Золото Омейядов. Часть первая (СИ) - "Ортензия"

Стянул из-за спины РПК и, установив на сошки, примерялся. Длинному рожку будет мешать выступ, а вот для стандартного, позиция в самый раз. Положил рядом с пулеметом два магазина, чтобы не поднимать Дженни наверх вместе с оружием. Ещё пару рожков возьмёт и более чем достаточно.

Когда спустился вниз, черноокая красавица уже стояла около лестницы.

— Ну что, враг у ворот, сможешь стрелять? — поинтересовался в первую очередь и, получив твердый кивок, спросил: как дела у Чики.

Выяснив, что и там всё в порядке, разве что ближайшее будущее женщина сидеть вряд ли сможет, Дженни отдала мне свой пулемёт и полезла наверх. На всякий случай отправил туда и Мобуту, а сам поспешил встречать гостей.

Весь мой отряд находился в тоннеле, стараясь незаметно выглядывать из-за уступов и пытаясь разглядеть приближающихся людей. Убедившись, что до врага, по крайней мере, шагов пятьсот, погнал девчонок на выход. Увы, управляться с автоматом умела только Таонга. Пробовал на эту роль ещё двоих, но стрельбу короткими очередями вдолбить в них не смог. Да и Таонге доверил пока только ППШ, с которым она научилась неплохо управляться, благо патронов для него хватало.

Решил, если гости так и будут топать всей толпой, как только ступят на то, что осталось от моста, сразу всех на уничтожение, ну а если пошлют парламентёра, попробуем поговорить.

Когда им оставалось пройти шагов сто, до узкой речки, я, прислонив пулемёт к стене, обозначил себя, встав в центре тоннеля. Меня заметили сразу и, покрутив головами в разные стороны, вероятно, обнаружили Дженни, которая вообще-то не должна была высовываться до команды по рации.

Белые парни остановились, заставив всё войско замереть и стали отдавать приказы, а к мостику направились четверо.

Белый, в высоких сапогах почти до колена, серых штанах и таки да, красном камзоле, который я изначально принял за халат Деда Мороза, обвешанный небольшими коровьими рогами. В чёрной треуголке украшеной перьями, бусинами и голубой лентой, напомнила головной убор Джека Воробья. Монах, закутанный в свой балахон с головы до пят, но теперь я смог увидеть его лицо и убедиться, что это не шаман местного разлива, а представитель европейской церкви. То есть, сопровождает новый крёстный поход против язычников.

Высокий старый негр у которого на шее висели огромные бусы. Принял их изначально за такелажные электроизоляторы. Уж очень похожи были на те, в которых бегал Федя за Шуриком по стройке. И только когда подошли ближе, понял свою ошибку. Не электроизоляторы, да и откуда им тут взяться, а раздвоенные зубы какого-то животного. И не набедренная повязка была на нём, а женская юбка, почти до колена. А вот штиблеты напомнили обувь Чинга, что было вполне возможно. Отобрали на правах победителей.

Четвертого участника переговоров я знал. Юноша, один из тех, что помогали нам строить жилище. Он был единственный, кому не досталась никакая одежда, из чего я сделал заключение, что парнишка является пленником, а привели его сюда только для одного: поработать толмачом. А значит, нежданным гостям было про нас всё известно. Попытался припомнить его имя, которое слышал пару раз, но потом бросил эту затею. Слишком заковыристым было и это всё что отложилось в памяти.

Но раз решились на переговоры, значит: либо чего-то опасаются, либо просто разведать обстановку.

Увидев, что приближаются только четверо, я встал на краю моста. Они сделали тоже самое с другой стороны и принялись внимательно меня изучать. Монах даже капюшон стянул с головы, изумлённо уставившись на мой наряд. Мало того, что совершенно незнакомое одеяние, так ещё и в крови. Но мало ли, может я только из-за стола встал, а на обед у нас мясо с кровью подают. Может я неряха, дикарь же, в их понимании. Только пленник смотрел себе под ноги, не поднимая глаз, и перешагивал с одной ноги на другую, словно стыдясь своей роли в этом спектакле. Впрочем, пару раз уловил его взгляд брошенный украдкой и полным надежд.

