Рыжее братство. Трилогия (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна

Слезы текли и текли, скатываясь по щекам в воду, всхлипы глушила говорливая речка, малопомалу я начинала успокаиваться и замерзать. А значит, следовало заканчивать запланированную истерику. Я умела так и раньше, с самого детства, если чтото сильно расстраивало меня, расстраивало до слез, я дожидалась вечера, чтобы можно было спрятаться с головой под одеялом, или закрывалась в ванне и плакала всласть. Справедливости ради стоит сказать, что ревела я очень редко. Зато потом, наплакавшись, чувствовала сильное облегчение. Будто вместе со слезами из меня вытекали все обиды и горести.

Я еще раз всхлипнула, провела рукой по лицу, стирая дорожки слез и стряхивая их в воду, вздрогнула, уже больше от закравшегося под рубашку холодка, чем от переживаний. Небось мордочка красная, глаза опухшие, хорошо, что туман, ни черта не видно, в том числе и самой себя, а то и перепугаться недолго. Снова всхлипнула, уже сама не зная, от огорчения или от щекочущего грудь смешка, а потом случилось это…

Ничего я не слышала и не видела, углубившись в увлекательный процесс жаления себя любимой, а впрочем, даже прислушивайся и приглядывайся изо всех сил, не думаю, что мне помогло бы. Словом, меня крепко обняли со спины сильными и горячими руками, подхватили, развернули и, не дав опомниться, принялись целовать, впиваясь в мои опухшие от выплаканного огорчения губы, исследуя ищущими, жадными, но одновременно странно нежными устами. Лакс целовался замечательно, но этот… этот тоже был превосходен, он был именно тем, в ком я сейчас нуждалась, чтобы заглушить боль разлуки. Расставание ведь может залечить не только время, куда лучше целит новая встреча. Может, это и было легкомысленно, глупо, развратно, не знаю, но именно то, что сейчас происходило, и казалось мне самым правильным на свете! В тумане я видела лишь смутные очертания фигуры, но знакомая мягкость волос и тот самый запах, который и не запах вовсе, действовали оглушающе. Я не могу объяснить, чем конкретно «не пах» Гиз, но что это «нападение» в тумане его… хм, рук дело, была уверена. Последний наш поцелуй был превосходен, киллер отступил, почти отскочил на шаг и хрипло, стараясь придать голосу спокойные интонации (еще секунду назад его грудь под моими пальцами ходила ходуном!), пробормотал:

– Я лишь хотел тебя успокоить. Прости, магева.

Кажется, выдав это нелепое объяснение, он собрался тут же убраться куда подальше.

– Прощу, – коварно согласилась с ним, – но с двумя условиями.

Гиз замер на месте, я продолжила, для перестраховки шагнув вперед и ухватив мужчину за рукав распахнутой куртки:

– Первое – объясни, почему на самом деле это сделал.

Киллер закашлялся, то ли надышавшись туманной сыростью, опасной для туберкулезников и астматиков, то ли я ввела его в ступор своими вполне законными требованиями.

– Беспокоился, когда ты ушла из лагеря, – глухо начал Гиз покаянную речь. – Потихому двинулся следом, а когда ты плакать изза этого рыжего ворюги начала, досада меня жуткая взяла. Такая красавица и изза кого слезы льет: ни рожи,ни кожи ведь, одни гонор и нос. Вот и… глупо, конечно, самто не принц и не красавец, а все равно так разозлился, что решился хоть раз, а поцелую, хоть на секунду, а про вора своего ты забудешь. А может, и не думал ни о чем вовсе. Лучше объяснить не могу, магева, хоть режь, хоть в коня обращай…

– Вот еще, – фыркнула я, – если обращу, ты не сможешь исполнить мое второе условие!

– Какое? – Кажется, Гиз ожидал от меня выдающегося садистского изуверства.

– Ты поцелуешь меня еще раз, – шепнула, потянувшись на цыпочках к лицу телохранителя.

Несколько томительных секунд Гиз соображал, не ослышался ли он, а потом с большим энтузиазмом взялся исполнять второе условие прощения, и еще, и еще раз…

Словом, прощать киллера мне пришлось довольно долго, но, когда мы потихоньку подкрались к бивуаку, Фаль дрых без задних лап и крыльев, даже присвистывал во сне, примостившись сверху на Кейре. Сам телохранитель лежал неподвижно. Может быть, спал, может, только притворялся, чтобы нас, лунатиков, в смущение не вводить. Ну и ладно!

