— Не нужно думать, нужно просто ответить, — отвечает Роувард.
— Марика, — все же отвечаю я, решив больше не рассматривать пол и, наоборот, расправив плечи.
От этого спину простреливает обжигающей болью, но я только закусываю губу, сдержав стон.
— Ваше величие! — из глубины дома быстрым шагом выходит статная женщина лет тридцати пяти в сером шерстяном платье, высоких туфлях и теплой шали. — Добро пожаловать. Меня зовут Клотильда, я ваша экономка. В доме еще есть кухарка, две горничные и два лакея. Сейчас мы все приготовим для вашей ванны, а потом накроем обед.
Женщина поправляет шаль и, кажется, намеренно игнорирует меня. Но на самом деле в этот момент меня это совсем не тревожит, потому что просто дико хочется прислониться к чему-нибудь теплому и согревающему. По телу пробегает дрожь.
— Оставишь только приходящую горничную, — распоряжается Роувард, а потом, подумав, добавляет: — и кухарку. Остальным работникам дашь расчет. Твое время работы с семи утра до семи вечера. В прочее время я не хочу видеть в доме никого.
Я, хоть и стараюсь не пялиться на лицо экономки с ярким макияжем, но замечаю, как оно удивленно вытягивается. Женщина было открывает рот, чтобы возразить, но вовремя передумывает:
— Как прикажете, — она наклоняет голову. — Если вам еще что-то нужно…
— Нет, я иду в кабинет, — перебивает ее дракон.
— Я пришлю туда лакея развести камин.
— Я сам, — снова отказывается Роувард и оборачивается на меня, небрежно окидывая меня взглядом. — А ее… Приведите в порядок.
Так и хочется огрызнуться, что до его появления я была в порядке, и если бы не он и не...
— Подготовить сразу к ночи и отвести в ваши покои? — перебивая поток моих мыслей, спрашивает Клотильда.
Я закашливаюсь. И вовсе не от того, что успела простыть, хотя и это тоже может быть.
— В столовую обедать, — более жестко произносит Роувард, словно ему не нравится ход мыслей экономки, и выжидательно смотрит на нее.
Только теперь Клотильда снисходит до того, чтобы посмотреть на меня. Меня снова передергивает то ли от холода, то ли от тонны презрения в ее взгляде. Плевать. Если мне суждено тут остаться, я найду, как поставить ее на место. Эту тетю-мотю-Клотю. О, так и буду ее называть, Клотя.
— Идем, — она кивает мне в сторону лестницы на второй этаж. — Да пошевеливайся уже!
Роувард дожидается того момента, как мы начнем подниматься, и только тогда уходит в дверь справа. Видимо, именно там и расположен кабинет.
— Что ты ползешь, как червяк, — ворчит Клотя.
— Я просто замерзла, — отвечаю я, сгибая и разгибая окоченевшие пальцы.
Она резко тормозит, поворачивается и тычет мне в грудь:
— Заткнись и знай свое место, игрушка драконья, — шипит она.
Меня от этого бросает в жар, даже без всяких каминов. Марика, конечно, предполагала, что ее новое положение не будет пользоваться уважением, но чтобы вот настолько. Это неожиданно, и с этим надо что-то делать.
— Улька! — во весь голос Клотя зовет, видимо, горничную, и к нам выходит пухленькая розовощекая девушка с таком же, как у экономки сером платье. — Отмой эту, да одень во что-нибудь, чтобы господина своим видом не злила.
— Я не “эта”! — возражаю я, но горничная, округлив глаза, кивает, что-то бормочет, а потом тащит меня в ближайшую комнату.
— Не зли Клотильду, — громким шепотом говорит она. — Не то потом житья не будет. А тебе ж и не уйти никуда, сама рада не будешь.
Меня затаскивают в ванную комнату, где уже стоит большая медная ванна с дымящейся водой. Видимо, готовили для дракона, но теперь достанется мне. Чему я, естественно, безмерно рада, сейчас бы вообще хорошо прогреться в горячей воде, чтобы соплей не заработать.
Только кто бы мне дал.
— Раздевайся быстрее, — торопит Улька, стягивая с меня промерзший камзол.
Жесткая ткань задевает метку на спине, она снова вспыхивает болью, и я невольно вскрикиваю.
