Забава. Сбежавшая невеста (СИ) - Берд Натали

Сжав виски пальцами, я кинулся подальше от боли, грозившей разорвать мое сердце, и даже девичий окрик: - «Алексей!» - не позволил остановиться. «Имя! Что не так с моим именем?» - бился раненой птицей вопрос в сознании. И как обычно, пытаясь вспомнить, и, встречая только пустоту, я шел домой, к той, которая молча, ждала и принимала. Которая спасла мне жизнь и не проронила ни слова. К Аксинье. Только она могла усмирить демонов в моей душе, просто положив прохладную ладонь на лоб и дав выпить ключевой воды. Я шел, как мне казалось, по знакомой тропе, но, наконец, очнувшись, понял, что очутился совершенно в ином месте. Сил возвращаться не было, поэтому просто сел под первое попавшееся дерево, прикрыл глаза и стал вспоминать, раскручивая моток событий.

Имя – вот то, что дается каждому с рождения. Но я не помнил и его! У меня бы только браслет на правой руке под броней, с выбитым, на гранях мелких камушков, именем – Алексей. Да кулон, крепко зажатый в левой, который даже Аксинья не смогла отобрать, хотя несколько раз пыталась. В амулете, как мне казалось, была спрятана сила, которая мне могла помочь вспомнить и вернуться, но беда заключалась в том, что сердцевина его была разбита практически в крошево и держалась неведомыми силами вместе, не позволяя содержимому просто высыпаться.

Тогда я очнулся на лавке в доме, с одним окном, покосившейся и дырявой крышей, еле живой, в подтеках своей и не только крови. Мое лицо обтирала теплой тряпицей незнакомая женщина и кротко улыбалась.

- Ты кто? – первое, что я спросил. – Я где? – второе.

Ни на один из вопросов не получил ни одного ответа. Женщина оказалась немой, а вспомнить прошлое, оказалось непосильной задачей. Я стал звать ее Аксинья, предварительно спросив, не против ли она, и, получив согласный кивок, предложил такого же немтыря, как и мать, мальчонку звать Егоркой. Тьма, окружавшая меня, только благодаря им не была абсолютной.

Раны были глубокие, но не смертельные. В благодарность за уход выстроил новый дом, взамен полусгнившей хибары, а явившись в гарнизон, стоявший неподалеку, да покумекав с местным воеводой, совсем преклонных лет, дал согласие на руководство дружиной. Я не помнил, что было со мной в личном плане, но навыки воина во мне остались. Богатыри стали часто захаживать в наш дом, приняв Аксинью за мою жену, а Егорку за сына. Никто не стал их в этом разубеждать. Женщина вела наше небольшое хозяйство, а мальчик пошел в местную школу, вызывая по первости беспокойство у своей матери. Но сияющие глаза Егора, да толпа друзей, частенько прибегавших к нам в гости с условием ночевки на сеновале, быстро развеяла все тревоги. Мальчик отлично учился, а ответы спокойно писал на специальной доске мелом или в тетрадках. Так и жили, тихо, да мирно.

Пока не вырвал я из лап медведя, истерзанную девушку. С тех самых пор, места себе не находил, хотелось постоянно быть с ней рядом. Но кому нужен был такой, как я? Покалеченный внутри и снаружи.

С ее появлением черный сумрак начал развеиваться, вызывая во снах пока не ясные образы прошлого: звон мечей, дружеские пожатия, женский смех, заставляя просыпаться по ночам и невидящим взором смотреть в потолок, пытаясь вспомнить.

Ужас за Забаву, когда нашел ее, погруженную по самое горло в трясину, не давал спать и сейчас по ночам. Йокш, вытащивший ее из болота, каждый раз вдоволь получал угощенье, просто проявляясь посреди ограды нашего дома, вызывая первое время оторопь у Аксиньи, благо голоса не было, а то пол-округи сбежалось бы на крик. Мишка – так его и я стал звать, в угоду Машеньки, которая расцветала, благодаря этой Забаве. Только бы прежняя не вернулась. Спасая от медведя, я видел, как ушла одна, а ее место заняла другая. И уже беря на руки девицу, точно знал, что начиная с этого мгновения, никому другому носить на руках ее не позволю, покуда жив.

