Учитель. Назад в СССР 5 - Дмитрий Буров Литагент

– Доброго утра, Николай Васильевич, – поприветствовал я мужа Степаниды Михайловны. – Да вот, агрегат ваш нужен, трёхколёсный. Потерпевшую вместе с фельдшерицей в медпункт оставить. Одолжите?

– Ох, ты ж, это кого угораздило? Серьезное что? – заволновался Николай Васильевич.

– Ничего такого, – заверил я. – Ногу повредила гостья моя городская. Додумалась на каблучищах в нашу глуши припереться, вот и подвернула ногу. Оксана Игоревна уже у меня, – поторопился я успокоить соседа, который завертел головой, похоже, намереваясь призвать на помощь жену свою, любознательную и деятельную Степаниду Михайловну. – Не на руках же ее тащить, в самом деле.

– И то верно, – хохотнул дядь Коля. – Их, баб, тока возьму на руки, враз на шею переберутся.

– Вот и я о том, – скупо улыбнулся в ответ. – Так что, одолжите железного коня?

– Так одолжу, чего ж не одолжить хорошему человеку, – заверил сосед. – А ты водить-то умеешь? А то гляди, помогу, – прищурился Николай Васильевич.

– Умею. В армии чему только не научат, – усмехнулся я. «И танком управлять, и на вертолете летать», – додумал про себя, вслух же заметил:

– Я быстро, одна нога там…

– Другой вовсе нет, – хмыкнул Николай Васильевич. – Это не я, Стеша моя так говорит.

– Доброе утро, Егорушка, чего случилось. Ты чего к нам спозаранку? Сломалось чего? Помощь нужна? – раздалось от дома, и к нам заторопилась сама Степанида Михайловна.

Вот не повезло, так не повезло, не успел срулить, покуда хозяйка не вышла. Соседку свою я глубоко уважал и ценил, но вот сейчас не до нее, право слово.

– Все в порядке, – заверил я, не желая вдаваться в подробности. Да кто ж на селе без подробностей-то отпустит.

– Стеша, тут учителю нашему конь мой понадобился, – широко улыбнувшись, принялся докалывать обстановку Николай Васильевич. – В больничку ему надо.

– Что стряслось, Егорушка? – заволновалась баба Степанида.

– Да все в порядке, – с досадой выдал я. – Не со мной. С гостей моей несчастный случай приключился. В туалете упала, ногу подвернула, – не подумав, объяснил я.

– Пьяная, что ли? – охнула Степанида. – А с виду порядочная такая, интеллигентная деваха.

– Да что вы, – отмахнулся я. – Трезвая. Каблучком зацепилась и не удержалась.

– А я вот всегда говорил: неча доче таскать обувку на таких каблучищах. Ишь ты, вырядится в своем городе и цокает, что твой конь подкованный, – с ходу включился Николай Васильевич.

– Ты, Коля, помолчал бы, – строго велела баба Стеша, поправила узел платка, прищурилась, окинула меня строгим взглядом и уверенно выдала. – Не завтракал, поди.

– Отчего же, перекусил, – заверил я бабу Стешу, начиная потихоньку заводиться.

Характер у Егора, конечно, добрый и почти всегда покладистый, но мой-то никуда не делся, вместе со мной переселился в чужое тело. И на мой характер ситуация сильно затягивалась.

– Так что, я беру мотоцикл, Николая Васильевич?

– Фельдшерку вызвал? – заботливо поинтересовалась Степанида Михайловна, хитро блеснув глазами.

– С утра пришла, – заверил я, старательно не глядя на любопытную всезнающую соседку.

О том, что ко мне вечером приехала гостья, знало все село. Что Лизавета моя бывшая, думаю и эта весть разнеслась по домам буквально через час. Что между нами с Гринёвой проскочила искра, уверен, заметили если не все, то самые глазастые. И эту команду глазастых возглавлял Митрич с женой своей и с заклятой подругой семейства Беспаловых Степанидой. Так что и хитрый блеск, и вопрос с подоплекой я заметил, но комментировать не стал.

– Пойдем что ли, выведу коняшку, – предложил Николай Васильевич, сообразив, что дорогая женушка сейчас развернет полноценную атаку на меня.

Я искренне обрадовался словам соседа, потому как терять полчаса на расспросы и прочие ахи-вздохи не хотел. К тому же у меня в доме остались две женщины, откровенно не любящие друг друга. Членовредительства, уверен, не случится, но на словах всякое может произойти. Язык у Бариновой очень резок. Да и Оксана, при всей своей вежливости, за словом в карман не полезет, если Лизавета перейдет все границы.