— Ой, прости! — спохватывается горничная. — Забыла про метку-то... Давай аккуратненько.
Но "аккуратненько" у нее не получается. Когда я погружаюсь в горячую воду, Улька начинает энергично тереть мою кожу жесткой мочалкой, то и дело задевая воспаленную метку. Каждое прикосновение отдается острой болью, от которой на глазах выступают слезы.
— Да полегче же! — не выдерживаю я. — Дай я сама.
— Нельзя полегче. И самой не дам, — бубнит она себе под нос. — Клотильда велела хорошенько отмыть. А то как же — к самому дракону на обед идти. А потом и не только на обед. Не пойдешь же ты к нему в постель грязная!
Хочется спросить, кто сказал, что я вообще туда пойду. Но Марика знала, что ее ждет, и все равно согласилась: сестру любила, защитить хотела. Только вот что будет, когда мэр и остальные узнают?
После получаса экзекуции меня заворачивают в колючее полотенце и ведут в гардеробную. Там Улька долго роется в шкафах, пока не достает темно-синее платье из плотной шерсти.
— Вот, это должно тебе подойти, — говорит она, помогая мне одеться и подводя к ростовому напольному зеркалу. — Конечно, тебе бы подошло что-то более изысканное, но это самое лучшее.
Наконец, я могу хотя бы рассмотреть тело, в которое я попала. Большие голубые глаза, вздернутый немного аккуратный носик, пухлые губки, сейчас раскрасневшиеся после ванны. А еще стройное, но фигуристое тело, тонкие щиколотки и запястья и роскошные светлые волосы.
Так и хочется спросить: “И это все мне?!” И что вот этому драконищу не понравилось-то?
Платье сидит неплохо, только жесткий корсет давит на метку, заставляя морщиться от боли. Но выбирать не приходится.
Когда мы спускаемся в столовую, Роувард уже там. Он сидит во главе длинного стола, задумчиво глядя в камин.
Столовая хоть и большая, но уже хорошо протопленная. Почти весь пол, застеленный паркетом, покрывает ковер сине-голубых цветов, хорошо сочетающихся с портьерами на двух достаточно узких окнах.
На столе стоят две глубокие керамические тарелки с дымящимся куриным супом, в котором плавают морковь, лук и редкие звездочки укропа. Рядом — ломти свежего ржаного хлеба на деревянной доске. Для каждого поставлено по бокалу из темного стекла, и два кувшина: с красной и прозрачной жидкостями.
В центре стола одинокая свеча в медном подсвечнике и веточка можжевельника рядом с ней. Свеча, я вижу даже отсюда, нещадно коптит и слегка попахивает: наверное, потому и положили можжевельник рядом.
При моем появлении дракон едва заметно поворачивает голову.
— Садись, — коротко бросает он, указывая на стул справа от себя.
Я осторожно опускаюсь на указанное место, стараясь не прислоняться к спинке стула. Но все равно при каждом движении корсет впивается в воспаленную кожу, и я не могу сдержать болезненную гримасу.
Дракон замечает. Его взгляд становится острее, внимательнее.
— Что с тобой? — спрашивает он, когда я в очередной раз дергаюсь от прикосновения ткани к метке.
— Ничего, — пытаюсь солгать я, даже улыбаюсь.
Но, похоже, получается не очень убедительно.
— Не советую тебе лгать мне, — говорит он таким тоном, что мне даже не хочется переспрашивать, почему и что мне за это будет.
Я молчу, но, видимо, мое лицо говорит само за себя.
— Показывай, — приказывает он.
— Что?
— Расшнуруй корсет и сними платье, Марика, — командует он.
Глава 3
Причем он говорит это настолько властно и безапелляционно, что я даже дрожащими пальцами тянусь к шнуровке корсета, но тут же отдергиваю руки:
— Нет, — твердо говорю я, вскидывая подбородок.
Что я вообще делаю? Тоже мне придумал, “сними платье”.
— Что? — в его голосе звучит неприкрытое удивление.
— Вам так не терпится скрасить свой досуг? — фыркаю я. — Еще даже не ночь. Не буду я раздеваться перед вами.
Роувард медленно обходит стол, и я невольно напрягаюсь и вжимаюсь в спинку стула, морщась от боли в спине.
