Однажды я вернусь! (СИ) - Донская Татьяна

Я потрясённо уставилась на это чудо и протянула руку, чтобы его погладить. В ответ получила шлепок по руке маленькой когтистой лапкой и возмущённое пыхтение:

— Ну и долгая же ты, Дашка!

Глава 22

Рада бы в рай, да пароля не знаю

Я изумлённо уставилась на маленькое чудо, сидящее передо мной.

— Откуда знаешь, как меня зовут? — склонив голову набок, спросила у забавного существа, отдалённо напоминающего одновременно и летучую мышь, и Пятачка из мультфильма про Винни-Пуха.

— Ещё бы мне не знать! Ты же мне теперь как родная! Создательница-а-а! Спасительница-а-а! Избавительница-а-а! — заверещало существо и полезло обниматься.

— Э-э-эм! Погоди-ка с нежностями! Давай знакомиться! Ты уже знаешь, как меня зовут, хочу узнать и твоё имя.

— Велигоний я, — ответило существо, сложив лапки у груди и царственно кивнув головой, — всё, ты меня нашла, тебе со мною несказанно повезло, — и тут же, покрутив головой и прислушиваясь к чему-то в глубине кустов, из которых выскочило, испуганно затараторило: — Всё-всё, уходим отсюда быстрее!

Я озадаченно пожала плечами, не понимая, к чему такая спешка. Не торопясь, поднялась с колен, на которые опустилась в момент появления пушистого нахала, отряхнула одежду и протянула к нему ладонь, предлагая в ней удобно разместиться. Велигоний шустро запрыгнул в ладошку, ухватился лапками за большой палец и скомандовал:

— Быстро уносим отсюда ноги! Не то ты горько пожалеешь…

Озадаченная и заинтригованная его словами, я поддалась напористому требованию и поспешила прочь от знакового для меня места, хотя в душе зрел неуловимый и слабо ощутимый протест. Мне очень не хотелось уходить, как будто я что-то не так поняла, не доделала, не завершила. Объяснить ничем это не могла, как ни старалась. Удалившись от памятной скамейки на несколько метров, я как будто услышала сзади странный звук: то ли громкий вздох, то ли тихий всхлип. Остановившись, оглянулась и попыталась отыскать его источник, но Велигоний, внимательно наблюдавший за моими метаниями, заверещал противным голосом:

— Быстрее! Изнанка сейчас схлопнется, и мы останемся тут!

И мы побежали, не обращая внимания ни на какие посторонние звуки. Вернее, бежала я, Велигоний, уютно устроившись в моей ладони, только подгонял и требовал ускориться. Я ускорялась, но вырваться из чёрно-белой картинки никак не могла.

— Как выйти? — спросила на бегу.

— Двигай вон к тому повороту и прыгай в кусты. Только глаза обязательно закрой! И посиди так, пока не скажу, что делать дальше, — наставляло меня пушистое создание.

Исполнила всё в точности, как сказал. Прыгать в незнакомые кусты с закрытыми глазами — то ещё развлечение! Сама удивляюсь, как справилась, не покалечилась и Велигония не потеряла. Он сидел в моей ладони точно приклеенный. И если раньше у меня были смутные сомнения — того ли я нашла, сейчас они полностью отпали. Того! Захочешь потерять — не потеряешь!

— Всё, открывай глаза и выбирайся! — после нескольких минут бесцельного сидения в кустах проверещал малыш. Ничто меня в нём не раздражало и не отталкивало, кроме голоса. Выдержать этот кошмарный визжащий звук больше двух минут казалось невозможным, так и хотелось зажать уши.

— Кхм, — я прочистила горло и открыла глаза: мир вокруг снова был цветным. — Я полагаю, мы успешно выбрались?

— Да-а-а-а-а! — зазвучала под ухом ультразвуковая сирена.

Я замотала головой и закрыла уши руками, как хотела уже давно, напрочь забыв, что в одной из них зажат Велигоний. Визжание раздалось с утроенной силой.

— Молча-а-а-ать! — рявкнула я, и ультразвук оборвался в ту же секунду. — Ты можешь разговаривать нормально, а не визжать, как сирена? — спросила, не надеясь на положительный ответ.

В ладони усиленно засопели, запыхтели, завозились, больно царапнули острым коготком кожу и буркнули недовольным голосом, но совсем в другой, более низкой и приятной моему уху тональности:

— Могу, но только если не голодный или очень постараюсь, как сейчас. Я очень хо-о — очу е-е-е-есть! — На последних словах голос Велигония снова сорвался на противный визг.

