Пионер — ты в ответе за все! (СИ) - Широков Алексей

— Мои извинения и, так сказать, небольшой презент за твою песню, — подвинул его ко мне парторг. — Тут пять тысяч. Можешь даже машину купить. Или первый взнос в кооперативную квартиру сделать. Бери.

— Мне шестнадцать, машину водить ещё нельзя, — я вдруг вспомнил нервные взгляды, что дед бросал строго в одну сторону, туда, где за столом сидели трое в гражданской одежде и всё понял. — И это через-чур. Я… должен посоветоваться со взрослыми. Извините, но мне пора.

— Стоять! Руки на стол! Не двигайся, падла! — стоило мне начать подниматься, как ко мне тут же подскочили те самые в гражданском, мигом навалившись и заламывая руки, но перед этим я успел пнуть стол, отбрасывая от себя опасный пакет, за что получил пару раз по почкам. — Вот гнида! В отдел его, там поговорим! — И меня потащили к дверям.

Глава 8

— Ну что, Чобот, вот мы снова встретились, — настроение у Аникина, моего старого знакомого, было самым солнечным. — Я же тебе говорил, что так и будет.

— Не говорили, — это могло показаться странным, но я вообще не боялся происходящего. — Пугали только, мол сейчас контора мне а-та-та сделает и лучше себе червонец чистосердечным подписать, чем к ним идти. И ошиблись.

— То, что ты стучишь в КГБ тебе не поможет, — зло оскалился следователь. — Встрял ты по полной программе. Вымогательство, шантаж. И тебе как раз шестнадцать. Пойдёшь по полной, уж я тебе это обещаю. Показания товарища Митрофанова уже у нас, так что даже если ты будешь молчать это ничего не изменит. И чекисты тебе не помогут, не их компетенция. Ладно тот раз, там одиннадцатое управление вмешалось, а тут всё, никаких тебе монстров. Так что думай, Семён, как ты хочешь дальше общаться, по-хорошему или по-плохому.

— А может отпустите меня и сделаем вид, что ничего не было? — наглости мне тоже было не занимать. — Ведь доказательств то у вас нет. Показаниями товарища можете подтереться, он заинтересованное лицо. И бабло принёс по своей инициативе. Я с ним никак до этого не связывался. Ну и для полного счастья записал весь наш разговор на диктофон. И там чётко слышно, как он сам предлагает мне бабки за песню, и чтобы я не начинал разбирательства по его заявлениям на мой счёт.

— Это вот эта что ли? — Аникин продемонстрировал мне разблокированный телефон, с открытым приложением диктофона, а затем демонстративно нажал на кнопку “Удалить запись”. — Упс. Неудобно получилось. Нет, ты реально думал, что я твой телефон не проверю? Или думал я мастер-код от “Электроники” не знаю? Дурак ты Чеботарёв. Пиши чистосердечное, получишь свою пятёру, откинешься через два года за хорошее поведение. Будет тебе наука, чтобы уважаемых людей не обижал в следующий раз.

— А я-то думаю, откуда столько внимания к моей скромной персоне, — я не стал расстраивать следака объяснениями, что, предвидя какое-нибудь говно со стороны Митрофанова я заранее создал удалённое хранилище, куда дублировалась запись с диктофона, да и глупо было лишаться козырей. — Это Галкин-старший вас подрядил? Зря вы с ним связались. Уверен, он в итоге выйдет сухим из воды, а вот вы, ребята встрянете по полной. Аристарх старый и заслуженный, его максимум на пенсию вышибут, а вы, гражданин следователь, будете отвечать по все строгости социалистической законности. Суровой, но справедливой.

— Ты меня поучи ещё, — презрительно скривился Аникин. — будешь писать чистосердечное? Нет? Значит поиграем в слоника. А то прошлый раз не получилось. Зато сейчас всё успеем. И в слоника поиграть и телефон. Знаешь, что такое?

— Это когда провода от полевого телефона к яйцам прицепляют? — я проявил образованность и знание вопроса. — А не боишься, что тебе его потом в жопу запихают? Так-то ты даже разговаривать со мной без родителей не должен, мне восемнадцати нет. А за пытки несовершеннолетнего тебя свои же кастрируют. И если думаешь, что заставишь меня молчать позволь тебя разочаровать. Я Разрядник, и добился этого потом, болью и кровью, так что на твои игры мне покласть. А доведёшь — голову тебе оторву и мне за это ничего не будет. Ферштейн?

