Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным (СИ) - Хонихоев Виталий

— Это же… — сказал один из них, разглядывая фотографию, но на него шикнули. Хорошо — сказал я, если вы согласитесь мне помочь, то я помогу вам с этой — тут я кивнул на облако пыли, которое подняли асуры, спускаясь к холмов — проблемой.

— По рукам — сказал Шива Петрович: — мы отведем тебя к ним, тебе только надо защитить нас от армии асуров Махиши.

— … что ты говоришь! — прошипел Гораций и Шива Петрович тут же поправился: — если ты уничтожишь армию асуров Махиши!

— И самого Махишу! — добавляет Гораций.

— И самого Махишу! — соглашается с ним Шива Петрович.

— Ладно — легко соглашаюсь я. Вообще я обычно не заключаю такие вот сделки, где условием исполнения договора является убийство разумных существ, но сейчас я совершенно точно уверен что все это — мои галлюцинации. Игры подсознания в моем собственном карманном мире. А значит, если соглашаться с собственным подсознанием — то можно и найти что-то, чего ты сам не замечаешь. Вполне может быть, что подсознание знает где находятся Читосе и Майко.

— И чтобы подольше помучались! — добавляет Гораций к условиям нашего контракта: — так, чтобы покровавей!

— Давай-ка мы с тобой уже по рукам ударим — поворачиваюсь я к Шиве Петровичу: — а то так и до «а еще трахни их всех перед смертью» дойдем.

— А можно было? — оживляется Гораций: — жаль…

Глава 9

Глава 9

Наконечник копья, окутанный зыбкой дымкой, дезинтегрирующей все, к чему ни прикасается — проносится совсем рядом с моей щекой. Листовидная форма и острая заточка граней напоминают ассегай, но только формой наконечника — древко в отличие от легкого ассегая — длинное и мощное. Господа асуры не ведут долгих переговоров, уверены в своих силах и последовательны в своих действиях. Никакие «Давайте поговорим» и «Я уверен, что мы сможем найти решение» — их не интересуют. Они действительно хотят убить меня. Как говорит Шива Петрович (он же Пурушевич), они хотят убить и академиков, но в данный момент времени мне это кажется слегка вторичным. Сейчас один из асуров старается снести мне голову своим копьем, действуя им как алебардой, орудуя листовидным наконечником как лезвием нагинаты.

Я перемещаюсь чуть вперед и в сторону, отбивая очередной удар основанием ладони и гадая, что такого им сделали эти на вид безобидные старички. С другой стороны, может они — местные Мегнеле и по ним справедливый суд плачет вместе с виселицей, учат же не делать поспешных выводов по внешности, мало ли что бородка козлиная и на интеллигента похож, может он дьявол во плоти, маньяк и убийца. И некрофил до кучи. По господину Масадзи Китано ну никак нельзя было сказать, что он такая вот скотина — вполне себе средний японец, никаких тебе рогов и копыт, запаха серы или там языков пламени изо рта. Так что …

Что-то ударило меня в спину. Я опускаю взгляд и вижу торчащее из груди лезвие. Это не ассегай копейщика, который сражается со мной, это что-то другое.

— У нас был поединок — поясняю я ударившему меня в спину: — один на один, как и учил меня пой папочка. А вмешиваться в поединок — нехорошо… — в этот момент жуткой силы удар отбрасывает меня назад и в сторону, мир крутиться перед моими глазами и все исчезает…

Открываю глаза. Моргаю несколько раз. Обнаруживаю, что мой рот забит сухой травой и пытаюсь понять, где я и вытащить изо рта траву. Не получается. Тело как будто закаменело — я его не чувствую, не могу пошевелится. Боли нет, но нет и других ощущений. Я как будто парализован от шеи и ниже. И ни черта не вижу! Запаниковать я не успел — вдруг трава и земля, бывшая совсем рядом — начала удаляться от меня.

— Вот она — ваша защитница! — кричит кто-то совсем рядом, практически мне в ухо. Я скашиваю глаза вбок и вижу руку, которая держит меня за волосы, чуть дальше — того самого копейщика с ассегаем. Но не это выбивает у меня почву из-под ног и спирает дыхание, нет. А то, что я болтаюсь в руке у него как игрушка. Потому что у меня нет ног. И не только ног. Рук тоже нет. Много чего нет. Вообще проще сказать, что у меня есть. А у меня осталось только голова, которую сейчас за волосы поднимает копейщик, выкрикивая какие-то обидные фразы про Шиву, несправедливость мироздания и собственное величие.