Я хлопнулась на свое место, закрыла глаза и отключилась. Ухнула в глубокий сон без сновидений, как в мешок с ватой. Разбудило меня ощущение ласкового тепла на коже, открыла глаза. Никакого тумана не было и в помине, зато в изобилии присутствовали травянистая зелень холмов, голубизна небес, золото светила и кажущаяся близкой серость гор слева. Время подходило к одиннадцати, Кейр и Гиз беседовали неподалеку о чемто своем, мужском, Дэлькор пощипывал сочную траву левее. Я выбралась изпод заботливо наброшенного на меня тройного слоя покрывал, сладко потянулась, беспорядочно замахала руками в тщетных попытках увернуться от подскочившего с радостным ржанием жеребца, получила свою долю неизбежных слюней и поинтересовалась:

– Привет всем! А почему меня не разбудили?

– Решили дать выспаться, магева, – с мягкой усмешкой ответил Кейр. – Да и сильф, – телохранитель кивнул в сторону своего еще не собранного лежака с маленьким бугорком посередине, – умаялся, бедолага, таская нас через круги, до сих пор спит.

– Объяснения принимаются, – оповестила компанию, собирая свою постель, – но поскольку Фаль может прекрасно выспаться и у меня за пазухой, предлагаю отправляться! Все равно завтракать чтото не хочется, если только пирожок с ягодами, но это я и в седле перехватить могу, обожаю жевать на ходу. Детская привычка неистребима!

– А в какую сторону ехать, магева? Надо бы дорогу спросить, мы ж не знаем, далече ли от озера твоего оказались, – намекнул Кейр. – Да и у кого спросить, пока ума не приложу, тут, кроме птиц да рыб с лягушками, никого не видать.

Гиз в процессе разговора молчал, но, может, солнышко пригревало слишком сильно, мне показалось, что лицо телохранителя раскраснелось. Неужто неумолимый убивец застеснялся наших ночных проделок? А даже если и застеснялся, то, надеюсь, не настолько, чтобы отказаться их повторить. Душа моя совершенно успокоилась, нет, я вовсе не выбросила Лакса из памяти сердца, но мысли о нем больше не причиняли боли, скорее, доставляли столь же приятное тепло, как прикосновение солнечных лучей. Зато, поглядывая на отставного киллера, я размышляла о том, что может случиться между нами. Да, Гиз не говорил о любви, таким скрытным типам, как он, вообще серпом по… хм… сердцу в чемлибо признаться, свою уязвимость показать, ну это неважно, главное то, что я видела и чувствовала, что подсказывало мне сердце. А оно, чуткое, настойчиво шептало, будто внимание ко мне темнорыжего мужчины – нечто гораздогораздо большее, чем сиюминутный интерес. Все его странные взгляды, слова теперь получили свое объяснение.

– Зачем спрашивать? – пожала плечами. – У нас универсальный знаток спортивного ориентирования имеется, вот!

– Ты это о ком речь ведешь, магева? – Телохранитель пребывал в замешательстве. Взгляд его метался между очертаниями Фаля под одеялом и стоящим рядом Гизом и все никак не мог выбрать достойного кандидата на странную должность.

– О Дэлькоре, конечно, – наставительно объяснила, потрепав коня по бархатной морде. – Я попрошу его привести нас к озеру. Вот и все!

– Конь у тебя, конечно, волшебный, эльфийских кровей… – раздумчиво и всетаки недоверчиво протянул Кейр.

– Дэлькор – замечательный во всех отношениях жеребец, – что бы понимал, хитрая скотинка, приосанился, забил копытом, затряс шикарной гривой, – поэтому я рассчитываю на его выдающиеся способности, понял же он, куда надо переправляться через сильфовы круги, значит, приведет и к озеру. Ну а если вдруг по какойто причине заплутает, буду колдовать сама или вызову для справки старину Гарнага.

– Ага. – Кажется, запасной план действий удивил телохранителя еще больше, но спорить со мной он не стал.

Зато при упоминании Гарнага встрепенулся Гиз, прервал затянувшееся молчание и спросил:

– С какой бы стати богу указывать тебе дорогу к Черному озеру, если он после этого над тобой всякую власть утратит?