Боль отступала, позволяя расслабится, и впустить в душу, пока еще тонкий лучик надежды. Я закрыл глаза всего на мгновение, открывая их от всплеска воды и незнакомого вскрика: - «Йу-ху!»

Глава 27 Забава

- Машенька, давай быстрей! – поторапливала я ребенка, шагая по лесной тропинке.

- Сестрица, мы так едва не бежим, а тут под ноги смотреть нужно, оступишься ненароком и все! Конец! – со знанием дела, проговорила девочка.

Немного сбавив темп, действительно, не хватало еще ногу сломать, на большую поляну, где стоял добротный бревенчатый дом, я уже вышла медленной грациозной походкой. Доплыла до ступенек крыльца, периметр ограды не был укреплен забором, и величаво остановилась, гордо развернув плечи и задрав подбородок, в ожидании хозяина. В окнах мелькнула тень, дверь распахнулась настежь, выпуская наружу стройную женщину. Ее нельзя было назвать истинной красавицей, но вся стать, достоинство, с каким она себя держала, указывало на то, что не из простых крестьянок вышла. Большие голубые глаза, выразительные, густые брови, толстые косы, сложенные в прическу, длинная шея. С такой шутить было нельзя, только принимать как равную. Она стояла, мило улыбаясь, не делая ни малейшего движения, чтобы начать разговор.

- Немая она. – Шепнула Машенька.

Всю мою спесь как рукой сняло. Я осторожно поднялась на крыльцо, остановилась рядом с ней и поклонилась в пояс, четко проговаривая слова: - Здравы будьте, хозяйка!

Она согласно кивнула и тоже отдала поясной поклон. Затем, приветливо махнув рукой в дом, направилась обратно, постоянно оборачиваясь и приглашая следовать за ней, жестами.

-Сестрица, идем в дом, зовет нас она. - Легонько касаясь моей руки, прошептала Машенька.

Я согласно кивнула, и мы вошли в огромную гостиную-трапезную, как она звалась здесь.

Только очутившись внутри, при неярком освещении, увидела на пухлых губах печать молчания. Такие, мне рисовала Анна, объясняя и обучая начальной магической грамоте. Их довольно трудно было снять, даже если знаешь, почему она наложена. При этом сам человек с такой меткой не в состоянии рассказать о причинах. Он был нем и совершенно беспомощен в этом вопросе, и попросить о помощи просто не мог. Не позволяла сама печать. Еще, по рассказам Анны, не каждая ведунья такие метки могла видеть. Многие несчастные до самой смерти ходили бессловесными, лишь по воле какого-то «доброжелателя», захотевшего оставить свою тайну в секрете.

Пока я разглядывала убранство дома, а главное – саму хозяйку, она любезно указала нам на накрытую толстым теплым покрывалом, скамью, тянувшуюся вдоль длинного стола, приглашая присесть.

С каждым вздохом мне становилось все более неуютно, я пришла к ее мужу с совершенно непозволительными мыслями. А она нас встретила как самых дорогих гостей. Улыбаясь, выставила корзину с ароматной выпечкой, налила в кружки горячий напиток, с мятой, и, усевшись напротив, принялась пристально рассматривать, тоже не скрывая своего любопытства.

- Такие вкусные булочки! - Начала я, сидеть в тишине было просто невыносимо. - Сможете передать рецепт? Машеньке, вон нравится. Третью уже уплетает. - Продолжила я.

Моя Марья чуть не подавилась, испуганно вытаращив глазенки.

- Сестрица! - Только и смогла прошептать.

Аксинья заулыбалась, поднялась, отставив в сторону недопитый взвар и положив в миску, надкусанную булочку, подошла к столику, стоящему около украшенной яркими изразцами печи, взяла черную дощечку, мел и вернулась к нам. Так вот как она со всеми общается!

Что-то написала и развернула доску в нашу сторону. «Рецепт пришлю с Алексеем. Рада с вами познакомиться!» - было написано.

Кивнув, давая знать, что прочитала, набралась смелости и взглянула в глаза красавицы. В них не было ни презрения, ни злобы, чистое любопытство и радость.

- И нам с вами очень приятно познакомиться! - Глянув на девочку, ответила я. - Мы к воеводе пришли, узнать, как давно и как именно упал с лошади Захар. Он за помощью пришел, и мне нужны подробности, чтобы правильно начать лечение.

Аксинья взглянула на нас и написала: - «Нет его дома».