Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 9 (СИ) - Афанасьев Семен

— Ближайшее кафе — в километре, — проговорил посольский, ни к кому не обращаясь. — Всё, что рядом — это тишина и ощущение того, что тебя не должны видеть.

— Как на кладбище, — подвела итог своим ощущениям Ута.

— Все боятся, — вздохнул Огихара. — Не за «того парня», за себя. Камеры в районе Цзюсяньцяо — это не просто система наблюдения. Это всевидящее око, за которым стоит не полицейский, а аналитик МГБ с доступом к биометрии и поведению.

— Не успеют, — проворчал угрюмо Такидзиро. — Пока, в худшем случае, пройдёт по команде туда, — он ткнул пальцем в небо. — До самого верха. Потом пока спустится вниз, уже по ведомству МГБ.

— Иерархия принятия решений, — кивнул Огихара, соглашаясь.

Уэки не стала переспрашивать, что за ребус — начали медленно открываться ворота. За ними обнаружился не пойми зачем установленный шлагбаум — он поднялся со скрипом.

На улицу вышел человек. На нём была выцветшая куртка, явно чужая, никак не по погоде. Пластиковый пакет — личные вещи. В левой руке он зажимал какую-то бумажку, правое запястье держал у уха.

— Часы не идут, — сказано было по-английски, с диким акцентом, после того, как незнакомец увидел стоящего посреди улицы Решетникова.

На прочих недавний заключённый внимания не обратил — рассверливал взглядом единственное знакомое лицо.

Даже на машину не посмотрел, машинально отметила айтишница. Странно как-то. Первые шаги Вана (это же он?) за пределами режимного периметра — и сразу тишина. Не свобода, нечто пограничное. Как если бы город присел на корточки и смотрел, затаившись; даже у меня — японки — изморозь по спине.

Чем объяснить?

На противоположной стороне улицы не пойми откуда материализовались две фигуры в серых куртках, неприметные, глаза скрыты под козырьками. Один из параллельных «встречающих» сделал шаг, достал телефон. Изобразил, что снимает дорогу, но объектив направил точно на Вана и на японцев.

Второй серый вроде бы просто закурил. Но, прикуривая, весьма красноречиво уставился Уте в глаза.

Огихара, как оказалось, с курса ничуть не сбился. За эту пару секунд он установил штатив (и когда успел достать из багажника?), закрепил на нём весьма непростой гаджет (Sharp AQUOS R8 PRO) и начал съёмку:

— Нихао, цин’ай дэ Ван, вомен хэнь гаосин кандзя нинин.

Ута не поняла, впрочем, не сильно тем и озаботилась. Гораздо больше её впечатлила техника:

— Прикольное у вас оборудование, — она заговорила специально на нихонго и таким жаргоном, что даже тысяча офигенных переводчиков-синхронистов пробуксовали бы и не перевели бы — не будь они носителями языка.

— Телефон что ли? — отстранённо поинтересовался Такидзиро, глядя на местных визави глазами не особо сытого ястреба.

— Да. — Ута назвала модель вслух. — Вышел в Японии в 2023 году, актуален до сих пор — лучше ничего нет в принципе.

— Что в нём особенного? — метис охотно поддержал светскую беседу, незримо давая понять, что она все делает правильно.

— Камера — однодюймовый сенсор от Leica, как у профессиональных фотоаппаратов, — его дремучасти она уже не удивлялась. — Шестьдесят четыре МП, высокая светочувствительность, идеален для съёмки в темноте.

— Хренасе, — Решетников сбился на её стиль.

— Ну. Поддержка съёмки RAW и AI-режимов наблюдения. Защита IP-шестьдесят восемь, устойчив к воде и пыли.

— Боюсь представить, сколько оно стоит, — хафу уважительно мазнул взглядом по девайсу.

— Snapdragon восемь Gen два, мощнейший процессор. Разработан для технологических энтузиастов и военных подрядчиков — в Японии Sharp часто работает с оборонным сектором, — завершила пояснение топовая айтишница отрасли.

Серые быстро пересекли улицу. Один направился к Огихаре, выкрикивая что-то по-китайски (явно «Не снимайте!»), второй пошёл к Вану.

Ута не успела моргнуть, как первый уже стоял возле дипломата и перешёл на корявый, но вполне узнаваемый английский:

— Это режимный объект. Уберите телефон.

Посольский картинно поднял брови домиком и разразился длинной тирадой на жонггуо.

