Перерождение (СИ) - Романов Вик

А вот и объяснение двухсторонней пневмонии. На мне решили потренироваться, прежде чем Аделину травить⁈

— Эй, паскуда! — сухо проговорил я и поднялся.

— Что⁈ Какого… — рожа Блондина вытянулась, он шокированно на меня уставился.

— А я говорил! Я говорил! — Рыжий ткнул в меня пальцем. — Дурачок что-то бормотал.

— Да пусть хоть песни поёт! — Блондин оскалился и сказал мне: — Вякнешь хоть слово — твоя мамка вылетит отсюда как пробка из бутылки!

Пока он трындел, я шагнул вперёд и впечатал ему кулак в челюсть. Видимо, он не ожидал от меня такой прыти — даже не попытался закрыться.

Бам!

От моего удара Блондин упал на спину и перекувыркнулся через голову.

— Тпфа я тепфе шопфу пфарву! — проорал он, пытаясь встать. Его так болтало из стороны в сторону, что он постоянно падал. Челюсть у него свернулась на правый бок, между зубами болтался окровавленный язык. Рыжий подскочил ко мне и неловко схватил за руку — он явно не был бойцом. Я с силой ударил его по рёбрам. Раздался хруст, и Рыжий с тихим скулежом повалился на землю.

— Как ты… Как ты это сделал? — прохрипел Рыжий. — Сопляк… Ты не мог!

— Получается, что мог, — я пожал плечами. Мой взгляд случайно упал на большое ростовое зеркало, и я чуть не поперхнулся. Я был чёртовым ребёнком! Лет двенадцать не больше. Щуплый, худющий, косточки торчат как у дистрофика. Теперь понятно, почему Рыжий так удивился. Вот этот пацан из зеркала не смог бы двух килограммов поднять, чтобы не сломаться. Как только я об этом подумал, перед глазами услужливо появилась надпись:

«Спящая магия Гидры укрепила ваше тело на 400% процентов. Также ваша сила примерно в двадцать раз превосходит обычную человеческую».

Любопытно. А у меня хватит силы, чтобы сломать бетонную стену? Недолго думая, я подошёл к стене. Вроде бы не несущая — значит, дом на голову не обвалится. Я сжал кулак, отвёл руку назад и резко выкинул её вперёд, выпрямляя в локте. От стены отвалился кусок размером с крупное яблоко, а вокруг образовавшейся вмятины расползлись тонкие трещины.

— Руслан, что ты делаешь? — прошептала Аделина. Я оглянулся. Она сидела за креслом, испуганно сжавшись в комочек. Затравленный взгляд, руки прикрывают голову. Мда, похоже, её здесь не только целовали против воли, но и от души поколачивали.

— Разминаюсь, — невозмутимо ответил я.

А вообще, мне необходимо понимать свои возможности.

— В тпюрфяге размфинхаться пфудешь! — пригрозил Блондин.

Тьфу! А ведь он прав! Я же переместился в чужое тело, и сейчас за моей спиной нет сильного Рода. Судя по всему, моя мама работает в особняке Львовых служанкой. Блондин постоянно обзывал меня полоумным, к тому же состояние моего тела оставляет желать лучшего… Скорее всего, я вселился в ребёнка, у которого были проблемы с физическим и умственным развитием. Блондин его безжалостно отравил, чтобы посмотреть, как действует яд. А я ещё удивлялся, почему слабоумному простолюдину разрешили тусоваться в компании барчуков.

— Убить бы тебя, собаку, но сидеть же буду как за человека… — пробормотал я, покосившись на Блондина. Заступившись за Аделину, я поставил себя в сложное положение. Простолюдин сломал челюсть аристократу! Неслыханно! За такое меня и правда могут швырнуть в казематы на пол жизни.

Думай, думай, думай… Какие у Львовых могли быть проблемы с наследством? Герцог не оставил завещания? Или…

— Мпфои бфатинкхи лиссать пбуди-и-и-и-и-и-и-и-и, — Блондин перешёл на ультразвук, когда я наступил ему на ладонь. Он тянулся к звонку — его использовали, чтобы вызывать слуг.

— Сколько тебе лет? — спросил я, проехавшись пяткой по его пальцам.

— Сфемнадшать! — прорыдал Блондин.

— Да не тебе, — я поморщился и посмотрел на Аделину.

— Шестнадцать, — пролепетала она.

