Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Сергей Михайлович ко мне пришёл на диагностику в среду, как и договаривались. Лебедев признался, что регулярно проверяется в ведомственной поликлинике, и там говорят, что не всякий сорокалетний обладает таким здоровьем, как он. Единственное, в чём он признался смущённо, в последнее время его тревожат слишком частые мочеиспускания.

А вот это уже симптомчик… Я не стал рассказывать пациенту о своих предположениях, надо всё-таки лично удостовериться. Провёл диагностику, и обнаружил у генерала аденому предстательной железы. О чём я и сообщил пациенту.

— Это серьёзно? — с тревогой в голосе спросил Лебедев.

— В запущенном состоянии – весьма, может привести к трагическому исходу. Однако у вас, к счастью, начальная стадия, так что попробуем иголочками вкупе с методом, которым я вылечил ногу Риты. Согласны?

— Давайте, — махнул рукой генерал.

Начал работу... Тут же почувствовал позыв сбегать по-маленькому туалет. Э-э, нет, дорогая ты моя аденома, нас на мякине не проведёшь. Это меня только разозлило, и «паутинки» с удвоенной энергией принялись обрабатывать очаг болезни. Двадцать минут – и от аденомы не осталось и следа.

— И что, теперь эта гадость меня совсем не будет беспокоить? — с надеждой в голосе спросил Сергей Михайлович.

— Ну в ближайшие несколько лет точно, — заверил я его, вытирая носовым платком вспотевший лоб. — А если снова проблемы начнутся – так сразу обращайтесь ко мне.

Надо ли говорить, с какой благодарностью в глазах прощался со мной Лебедев, обещая любое содействие в моих начинаниях, ежели это будет в его компетенции.

Я тем временем озаботился визитными карточками. Оказалось, что при московских типографиях имелись конторы, которые выполняли такие частные заказы. Покумекав, я решил, что слишком уж вычурной визитка быть не должна, хватит моих данных чёрным по белому или лучше даже бежевому, и сбоку слева, например, изображения сосуда Гигеи – она же «Гиппократова чаша».

Буквально через два дня я стал обладателем трёх перетянутых банковскими резинками пачек. В каждой – по пятьдесят визиток, выполненных, как я и хотел на плотной, матовой бумаге. Всего мне эта «авантюра» обошлась в семьдесят рублей. Я посчитал эту сумму, озвученную ещё на стадии оформления заказа, вполне приемлемой.

А на следующий день наша медсестра Маша Никанорова во всеуслышание заявила, что в начале декабря в Москву точно приедет группа «Boney M.». Слухи об этом ходили ещё с месяц назад, но не более чем слухи. Хотя я-то помнил, что да, должны приехать, да ещё на Красной площади фотосессию устроить.

А Маше муж сказал – тот работал водителем у начальника строительного треста. Им на профсоюзную организацию выделили 10 билетов на второй концерт «Boney M.», который состоится в ГКЦЗ «Россия» 9 декабря. Первый же пройдёт днём ранее. А всего у «Ансамбля с островов Карибского моря» запланировано 7 концертов в концертном зале «Россия» и один в концертной студии «Останкино».

Причём по Москве я не видел (пока, во всяком случае) ни одной афиши, ни одной растяжки с анонсом концертом знаменитой западногерманской группы. А зачем, если почти все билеты распространялись по министерствам, профсоюзным и комсомольским организациям?! В свободную продажу поступит с гулькин нос, да и те выкупят спекулянты.

А ещё в 79-м, если память не изменяет, у столичных фарцовщиков мне удалось разжиться пластинкой «Boney M.». Официально диск стоил 2 рубля 15 копеек, я же заплатил за него двадцатку. Так мне в Пензе уже тридцать рублей за него предлагали, но я не повёлся. Жаль, что в 90-е раритетный диск куда-то испарился.

В общем, я поставил перед собой задачу во что бы то ни стало добыть билеты на шоу выходцев с Ямайки, ставших под руководством Фрэнка Фарриана звёздами эстрады. Именно билеты, а не билет, поскольку собирался пригласить и Риту. Думаю, что её отец при его связях мог бы достать билеты, но обращаться к нему я считал ниже своего достоинства. Да и он сам что обо мне подумает…

Понятно, что нужно было что-то предпринимать заранее, и я отправился на встречу с директором концертного зала «Россия» Михаилом Борисовичем Лесневским, На самом деле, наверное, Михаэль Барухович. Да и фамилия у его предков, думаю, звучала по-другому. Ну не суть.