– Ну, поезжай. Потом в ворота загонишь, как справишься, – велел Николай Васильевич, вручая мне ключи.

– Понял, принял, – я кивнул, легко оседлал железного коня, привычно жестом врубил зажигание, выжал сцепление, выехал со двора. Через минуту уже стоял возле своего дома. Заглушил мотор и пошел выпроваживать незваных гостей.

– Готовы? – рявкнул я с порога, стараясь не смотреть на Оксану.

Нет, на девчонку я не обиделся. Еще неизвестно, что бы я подумал, увидев сцену почти что восемнадцать плюс. К тому же, Гринёва не знала, что я не ночевал дома, вот и сделала выводы на пустом месте. Еще и Баринова масла в огонь подлила. Но где-то в глубине души поселился червячок, который не грыз, но покусывал: мол, ведь ни в чем не провинился до сих пор, ни в чем плохом не замечен, так с чего такое недоверие?

– Егор… Александрович… – начала Оксана.

За время моего отсутствия Баринова успела переодеться в спортивный костюм, и теперь сидела на добротном стуле за столом, облокотившись о печку, все такая же бледная.

Паузу между именем и фамилией в словах Гриневой я тоже отметил. Ладно, спишем на официальную обстановку, решил про себя.

– Машина подана. Можем ехать, – перебил я, не позволив фельдшерице высказаться.

– Тут такое дело Егор… – отбросив все формальности, решительно поднявшись с места, став напротив меня, начала Оксана. – У вашей… – Гринева запнулась, быстро глянула на мое каменное лицо, и закончила. – У вашей гостьи растяжение…

– Лодыжки? – грубо перебил я. – Так я сейчас вылечу, мигом. Где там тряпка, вода и мыло? – я аккуратно отодвинул Оксану со своего пути, зашёл в комнату и вышел через секунды с миской и прочими атрибутами.

– Все как вы и велели, да только не успел я. Сейчас быстренько смою художественное изображение с ноги, и можем ехать. Вы говорили, у вас там есть местечко? Так вот, гостья дорогая пересидит до автобуса у вас, под присмотром врача, а то мало ли что.

Слова вылетали из меня, что пули из автомата при одиночной стрельбе, четко ложились в цель. Я заметил, что Баринова пытается что-то сказать, утирая ладошкой слезы. Заметил, как изменилось лицо Оксаны, но упрямо не обращал внимания на желание фельдшерицы что-то объяснить.

– Ногу давай, – приказал я, поставив тазик на стол. – Лечить буду.

– Егор… – пискнула испуганно Баринова.

– Ногу давай, – повторил я сквозь зубы.

– Егор! Прекрати немедленно! – влезла Гринева, впервые на моей памяти повысив на меня голос. – У вашей… твоей… гостьи действительно растяжение… Только не лодыжки. Неудачно свалилась с табурета, зашибла поясницу и растянула связки колена. Пациентку нужно доставить в травмпункт… Но это необязательно, – торопливо заверила Оксана, глядя как изменяется моей лицо далеко не в приятую сторону. – Уверена, растяжение небольшое, пациентка не жалуется на сильную боль. Но приятного мало. Желательно постельный режим на неделю, плотная повязка, обезболивающее я уже дала… Егор! – воскликнула Оксана, с тревогой глядя мне в лицо.

Уж не знаю, что Гринева увидела на моей физиономии, но шагнула ко мне и положила ладошку на плечо. Я перевел на девушку тяжелый взгляд, но Оксана не дрогнула, только погладила по руке. От этого жеста, точно так же как и ночью, по телу пошло тепло. Злость потихоньку стала отступать, желание убить Баринову таяло с каждым движением женской руки на моем плече.

«Может, все не так уж и плохо, и у нас есть шанс», – мелькнула мысль. Лицо мое смягчилось, я даже попытался улыбнуться Гриневой. Оксана робко ответила на мою улыбку.

– Долго вы еще будете миловаться, – недовольно вякнула Баринова, и на меня снова накатило. Но легкое движение руки не позволило сорваться в ругань. Я перевел взгляд на Лизавету, растянул губы в улыбке, от которой бывшая невеста весьма явственно вздрогнула, и медленно процедил:

– Не задерживаю.