— Мы просто просим. Пока. — Хань ответил по-английски снова.

— Он справится, — уронил метис, имея в виду Огихару, и быстро направился к Вану.

Не отстать на этих каблуках было непросто, но Ута справилась.

Второй местный что-то сказал по-китайски.

— «Вы сейчас пойдёте с нами, не с этими людьми», — перевёл из-за спины дипломат. — Я снимаю, всё штатно. Работаем.

— Отойди на шаг, — скомандовал Уте Решетников по-японски и загородил Вана от соотечественников. — Вы что-то хотели ему сказать? — затем перешел на английский.

Серые куртки попытались обойти Такидзиро с двух сторон по дуге, что-то жёстко вещая опальному учёному.

Синхронный переводчик Огихара снова не зевал:

— «Никаких публикаций, интервью, постов. Мы не мешаем жить, мы просто помогаем вам не ошибиться снова. Немедленно отправьте их отсюда и следуйте за нами».

— Спасибо, Даити-кун. Я дальше сам.

Дипломат вместе со штативом и гаджетом на нём начал аккуратно перемещаться к машине, не прерывая съёмку.

Решетников развёл руки и оттолкнул китайцев от стоящего за спиной учёного. Те в первую секунду опешили, затем их лица жёстко изменились.

Уте стало страшно.

Такидзиро неуловимым стремительным движением избавился от пиджака KENZO и остался в той убогой спецодежде, которую ему выдали вместо нормальной деловой рубахи. Или посольство вот так над ним подшутило? — отстранённо подумала Ута. Идиоты, что ли? Ладно, паспорт не дипломатический, а служебный; но он же не по своим делам здесь. По их просьбе.

А в следующую секунду к ней пришло узнавание, да такое, что до оторопи в пятках.

Визуально на Решетникове была надета скромная, жёсткая, видавшая виды военная рубашка явно не первого срока носки. Цвет — хаки, выгоревший оливково-зелёный, даже ближе к песочному. Материал — грубая хлопковая ткань, плотная, почти как шинель. Крой — прямой, без лишних деталей.

Застёжка на пуговицах, закрытая планкой. Накладные карманы, два на груди, прямоугольные, с клапанами. На плечах — петли для погон.

Над левым нагрудным карманом, примерно там, где современные армии носят медали или именные жетоны, сверкал маленький металлический значок Хризантемы — золотистый, полтора-два сантиметра диаметром, точная копия своего брата на папке, которую Такидзиро передал назад Вану, не глядя.

Форменная рубаха ударных отрядов токубэцу ко:гэки тай , в других местах глобуса их ещё называли «камикадзе». Да, форма не современная, не сегодняшняя, к нынешним Силам Самообороны Японии отношения не имеющая — но такая узнаваемая, судя по вытянувшимся лицам встречавших Вана местных.

Решетников был прав, когда говорил, что Хризантему кое-где ещё очень помнят.

— Он никуда с вами не пойдёт, — на лице хафу за неуловимое мгновение откуда-то взялось…

Нужного слова сходу не нашлось. Непоколебимое спокойствие? Возможно. Но тогда это спокойствие не человека, а минерала. Скалы, стоящей на своём месте не одну тысячу лет.

— Кто вы такие? — продолжил светловолосый по-английски.

— Что это за одежда? — не по-хорошему ровно ответил вопросом на вопрос ближний серый.

— Та, на которую я лично имею право. Как и на это, — Решетников щёлкнул ногтем большего пальца по красной и жёлтой полоскам.

Нашивки числа и тяжести ранений? Ута напрягла память. Красная и жёлтая? Одно тяжёлое, одно лёгкое? ¹

— Вы сейчас не у себя дома. — Второй хань подступил вплотную вслед за первым. — Может и дипломатическая миссия не спасти. За такое.

Огихара, пятясь к машине спиной, добросовестно не прекращал съёмку.

— Предъявите документы, изложите свои законные требования — мы тут же подчинимся китайским властям. — Человек в потёртом хаки сделал шаг вперёд. — Пока что я вижу перед собой лишь неустановленных лиц, которые отказываются представиться официально и больше похожи на бандитов. Я встречаю друга из тюрьмы и от бандитов буду его защищать — любой ценой, чего бы мне это ни стоило. Если нужно — потом отвечу по всей строгости закона, от суда Китайской Народной Республики я не бегу. — Решетников достал из кармана зелёный служебный паспорт, раскрыл на первой странице и протянул вперёд. — Кто вы? Имена, звания, должности?