— А чем ты питаешься?

— Эмоциями! Твоими положительными эмоциями! А сейчас ты ничего вкусненького не излучаешь — только страх и беспокойство. Фу, какая гадость — ешь ты это сама!

— Вот оно что! — удивилась я, выбираясь из кустов на аллею с резными скамейками и развесистыми кетаниями над ними. Мир вокруг снова бушевал яркими красками, а в душе у меня как будто грозовая туча собиралась, угрожая вырваться наружу. Еле сдерживала её.

Да что сегодня со мной творится? Вроде должна радоваться, что нашла то существо, которое, не ведая, создала, а не получается: что-то мешает. Пожалуй, Велик останется голодным, пока я не разберусь в причинах своей столь мрачной настроенности.

Надо же, как его назвала! Самой стало на мгновение смешно. Веселье, взметнувшись яркими всполохами на фоне сгущающейся в моей душе темноты, быстро погасло. Но Велька, видимо, успел-таки отхватить себе немного, ибо заурчал довольно:

— Вот, это вкусненько! Давай ещё! О чём подумала?

— О тебе.

— Я же говорил, что со мною тебе повезло. А что подумала? М-м?

— Про имя твоё думала. Ты теперь будешь сокращённо зваться Велик или Велька.

Пушистик нахмурился и, скрестив лапки на груди, нахально заявил:

— Ещё чего! Я против.

Я ехидно прищурилась и добавила:

— А будешь меня бесить, назову Гонькой. Выбирай!

Маленькая головка мигом скрылась в моей ладони, как и не было. Внутри зафыркали, завозились, запыхтели, а потом резко затихли, обиженно бросив напоследок:

— Ну ты и жадина, Дашка, — усну голодным!

Глава 23

Гений и коварство маленького нахала

Голодной уснула и я, потому что со всеми приключениями пропустила ужин, а также уроки по контролю эмоций, которые собиралась дать мне Ания. Завтра придётся с ней объясняться.

Едва я с Великом в руке дотопала до комнаты, как почувствовала невыносимую усталость, как будто из меня разом выкачали все силы. Их хватило только на то, чтобы с трудом доплестись до ванной и помыться, попутно пристроив Вельку на ночлег в коробку на столике рядом с моей кроватью.

Несмотря на то что сделала сегодня очень важное дело — нашла Велигония, засыпала я в прескверном настроении: что-то важное и весьма необходимое прошло мимо меня. Или я сама проворонила его. Я знала, чувствовала и злилась, потому что никак не могла уловить — что это.

Сон не принёс долгожданного успокоения и облегчения: всю ночь мне снились кошмары. Сначала за что-то отчитывал блондинистый тип, подкарауливший меня на аллее возле кетании, потом в чём-то настойчиво старалась убедить Ания, а под утро и вовсе приснилась баба Маша. Она гонялась за мной по кетаниевой аллее, пытаясь заарканить верёвкой, на манер ковбойского лассо, и верещала противным высоким голосом:

— Отдай мне этого паршивца!

Паршивец, он же Велигоний, он же Велька, он же Велик, в это время стремился спрятаться, зарывшись в узел из моих волос, скрученный на затылке. При этом всё время почему-то промахивался и больно царапал мне шею. Но самым волнующим был чей-то жалобный плач, который периодически затихал и возобновлялся. И сердце моё при его звуке стучало, как заполошное, и рвалось из груди. А в душе набирало силу и зрело чувство вины.

Вот с таким букетом впечатлений, как от толчка — резко и внезапно, я открыла глаза, едва в окне забрезжил рассвет. Стряхнув остатки сна, села на кровати и уставилась в пространство. Сон развеялся, а ощущения и самочувствие остались прежними: сердце стучало так, словно я готовилась совершить затяжной прыжок с парашютом, кожа на шее сзади горела огнём, а в душе разворачивался мой личный армагеддон.

Да что со мною происходит? Который день сама не своя. Ой, только не говорите мне, что это любовь. А то на все душевные метания один ответ — влюбилась! Ни в кого я, естественно, не влюблялась, потому что нет достойных кандидатов — это раз, да и замуж я иду по расчёту — это два. Тут не то что любви, простой привязанности быть не должно, чтобы не горевать потом и муками совести не терзаться, когда домой вернусь.