Мгновенно отбросив ужас и нелепость ситуации — я проверяю свою связь с собственной силой и, почувствовав отзыв крови — успокаиваюсь. В конце концов я уже решил про себя, что все этот — не больше, чем сон, галлюцинация и кошмар. Это все нереально и абсурдность происходящего только усугубляет понимание этого.

— Нет такого понятия как честный поединок! — продолжает распинаться копейщик: — есть эффективность! Те, кто верит в правила боя — простаки! Между асурами и людьми не может быть мира во веки веков!

— Это были ваши правила — уточняет Шива, поправляя очки: — а не наши. Кроме того, если у поединка нет формальных правил, то фундаментальные правила все же остаются.

Я продолжаю висеть у копейщика в руке, который увлечен своим спором о процедуре проведения смертельного поединка с Шивой. Вниз от обрубка моей шеи (как странно об этом думать) — вниз устремляется красная линия, красная нить. На первый взгляд она кажется ничем иным, как все еще льющейся кровью, и я надеюсь, что никто не заметит отличий. Там же, где моя кровавая нить касается земли — там во все стороны устремляются предтечи шипов, простираясь под ногами у армии асуров. Мне вся эта ситуация начала надоедать и надо бы положить конец этому дурацкому сну. В конце концов меня Майко и Читосе где-то ждут. Я пытаюсь разобраться со своими ощущениями — у меня нет тела, нет ничего, кроме головы и этой красной нити, которая сейчас пронизывает все поле битвы. Это странно, это — слишком много. Я чувствую корни травы, чувствую давление на грунт сотен тысяч асуров, чувствую дуновение ветерка на своей щеке и палящие лучи солнца на своих веках. Могу ли я?

Сотни тысяч кровавых кольев мгновенно вырастают из земли, пронзая латы, кожу и плоть, разрывая на части и заставляя асуров корчиться на них, словно сотни тысяч бабочек на энтомологических булавках с латунными головками — проткнутые в середину груди, только нет небольшой таблички рядом на пробковой подставке «Асур обыкновенный, Asure Vulgaris».

Могу, думаю я. Рука, которая держит меня за волосы — ослабевает. Но я не падаю вниз в траву, моя голова держится на красной нити, которая уходит в землю. Мысленным усилием (а могу ли я так?) — я выращиваю себе дополнительные нити. Раздваиваю их, разветвляю… растягиваю…

Кровавые шипы уходят в землю, а я — оглядываюсь вокруг. Сколько хватает взгляда — вокруг вся та же степь с травой и палящим солнцем над ней. Вот только травы почти и не видно из-за количества тел на земле. Позади меня, в кругу, нетронутом шипами — стоят мои старички из Академии Наук.

— Как и ожидалось от твоего творения, Шива. — говорит кто-то: — есть те, кто всегда одерживают победу, а есть те, кото не проигрывает. Есть те, кто всегда достигает цели, а есть те, что всегда встает.

— Вы бы так в меня верили в первый раз — говорит Шива и в его голосе слышна какая-то детская обида: — вы бы не травили мой отдел и проект «Вальхалла», а я не говорю уже про Лакшми…

— Ой, ну прекрати — отвечают ему: — ты и твоя «Вальхалла». Так трудно насладиться победой, когда ее тебе дают? Я вот признаю, что был неправ с этой вот… Дургой. Такеши, кстати тоже не в восторге был, но ему простительно, да?

— Не называй его так — говорит Шива: — дурной тон. Вообще ты прав, я собираюсь насладится своей победой и вашим посрамлением. Лет двести, наверное, на это выделю.

— Я прошу прощения, что вмешиваюсь в разговор высших сил и старших научных сотрудников… — из толпы старичков выдвинулась девушка. И как я ее раньше не видел? Невысокого роста, с узенькими и загорелыми ступнями… как я это узнал? Взгляду были открыты только ее ступни — она была босиком. На лодыжках у нее были серебряные браслеты с колокольчиками. Шаровары и белое одеяние, плотно обтягивающее ее торс, затейливые рисунки на ладонях…