— Падаль… — буквально прошипел следак, который к концу моего монолога покраснел как помидор, налившись дурной кровью от ярости. — Да я тебя своими руками задавлю. Ты у меня дерьмо жрать будешь, гнида! Петухом на зону пойдёшь!!!

— А вот это не советую, — я собрал энергию в руках и одним движением порвал наручники. — То, что я не оказывал сопротивления при задержании не означает, что вы можете делать со мной что угодно. Так что даже не думай, сука. Я не шутил, когда про голову говорил. Прикончу любого, кто ко мне сунется. Так что хочешь допрашивать, следственные действия проводить, колоть или как там у вас это называется — валяй. Но черту не переходи, усёк?

— Думаешь контора тебя отмажет? — Аникин то краснел, то бледнел, его заметно трясло, но вызывать конвой или кидаться на меня он не спешил, трюк с наручниками его впечатлил. — Да тебе ещё сопротивление и попытка побега светит!

— Для побега нужно чтобы я был задержан, а пока обломись. — я откинулся на стуле закинув ногу на ногу. — Давай, предъявляй официально обвинение, адвоката мне вызывай, маму и мы пообщаемся. А больше я тебе ничего не скажу. Ну и ты понял да? Не нарывайся.

— Будет тебе мамаша с кашей, — зло ощерился следак и гаркнул во всю глотку. — Зуев! Зуев! Зуев, сука, сюда иди!!!

— Звали, тащ капитан? — через секунд тридцать в кабинет заглянул уже знакомый мне звероватый сержант.

— Где тебя черти носят?! — вызверился на него капитан. — Забирай этого ушлёпка и на Писарева его! Пусть посидит, подумает. А то борзый больно.

— Так он же… — начал было мент, но следак его перебил.

— Распоряжение Карася. С начальником он сам перетрёт. — судя по тону Карась этот имел в РОВД значительный вес, что даже Сергей Александрович Петров, подполковник с которым я не так давно общался в этом же отделе, с ним считался. — Да и снимают скоро Петрова, сам слышал. Так что Чобот, даже не надейся, он тебя не отмажет как в прошлый раз.

— Это мы ещё посмотрим, — я пожал плечами и поднялся, этот фарс мне начинал надоедать. — А вам бы я посоветовал не верить разным Карасям. Обычно те, кто постоянно рассказывает, как поможет и отмажет первым кидает друзей при проблемах.

Наручники мне поменяли, но даже после этого Зуев держался настороженно, ни на секунду не расслабляясь и постоянно лапая кобуру. Он больше не скалился и не пытался меня запугать, а всю дорогу молчал. Оно и понятно, по логике, энергетами должны заниматься специальные люди, которые в состоянии справиться с ними, а заплывший жирком сержант годился только обычных людей запугивать. Почему не вызвали конвой я не знал, но догадывался. Моё задержание само по себе было не особо законным и честно говоря, я крайне разочаровался в родной милиции.

Когда меня привезли в РОВД я думал будут колоть, жёстко, даже жестоко. Но в итоге два часа просидел в “нулёвке”, а потом меня отвели на встречу со старым знакомым капитаном Аникиным. По результатам нашего общения могу сказать, что капитан совершенно некомпетентен, да ещё и трусоват. Доводилось мне в своё время общаться с настоящими профи, и по малолетке, и после, когда появились желающие отжать у меня бизнес, а самого закатать на зону. И вот те волкодавы никогда бы не повелись на такие дешёвые угрозы. А этот… мало того, что всё что может, только пугать, причём настолько беспонтово, что просто смешно, так ещё и ссыкло. Зачем его только держат.

Волнения не было, от слова совсем. Причём я надеялся не на контору, которая тоже обязана будет подключиться в ближайшее время, а просто на здравый смысл. Да, по идее меня можно было заставить исчезнуть в недрах исправительного монстра ФСИН или как он тут назывался, не ГУЛАГ же, но по факту сделать это было очень непросто. Я слышал от людей, которым доверял, что за большие деньги полиция проворачивала трюки, человеку меняли паспорт, вешали статью и он просто растворялся на зоне, не в силах даже подать весточку родным. Но это было там, плюс от этих историй всё равно несло байкой и котом с лампой. А тут скорее рано, чем поздно меня хватятся. И даже если сейчас ещё не оформили по всем правилам, то сутки — двое и информация всё равно всплывёт. А там уже и погоны полетят, такой косяк вряд ли оставят без внимания.