Пока они, молча пялились на меня, рассмотрел мушкет. Нечто совсем допотопное, не с кремниевым замком, а с запальным фитилем, конец которого болтался в воздухе. Это ребятишкам, прежде чем спустить курок, ещё раскочегарить его нужно, а так как ни спичек, ни зажигалок у них нет, тот ещё геморрой. В общем как противник, представлял из себя опасность только численностью на открытом пространстве, а благодаря тропическому ливню, который разрушил мост, это преимущество полностью сошло на нет. Поэтому смело решил, что вся эта компания, даже по сравнению с Таонга — полный аутсайдер.

Скажи ему, — внезапно сказал француз на ломанном английском, оглянувшись на старого негра, — пусть передаст, что мы пришли издалека и у нас есть товар, который его заинтересует. А у него есть товар, который нужен нам. И чтобы лишнего не болтал.

С английским у чувака было очень плохо, я разобрал через пень колоду и подставляя вместо неразборчивых слов, по смыслу. Что понял старый негр из этой абракадабры, даже не пытался вникать, а потому удивился, когда он пролаял на незнакомом языке несколько фраз.

Пленник поднял голову и, глядя мне в глаза, произнёс:

— Принц Алекс. Это добрые люди и у них есть большое преимущество. Они хотят сделать обмен на твоё преимущество.

Чуть голову себе не сломал, пока вспомнил, о чём идёт речь. Но ведь не доставать блокнот из кармана и просить минутку подождать пока найду перевод в словаре. Вспомнил рассказы Нии. Торгашами прикинулись и имеют много ценных предметов, которыми охотно поделятся со мной. На ум мгновенно пришёл Связи. Тоже добрый человек и за Элен предлагал хвост от крокодила, а когда получил отказ, полез в бутылку.

Не успел ответить. Француз, словно вспомнив что-то, добавил ещё пару фраз, опять же на английском, хотя пока я размышлял над ответом, беседовал с монахом на французском, но что удивительно, тоже ломанном. Вроде слова знакомые, но вот окончания и суффиксы прилагательных явно отличались от тех, которые изучал я в своё время. Хотя почему я решил, что это французы? Это могли быть и испанцы и голландцы, а монахи испокон веков в таких балахонах ходили. Этот вообще по национальности может быть кем угодно.

— Пусть скажет ему, что мы давно в пути и будем благодарны, если нас пригласят в гости и плотно накормят. Мы заплатим. Не всех, а только десять человек. Остальные останутся под стенами этого прекрасного города.

Прекрасный город. Неожиданно. Это кто ж им такие басни наплел?

Негр снова проговорил нечто на своём тарабарском, но я вдруг вспомнил по этим лающим звукам, кого мне напомнил старикашка своим худым обветренным лицом.

Пленник стал переводить, но я зациклился на старом негре. Причёска короткая, челюсть квадратная, нос картошкой, на голове белесые волосы, которые как жёсткая проволка уже сворачиваться не в состоянии. И где я уже мог видеть этого старика? И вдруг, словно прострел в голове. Лайма Вайкуле. Так у неё предки тоже из Африки, да ещё из племени, где самому симпатичному впору сниматься в фильмах ужасов без грима. Никаких сомнений не осталось. Этот седой негр, дальний предок латышки. Грохнуть его что ли, чтобы кое-кто в будущем не шлялся по Пикадилли и не молола чушь, о том как Россия выжила лишь благодаря её большому рту и глубокой глотке. (Совершенно не понял, что она имела ввиду рассказывая в прямом эфире, так подробно о своей анатомии). Хотя, если мы в начале XVII века, тот самый портной, который шил модные слюнявчики под названием «пикадиль», даже дом себе ещё не выстроил, только землю приобрёл для будущего предприятия.

По иронии судьбы, я первый раз слушал песню Лаймы, как она вышла на Пикадилли, находясь на рабылке. Приёмник в автомобиле периодически издавал шипящие звуки и в момент, когда певичка громко закатила припев, я услышал: «Я вышла в пикадили» и меня пробило в хохот. Представил её в слюнявчиках и пропустил клёв. Но ассоциировалась с тех пор Вайкуле у меня не иначе, как обвешенная теми самыми заплёванными слюнявчиками. Ирония судьбы и потому как певицу я её вообще не воспринимал, вместе с её душным акцентом.