Оказалось, что добиться аудиенции у Лесневского не так-то просто. Секретарша директора заявила, что приём по личным вопросам у Михаила Борисовича по средам и пятницам с 14 до 15 часов. А сегодня четверг. Причём на ближайшие две недели запись уже не проводится – слишком много желающих пообщаться с Лесневским.

Я от расстройства даже закусил губу, не зная, что предпринять. В этот момент дверь директорского кабинета распахнулась, и на пороге показался пузатый коротыш явно семитской наружности.

— Леночка, я обедать, вернусь минут через сорок, максимум час. Если будет звонить Лавров, пусть перезвонит… Часа через полтора.

— Хорошо, Михаил Борисович.

По мне он только мазнул безразличным взглядом. А я, немного помешкав, пошёл следом. И всё думал, как лучше подступиться. Но так и не придумал, пока мы по широкому коридору не дошли до ресторана, в котором, не исключено, Данелия заставил отплясывать киношных Мимино и Рубика Хачикяна. Лесневский только кивнул габаритному и немолодому швейцару, который услужливо открыл перед ним дверь, а когда я попытался пройти следом, услышал властное:

— Только для постояльцев и сотрудников гостиницы.

Впрочем, после того, как 5-рублёвая купюра исчезла в кармане швейцара, я получил право беспрепятственного прохода. Тут же отыскал взглядом Лесневского, который в ожидании официанта в одиночестве примостился за дальним столиком и, не раздумывая, направился в его сторону.

— Вы не против?

Михаил Борисович смерил меня недовольным взглядом, демонстративно глянул по сторонам, намекая, что в зале помимо этого столика есть ещё свободные места. Однако, видя, что я никуда уходить не собираюсь и одариваю его обаятельной улыбкой, с неохотой проскрипел:

— Садитесь.

Я сел напротив него, тут и официант подоспел. Я заказал ровно то же, что и мой сосед по столику, а именно салат «Оливье», суп-харчо, филе говядины жареное с картофелем по-деревенски, бутылочка «Боржоми», кофе и булочка с маком и изюмом. Глядя, как я повторяю его заказ, Лесневский даже скривился, но промолчал.

Наконец подали обед, и мы не спеша принялись за еду. Михаил Борисович вроде бы ел не спеша, но уже после супа-харчо начал дышать с одышкой. Я принялся внимательно рассматривать его красное лицо, увенчанное мясистым носом с фиолетовыми прожилками. Он явно почувствовал мой взгляд, поднял на меня глаза, моргнул пару раз веками с короткими, белесыми ресницами.

— Вы что-то хотели сказать, молодой человек?

Я отложил вилку с нанизанным на него кусочком варёного картофеля, к которому прилипла веточка укропа, склонив голову набок, продолжил смотреть на Лесневского. Тот начал заметно нервничать.

— Что вы на меня так смотрите? Со мной что-то не так?

— Не так, — согласился я и отправил картофелину в рот. Проглотив, продолжил. — Давно у вас хроническая сердечная недостаточность?

Бедняга аж закашлялся, я учтиво налил ему в фужер минералки из своей бутылки.

— Спасибо, — поблагодарил он, осушив фужер. — Откуда вы знаете?

— У вас всё написано на лице, плюс одышка. Наверняка у вас отекают ноги, во время приступов скачет давление, учащается пульс, повышается потоотделение… А я как врач-кардиолог с такими симптомами сталкиваюсь регулярно. Поэтому могу констатировать, что у вас хроническая сердечная недостаточность.

— Ну, предположим, — слегка успокоился Лесневский. — Предположим, вы угадали… Ладно, ладно, — скривился он, заметив мою реакцию, — не угадали, а верно поставили диагноз. Но что это даст? Я и без того постоянно наблюдаюсь у профессора Люсова, если, конечно, вам это имя что-то говорит.

— Конечно, говорит, — снисходительно улыбнулся я. — Доктор медицинских наук, профессор Виктор Алексеевич Люсов, сейчас, если не ошибаюсь, заведует кафедрой госпитальной терапии лечебного факультета Московского государственного медицинского университета имени Пирогова.