Танцы с бубном и принц в придачу - Красовская Марианна

В общагу возвращаться не хотелось. Да и погода стояла чудесная. Осень еще не залила Москву дождями, клены усыпали черные тротуары золотыми и оранжевыми звездами, и я предложила Муське погулять еще немного.

– Ноги болят, – предсказуемо заныла она. – О! Давай самокат возьмем и по парку прокатимся?

Я хотела было отказаться, но поглядела на ее сияющее лицо и кивнула. Иногда я чувствую себя не Муськиной ровесницей, а мамочкой. Или хотя бы старшей сестрой. Сдались ей эти самокаты! Я вот их побаиваюсь. А она уже схватила припаркованного на тротуаре фиолетового монстра и навела камеру смартфона на штрихкод.

– Догоняй, Дуська!

Пришлось догонять.

Я Дашка, но она зовет меня Дуськой. Типа смешно. А она – Машка. Я зову ее Муськой. Это тоже типа смешно. Парные имена и все такое.

– Машка, стой, дура! – ору я, видя, что эта балбеска выруливает на проезжую часть прямо перед автобусом. Нажимаю на рычаг скорости, мчу следом, уже понимая, что не успеваю. – Муська! Муська!

Скрежет тормозов – а такси здесь откуда? Грохот, чьи-то визги, облака прямо перед глазами – почему? Я умираю? Но мне совсем не больно… Что с Муськой?

Глава 2. Ведьма

– Очнулась? Ну и славно, – шаман убирает волосы с моего лица и улыбается. Вот сволочь, смешно ему!

Что с Муськой?

Я пытаюсь сесть, но голова кружится, и перед глазами танцуют разноцветные пятна.

– Ты кто? – хрипло спрашиваю я, прислушиваясь к собственному телу. Вроде ничего не болит, руки-ноги на месте, голова целая. Зашибись.

– Я – Шаардан. По-вашему – колдун. Но шаман будет точнее.

– А есть разница? – пытаюсь я собрать мысли в кучу. Не выходит, в голову лезет всякая дребедень – молнии, огоньки, почему-то трава. Зеленая.

– Есть. Колдун берет силу внутри. А я – снаружи. Из природы. Вот ты – колдунья. У тебя внутри источник.

– Охренеть, – констатирую я.

– Не ругайся, не стоит. Нельзя ругаться, так ты злых духов призываешь.

– Да пошел ты…

Он тихо фыркает.

– Подожду тебя снаружи.

Некоторое время я лежу и пялюсь в потолок, вернее, в свод палатки. Или юрты – как эта фигня называется? О, фигвам. То есть вигвам, конечно. Потому что юрта – это у монголов. А передо мной все же чувак, больше похожий на индейца. Грязно-серый свод войлочного вигвама расписан примитивными рисунками и символами, синими и красными. Похоже на наскальную живопись. Сам вигвам куда больше, чем я представляла себе подобные конструкции. В центре его можно встать в полный рост. Один сектор отгорожен цветным полотнищем. Видимо, там спальня. Я же валяюсь с другой стороны, почти рядом с выложенным из камня очагом. Понятное дело, погасшим. Да что там, судя по содержимому – давно не используемым. Ну правильно, в палатке костер разводить – так себе затея. Если погода позволяет – готовить лучше все же на улице. Вообще я не фанат природной романтики, но в школе пару раз ходила в поход с палатками. Норм, не померла. Комары меня пытались, конечно, унести в лес, но я им не поддалась. В пруду обнаружились пиявки, в гречке с тушенкой попадался песок, горелый зефир – вовсе не вкусно, а прятаться от учителей в кустах и пить какую-то бормотуху не сказать, что весело. Ну и разумеется, мы полночи блевали, так что воспоминания у меня так себе. В общем, по доброй воле я бы на такое не подписалась, но в целом не помру от спартанских условий.

Палатка так палатка. Лучше, блин, чем реанимация.

Сомнений у меня не было: в своем мире я или померла, или переломалась к чертям собачьим. Городская среда у нас не особо приспособлена для инвалидов, пенсия дерьмовая, а реабилитация обычно платная, поэтому я бы предпочла первый вариант. Тем более если Муськи тоже не стало.

