одно удовольствие. Хозяину понравилось то, как Ира тянется к его питомцам, и он стал брать её с собой почаще, иногда оставаясь на пастбище затемно при свете разведённого костра. Пастухи быстро привыкли к её присутствию.

Среди архи имелся один особенный. Молодой жеребец, которого держали отдельно, чтобы он, не дай бог, не покрыл какую-нибудь кобылу. Его окрас, ярко выделяющийся на фоне остального табуна, был огненно-рыжий, грива и хвост – цвета слоновой кости, а полосы имели приятный тёмно-шоколадный оттенок. Возле копыт красовались оборки из белых шерстинок. Это был самый крупный и самый нелюдимый архи. Когда Ира впервые подошла к загону, он шарахнулся от неё на другой его конец, злобно фырча и выбивая дробь копытами.

– Какой изумительный красавец! – пробормотала Ира.

– Что, прости? – спросил Дэкин, стоявший неподалёку.

– Я говорить: красиво! Много красиво! Это архи.

Дэкин встал рядом и тяжко вздохнул.

– Да. Красиво. Но это мясо.

Ира вытаращила глаза. Это великолепное животное растят на скотобойню?

– Зачем?

– Он рыжий. А, ты не знаешь этого слова… как бы… красный. Красных архи нельзя учить. Они не слушаются. Не признают правил. На них нельзя ездить.