Ясно-понятно, почему герцогиня Львова желает избавиться от Аделины как можно скорее. Пользуется тем, что бедная девушка ничего не знает о правилах наследования. Но вечно скрывать это не получится. Да и к тому же через два года Аделине исполнится восемнадцать.

— Я не сделал ничего противозаконного. Всего лишь помог владелице особняка отбиться от наглых обмудков, — я присел на корточки перед Блондином и заглянул ему в глаза. — Ты же в курсе планов своей мамаши? Убить законную наследницу и захапать всё состояние в свои жадные потные ладошки? Поэтому Аделину скрывают, верно? Мол, с нею случился нервный срыв, она не в состоянии принять наследство. Дай-ка угадаю… Её признали временно недееспособной? А твоя мамаша назначена её опекуном? Но это не может продолжаться вечно. Когда-нибудь Аделина бы обо всём догадалась. Да и в любом случае — когда она станет совершеннолетней, ей назначат ещё одну медицинскую экспертизу. Всё выльется наружу. Только если…

Блондин лягнулся, заехав ногой мне в грудь. Рыжий перекатился и навалился на меня сверху, придавил предплечьем мою шею. Блеснула сталь, и здоровенный кинжал воткнулся мне в бедро.

— Сжохни, сжохни, сжохни! — брызжа кровавой слюной, прокричал Блондин.

Я перехватил предплечье Блондина с двух сторон и резко дёрнул в разные стороны, ломая его как ветку. Хрясь! Из открытого перелома брызнула кровь, Рыжий завизжал и отпустил меня. Блондин вытащил нож из моего бедра и прицелился остриём мне в горло. В его глазах горело торжество — он думал, что выиграл. Наивный. Я остановил нож голой рукой. Лезвие разрезало ладонь до кости, но я его не отпустил — медленно, но неумолимо повернул его к Блондину. На мгновение я поддался ярости — мне хотелось его разрезать на сотни маленьких кусочков.

Но я не успел. На голову Блондина обрушилась огромная глиняная ваза. С раскроенной головой он упал на пол, его глаза закатились, а тело обмякло. Аделина с неожиданным бешенством пнула Блондина несколько раз, а потом схватила другую вазу и огрела Рыжего.

— Ненавижу! — прокричала она, сжав кулаки, и бессильно опустилась на ковёр. Подтянув колени к груди, она склонила голову и разрыдалась.

«Регенерация закончится через двадцать пять секунд. Следует восполнить запас жидкости».

Раны на бедре и ладони затягивались на глазах. Я поднялся и огляделся. На столе стоял графин с водой. Наполнив стакан, я жадно выпил его до дна. Кровавая Преисподняя! Повезло, что мои предположения подтвердились. Теперь у меня есть шанс договориться с Аделиной. Если мы будем сотрудничать, то мне не придётся скрываться от полиции. И самое главное — я сохраню инкогнито. Надо только уточнить парочку моментов.

— Руслан, — Аделина первой начала разговор. Её глаза были покрасневшими и опухшими, но слёзы уже высохли. У неё был собранный и серьёзный вид.

— Да? — протянул я в ожидании дальнейшей реакции.

Девушка ничего не ответила и перевела взгляд на Блондина и Рыжего:

— Я их убила?

Я проверил пульс у обоих и отрицательно покачал головой:

— Нет, ещё живы.

— Жаль, — Аделина шмыгнула носом. — Мачеха всё это время обманывала меня. Она не пустила меня на похороны. Говорила, что это для моего же блага. Я не смогла попрощаться с папой из-за этой старой лживой грымзы!

— Ты можешь им отомстить. Твой братец меня отравил. Помнишь, чем они меня поили?

— Конечно. Они особо не скрывались. Мне бы никто не поверил, а ты… — она смутилась. Постеснялась назвать меня инвалидом.

Я промолчал. Девушка с десяток секунд краснела-бледнела, но всё-таки взяла себя в руки, кивнула и склонилась над Блондином. Такое ощущение, что она всё ещё ждала пинка или щипка. Привыкла, что её шпыняют без стыда и совести. Вытащив из кармана Блондинчика небольшой чёрный флакон, она протянула его мне:

— Они особо не скрывались. Сказали, что это экспериментальное лекарство для людей с повреждённым мозгом.

— Не видела, сколько капель они налили в стакан?

— Нет.

Я прикрыл глаза и потянулся к помощнику-Гидре.

«Десять капель „Полуденного жара“ убивают в течение трёх дней. Противоядие помогает, если принять его не позже чем через сутки. Любая доза больше пятнадцати капель убивает мгновенно».