Хочу вот этого (СИ) - Гринкевич Валентина

— Но ведь раньше отношения у нас были… — Яков так просто не сдавался.

— Были и прошли… Ты еще вспомни, с кем в детстве целовался!

— При чем тут детство? — он искренне не понимал. — Тати, впусти меня в спальню. Так сквозь дверь невозможно разговаривать, к тому же нас могут услышать.

— Вот и прекрасно! Я может быть даже сейчас закричу, чтобы нас поскорее услышали.

— Тати, не надо, прошу тебя… — умолял Яков. — К тому же у меня есть информация по поводу раба Даниэля.

Он решил зайти с козырей, чтобы любым способом завладеть моим вниманием и не быть изгнанным восвояси.

Я насторожилась.

— Какая еще информация?

— Можно я пройду?

Любопытство победило, я сдалась. К тому же что он мне может сделать? Если опять начнет приставать, я закричу и позову слуг. Скажу, что мужчина проник в комнату, когда я спала и напал. Почему нет? Ведь двери спальни по-прежнему не запирались. Пора все-таки сказать кузнецу, чтобы повесили мне засов с внутренней стороны. Завтра же. Хватит откладывать

­– Ладно, заходи, но совсем ненадолго и как расскажешь, что знаешь, сразу уйдешь.

Отступила на несколько шагов назад и открыла дверь шире, пропуская Якова. Он по-хозяйски зашел в спальню, потом обернулся и окинул меня заинтересованным взглядом.

Я смутилась, вспомнив, что одета лишь в тонкую ночную сорочку, а халаты в этом мире почему-то пока не придумали. Надо, кстати, исправить этот недочет.

Не в платье же мне сейчас посреди ночи специально для него наряжаться? Или в одеяло идти кутаться? Будет выглядеть глупо… Да и кто он такой, чтобы ставить меня в неловкое положение? Я распрямила плечи и чуть выше подняла подбородок. Держала себя с достоинством, будто была одета не в ночнушку, а в лучший из своих нарядов. Гордо и уверенно прошла к столу, зажгла еще несколько установленных там свечей и села в кресло, закинув ногу на ногу.

Якову сесть не предложила. Вскинула на него вопросительный взгляд:

— Какую информацию ты можешь сообщить по поводу раба?

— Давай про раба потом, сначала я хотел бы попросить прощение, — залепетал Яков смущенным голосом, который совсем не вязался с его внешним видом высокого, широкоплечего верзилы.

— За что?

— За то, что тогда оставил тебя одну, больную и в беспомощном состоянии…

Я не понимала, о чем он говорит, но не хотела подавать вида. Поэтому многозначительно молчала, вынуждая тем самым говорить его. Яков с трудом подбирал слова. Он и по жизни никогда красноречием не отличался и оправдываться не привык, а сейчас еще и попал в неловкую для себя ситуацию.

— Ну, помнишь… Ты выпила вина, тебе стало плохо. Начала жаловаться на головную боль, тошноту и головокружение… Велела мне, проводить тебя к доктору. Но я… решил, что ты в таком состоянии… ну… что тебе трудно будет идти… Поэтому пошел за доктором один… И неожиданно встретил в коридоре отца… Тот дал мне очень важное поручение… которое надо было выполнить немедленно… А я не мог ему сказать, что от тебя иду… И вот.

Он замолчал и развел руки, мол больше ему сказать нечего.

Я по-прежнему ничего не понимала, но складывая его слова в предложения и пытаясь вникнуть в их смысл, передо мной стала открываться неприятная картина.

Яков по-своему расценил мое молчание и опять заговорил:

— Пытался найти Ирму… Отправить за лекарем кого-нибудь из слуг… Но папенька сказал — дело важное, не терпит отлагательств. Я думал, быстро управлюсь. И еще понимал, что Ирма же где-то совсем рядом… она поможет… или в крайнем случае за лекарем пошлет… А потом так вышло… что пришлось задержаться на недельку… Вернулся, а ты… то есть Вы и видеть меня не хотите и не смотрите даже… А я ведь люблю… страдаю…

Голос его был блеющим и виноватым, но совсем не искренним. И во взгляде никакой любви не наблюдалось тоже, скорее обида и злость.

Так-так-так. Вот значит, что происходит. Мне стало плохо, а мой любовничек сбежал при первой опасности, даже за лекарем скотина такая не послал. Почему?