Именно беспокойство за подругу заставило меня взять себя в руки. Сдается мне, что гребаный шаман явно все это подстроил. Не зря же две недели уговаривал. Но Муська-то тут при чем? И во что я, блин, одета? Кто стырил мои почти новые джинсы и удобнейшие кроссовки? А рюкзак, а телефон, а кожанка? Вот за конспекты я не переживала, хрен с ними. А шмотки ужасно жалко, у меня не такая большая пенсия, я кожанку на Авито брала, где я еще такую найду? Что-то мне подсказывает, что здесь нет Авито. И вообще нет цивилизации. Хотя штанишки на мне прикольные. Кажется, даже шелковые. Ткань тонкая, скользкая, почти невесомая, и цвет очень красивый, лазоревый. А сверху – хлопковая белая сорочка с длинным рукавом и завязками на шее. Очень практичный наряд для похода с палатками.

Кое-как я села, поискала глазами обувь. Даже тапочек рядом не обнаружилось. Видимо, придется босиком. Поднялась, с трудом удерживая равновесие – голова кружилась. Откинула в сторону “дверь” – лоскут, прикрывавший дыру в войлоке – и, наклонившись, вылезла наружу.

Гребаный шаман сидел на камне спиной ко мне и что-то помешивал в котелке. Пахло мясом. Я тут же вспомнила, что не успела пообедать, и громко сглотнула. Он обернулся, оглядел меня с ног до головы и кивнул. Спросил:

– Разделишь со мной трапезу?

– Это какой-то ритуал? – с подозрением спросила я. – Типа “мы ели из одной миски и теперь братья навеки”.

– Ты никак не можешь быть мне братом, Дара, – спокойно ответил шаман. – И нет, это не ритуал. Просто приглашение.

– А! Тогда разделю. В смысле, пожру.

– Прекрасно. Миски на траве возле гэра, подай.

Я беспомощно оглянулась, пытаясь понять, что такое гэр. Фигвам, да? Ну конечно, он. Больше ничего тут не было. Только трава. И горы вдалеке. И облака в небе. Гор я не видела ни разу, поэтому разглядывала их широко раскрытыми глазами. Вот бы сходить туда, поближе к ним! А трава тут какая высокая, мне по пояс и выше. Поди и клещи водятся, и змеи. Нет, что-то я не хочу уже гулять.

Наш (точнее, его) фигвам стоял на вытоптанном пятачке. Возле одной из войлочных стен и в самом деле обнаружилось заботливо расстеленное полотенечко, а на нем – две перевернутые деревянные пиалы и тут же – несколько ложек из желтоватого пластика. Ну, наверное, не пластика, а какой-нибудь кости. Но я в ложках не разбираюсь. Главное, чтобы они были чистыми. Я подхватила миски и ложки и принесла их шаману.

– Я забыла, как тебя зовут.

– Шаардан.

Он взял протянутую миску и щедро плюхнул туда здоровенный кусок мяса с жиром.

– Эээ, это не курица? – грустно уточнила я.

– Баранина.

– Я такое не ем.

– Ладно, – шаман был на удивление равнодушен.

Он поставил миску на землю, а во вторую налил бульона с овощами, какой-то зеленью и круглыми белыми шариками. Поскольку другой еды на горизонте не наблюдалось, я решила не выделываться.

– Что же, нормальное такое грузинское блюдо, – забрала я свою порцию. – Жричодали называется.

– Что? – на миг вышел из равновесия шаман, забавно округляя глаза. – А-а-а, понял. Садись, ешь. На ужин я попробую поймать куропатку. Голодной не останешься.

Ты погляди, какие мы щедрые! Даже подозрительно! Ах да, я же избранная и должна спасти мир. Я нужна ему живой и относительно здоровой.

В целом похлебка была… приемлемой. Я готовлю еще хуже, если честно. Шарики соленого сыра мне даже понравились. А зелень прекрасно заглушила вкус всего остального.

– Надо помыть посуду?

У нас с Муськой был принцип: одна готовит, другая моет. Это справедливо, несмотря на то что готовила обычно Муська. У нее это прекрасно получалось. А вот посуду мыть она не любила, а если мыла, то медленно, очень тщательно и исключительно в перчатках. Да еще потом бумажными полотенцами протирала. Это ее так бабушка приучила.

– Оставь, я сам, – мотнул головой шаман, а потом выплеснул остатки бульона и поставил перевернутую миску на землю. – Никогда не доедай все до капли. Оставляй духам.

– Э-э-э… ну ладно. Слушай, Шаардан, а что с Муськой?

– С кем? – фальшиво изобразил удивление шаман.

– С моей подругой. Мы с ней вместе… того-этого.

– Не понимаю.

– Чего непонятного? – разозлилась я. – Муська. Машка. Мария Сергеевна. Моя подруга. Мы с ней вместе вылетели на самокатах под автобус и вместе же померли, судя по всему.