***
Алла встретила меня в коридоре – кажется, она и не уходила отсюда.
– Что он сказал? – сходу спросила она.
– Про что?
– Про... Ирку... Егор!
– Почти ничего... спросил, что мы рассказывали следователю и кого я подозреваю, – выдохнул я и привалился плечом к стене. – Вряд ли он сразу сможет помочь... Думаю, к нему стоит обращаться, только если будут какие-то трудности. Матери Ирки надо позвонить? Я, наверное, могу.
Я действительно чувствовал силы для этого подвига. Меня, правда, смущало, что эта незнакомая женщина может прилететь в разгар той ситуации, о которой говорил Валентин – и нам придется ездить по моргам в самое неподходящее время, да ещё и на метро. Насколько я понял, на машине в эти дни в город лучше не соваться.
– Не надо, папа только что звонил, – Алла помотала головой. – Она уже знает... Папа пообещал завтра денег перевести и сказал ей, чтобы билет купила на самолет. Только переводы – это же долго?
– Да не особо... хотя да, долго, несколько дней, потом ещё как билеты будут... Знаешь, завтра свяжусь с Михаилом Сергеевичем, вдруг чем поможет? Он не обязан, конечно, но тут надо все возможности использовать.
– О, точно! – воскликнула Алла. – А Михаил Сергеевич хороший, он обязательно поможет!
Я не был так уверен в хорошести старика, но спорить не стал.
– Но это завтра, сейчас он, наверное, только-только домой с работы добрался, – если добрался, подумал я про себя. – Надо ещё машину в гараж вернуть... И это... надо бы провести семейный совет. Тут всякое ожидается, отцу и бабушке лучше тоже знать... Я на кухню, попробую кофе соорудить.
Глава 7. Меркантильная персона
У меня была мысль ничего никому из них не говорить, но Валентин явно открылся мне не просто так. Скорее всего, он точно знал, что я не удержу эту информацию в себе и поделюсь ею с родными Аллы и самой девушкой – и заранее был согласен на это. Правда, для него и его единомышленников в этой откровенности имелся определенный риск, но, видимо, Валентин верил, что я не подведу – и бабушка с отцом моей невесты тоже не подведут. А вот своим родителям я решил не звонить – вряд ли то, что произойдет, будет заметно в их глухомани, скорее, всё ограничится какой-нибудь замятней в Москве. Великой этой замятне, как я думал, стать не суждено.
Когда вся семья собралась на кухне, я уже выпил половину чашки и съел пару бутербродов – после общения с Валентином на меня напал жор, устоять перед которым я не мог. Глядя на меня, остальные тоже расселись вокруг стола, и пришлось ждать, пока Елизавета Петровна приготовит перекус для всех.
Ну а потом я кратко рассказал о том, что нас всех ждет в самое ближайшее время.
– Он не сказал, чего именно ждать? – уточнил Александр Васильевич.
– Нет, но намекнул достаточно прозрачно. Какие-то разборки на уровне Политбюро, как с Хрущевым было.
– Тогда никто и не заметил ничего, – сказала бабушка. – Только как в газетах опубликовали, так все и узнали... А ты прям к войне нас готовишь.
Я действительно немного сгустил краски, так что краткое предупреждение Валентина вылилось в моей версии в армагеддон, свидетелями которого мы вскоре окажемся. Отсебятины я добавил много – в основном из событий августа девяноста первого или октября девяносто третьего, – и получилось действительно устрашающе.
– Лучше готовиться к худшему и потом обрадоваться, если всё пройдет по нормальному сценарию, чем быть оптимистом, но потом пожалеть об этом, – философски заметил я. – Думаю, завтра можно совершить набег на магазины... Елизавета Петровна, ваших подруг, думаю, это тоже касается, хотя полностью им что-то говорить о причинах, наверное, не стоит. Впрочем, вы и сами знаете, что такое военная тайна...
– Про тайну знаю, конечно, – отмахнулась бабушка. – Не впервой, разберусь. А набег-то зачем?
– Да как обычно, – я пожал плечами. – Купить сахар, спички, крупы, мыло. Соль, наверное, ещё консервы какие-нибудь. Думаю, на это можно выделить рублей сто... всё равно не пропадут, даже если сейчас не пригодятся. Потом слопаем.
– Считаешь, что это надолго затянется и снабжение будет нарушено? – спросил Александр Васильевич.
– Не знаю, – честно признался я. – Я вообще не понимаю, чего ждать от будущего.
К путчам, которых в моей первой жизни было целых два, я относился чуточку отстраненно. Да и не только я – даже в Москве мало кто заметил какие-либо изменения в привычном ритме, хотя там Белый дом и обороняли, и обстреливали, какие-то отчаянные ребята штурмовали Останкино, а другие, не менее отчаянные, готовились умереть у московской мэрии. Но в целом обе эти движухи коснулись пары десятков тысяч человек со всех сторон, а в спальных районах работали магазины, кооперативные ларьки и кафе и в кинотеатрах показывали кино. Люди приходили смотреть даже на то, как танки бьют по зданию Верховного Совета – это было в новинку и вызывало закономерный интерес.
Ну и, конечно, консервы из магазинов тогда не пропадали – время уже было странным, и новым владельцам важнее оказалась прибыль, а не разборки где-то на властном Олимпе. Особенно ярко это проявилось в девяносто первом, но тогда хорошо помнили про «павловскую» реформу с отъемом лишних денег у населения.
Для меня всё это выглядело так, словно я решил сыграть на плохой карте, прикупил четвертую масть к имеющимся трем, и теперь пытался угадать расклад, чтобы понять, что сносить и с чего ходить. В таких условиях, в принципе, поход по магазинам был не самым плохим решением. [1]
– Может, ничего и не будет, как в шестьдесят четвертом, – добавил я. – И машины с хлебом спокойно доберутся до магазинов в назначенное время. А, может, и не доберутся. В общем, лучше подготовиться, а там как кривая вывезет. Ну и дома будем сидеть.
– Пожалуй, – кивнул Александр Васильевич. – Только вот... кому-то можно об этом говорить? У меня есть несколько знакомых, которых я хотел предупредить.
– Этого я не знаю. Валентин так и не сказал, почему решил мне открыться, просто отшутился, когда я спросил. Но я примерно представляю, как делаются такие дела, и чем больше народу знает, тем выше вероятность провала, – я это слышал в каком-то ещё не снятом фильме, но мне цитата показалась подходящей к случаю. – Дело даже не в ваших знакомых... но у них тоже могут найтись знакомые, которых они захотят предупредить, у тех – свои знакомые... Это в Елизавете Петровне и её подругах я уверен, а вот во всех остальных...
– А тебе-то чего бояться? – спросил он.
– Да, пожалуй, нечего, – я ответил настолько беззаботно, насколько мог. – Только... вы должны понимать, что если о затее Валентина и... и его товарищей узнают, то им вряд ли получится сказать, что они пошутили, когда за ними придут. Некоторые вещи те, кто у власти, не прощают. Ну а как с ними разберутся, то придут и за мной. Слишком уж я с ним связан, и есть те, кто хорошо осведомлен о моем существовании. Правда, я никаких секретов не знаю и надеюсь никогда не узнать, но вряд ли тем людям будут интересны мои оправдания.