Явно прикрывал свою задницу. Подумал, что я беременна? Как и дядя мой, к слову, которому я в карете сказала про тошноту и головокружение. Да уж… Судя по всему, репутация у меня в герцогстве так себе. По крайней мере, среди особо приближенных. Я мысленно усмехнулась. Не то чтобы меня сильно заботила репутация. А с учетом того, что по ночам я еще и к рабу в темницу бегаю… Не так уж они и далеки от истины. Я даже развеселилась от этих мыслей.

— Да не беременная я! Можешь не волноваться.

На лице Якова отразилось искреннее удивление и растерянность. Я поняла, что ошиблась. Мысли о моей возможной беременности ему в голову не приходили. Вообще. Никогда. Но он похоже что-то соображал, хоть и медленно. Потому что растянул губы в улыбке и произнес:

— Я никогда и не сомневался, но тем не менее считаю, что это хорошая новость. Тем более если вы ее так радостно сообщаете, то, наверное, у вас были какие-то на этот счет сомнения.

Черт! Не то. Но тогда что? И когда это было? Не в тот ли момент, когда я оказалась в этом мире? Упав и больно ударившись головой? Кто меня тогда нашел? Ведь действительно няня…

Эта мысль шевельнула во мне какие-то внутренние догадки, казалось, стоит сосредоточиться, все обдумать, и я пойму что-то важное. Но это можно и отложить на потом. Сейчас главное другое.

— Так что по поводу раба?

Глава 30

Но Яков про раба говорить не спешил и продолжал гнуть свою линию:

— То есть вы меня прощаете и не злитесь? За этот поспешный отъезд и длительное отсутствие? Я мог бы объяснить, но дело очень секретное и не меня касается…

— Яков, — я устало вздохнула, ­– Секретное дело, внезапный отъезд и прочие происходящие в твоей жизни события, действительно, меня не касаются. Как и вся твоя персона в целом. Я прощаю тебя и не злюсь, при условии, что больше не будешь мне докучать и навязываться. Мне совершенно все равно, куда ты ездил и зачем. И твое отсутствие в замке короткое ли, долго ли… меня совершенно не обижает. Более того, даже радует. Поэтому давай закроем этот вопрос здесь, сейчас, раз и навсегда.

— Отлично! Боже мой, какое облегчение… — верзила глупо заулыбался. — Вы не злитесь? Значит все будет, как прежде? Мы можем вернуться к нашим отношениям и продолжить с того места, где закончили? Или начнем с чистого листа?

— Нет! Яков! Ты меня не слышишь или не понимаешь? Или и то и другое вместе? Между нами нет и не будет никаких отношений! Всё! Оставь меня в покое!

— Но я же люблю вас… — опять заныл он.

— Любовь — это прекрасное чувство! Оно делает человека лучше! Жаль, что в твоем случае, она не взаимна, но ничего. Ты справишься. Я в тебя верю! И давай вернемся к теме, из-за которой я впустила тебя сюда. Что ты хотел рассказать мне про раба?

Яков еще какое-то время обиженно сопел, но я была непреклонна и надеялась, что взгляд мой выражал всю холодность, на какую только была способна.

— Дело в том… — начал наконец он. — Что у раба на плечах странные татуировки…

— Да, дядя Виктор говорил что-то про магические руны при покупке. Но я все же думаю, что это обычный орнамент. Интересный, но не более того. И сам Даниэль так говорит.

— Да, но… раб при этом не рассказывает кто он, откуда и каким образом попал в плен. Совсем не рассказывает. Никому. Откуда у него такие хорошие навыки ведения боя, сила, выносливость? И грамотная речь выдает в нем человека образованного…

— Действительно… — я задумалась, — у тебя есть какие-то догадки по этому поводу?

— У меня совершенно никаких догадок нет, да и честно говоря, сам по себе раб меня не очень-то интересует. Тем более жить ему, возможно, осталось не так уж долго… А если и выиграет… Прекрасно. Мы получим славу, почет, уважение и освобождение от налогов. А он получит деньги, свободу и уедет отсюда. Так всегда бывает после игр и было уже множество раз. Просто батюшка мой говорит, что видел такие руны, как у раба на плечах, на каких-то старинных иностранных монетах…