Отступник (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич

Склонившись я подхватил массивный нож выроненный нападавшим, и метнул его в голову поднимающегося паренька. Ведь рассчитывал же на что-то покойный, нападая с этим оружием на меня. Навершие рукояти с глухим стуком впечаталось ему в затылок, вновь роняя лицом на грязную мостовую. Очень надеюсь, что не насмерть.

Я оглянулся, нет ли других противников. Чисто. Вот и ладно. Подбежал к пареньку, нащупал на шее живчик. После чего связал ему руки за спиной его же поясом. Есть у меня к нему парочка вопросов. А ещё… Нет, пока погодим. Боюсь спугнуть удачу.

Вернулся к Валере, быстро обыскал его. Оружия нет. Бумажник с сотней рублей и мелочью, связка каких-то ключей, трубка, кисет, зажигалка. В ладанке на шее обнаружился комплект из двух топазов в скромной латунной оправе, призванной только придать объем небольшим камням. Трехкаратный «Панцирь» и двухкаратный «Кошачье зрение».

Хм. А может амулетов всё же три? Не мог я ошибиться в своих ощущениях, когда Валера атаковал меня клинком. Но с этим разберусь после. Сейчас использовать александрит бесполезно. В чёрно-белой картинке «Кошачьего зрения» мне не понять, какой цвет у камня. Можно конечно отложить местный прибор ночного видения в сторонку. Только бесполезно это. В переулке хоть глаз выколи. Темень непроглядная.

Я подхватил труп подмышки, и уволок его в закуток. Из которого он на меня и напал. До утра не найдут. А утром… Утром мне лучше быть уже подальше от Кукуштана. Сняв с тела пояс, я связал им ноги пленника, заткнул ему рот его же кепкой, и взвалив на плечо поспешил ретироваться подальше от этого места.

Нести молодого злодея и саквояж оказалось в равной степени неудобно и тяжело. Я в который раз помянул добрым словом княжича, который не ленился поддерживать себя в хорошей физической форме. Понятно, что для него это в некотором роде жизненная необходимость. Потому как знать и дворяне в первую очередь воины. Но ведь хватало и тех, кто плевать не хотел на этот момент, полагая, что им достаточно уметь хорошо стрелять. Не в средневековье же живут! Ага. Наивные.

Участки освещённые газовыми фонарями я обходил, а по тёмным, без труда перемещался благодаря «Кошачьему зрению». Избегнув нежелательных встреч, мне удалось забиться в дальний угол порта между штабелями мешков, накрытых парусиной. Место мне показалось вполне безопасным, и я решил допросить пленника. Если выгорит, то я сразу решу одну из самых существенных своих проблем, а нападение сочту удачей ниспосланной с небес.

Глава 10

— Приходи в себя, парень, — похлестав пленника по щекам, произнёс я.

Тот наконец вздрогнул, открыл глаза, и быстро заморгал, пытаясь рассмотреть, хоть что-нибудь. Ну и конечно же не преуспев в этом, ввиду отсутствия какого-либо освещения. Правда, то, что сейчас ночь он сразу не сообразил, а потому вид имел как напуганный, так и растерянный.

— Спокойно парень. Спокойно. Не дёргайся. Я вязать умею. Для сведения. Твой Валерий Игнатьевич приказал долго жить. Это понятно?

Пленник выпучил глаза, а потом утвердительно закивал, сопя при этом как паровоз. Вот и ладно. Ориентируется быстро, присутствия духа не теряет, и надеется всё же выжить. Это хорошо. Значит готов к сотрудничеству и конструктивному диалогу.

Давая ему прийти в себя и осмыслить своё положение, я начал его обыскивать. Действовал максимально бесцеремонно и по хозяйски. Трофеев немного. Нож на поясе и пять рублей с мелочью. Больше ничего сколь-нибудь ценного. И амулетов в частности. Как-то уже привык их поднимать в качестве трофеев, поэтому даже разочаровался данным фактом.

Наконец закончив неторопливый обыск, я положил на бедро пленника взятый с Валеры «Кошачий Глаз». Сазу стало понятно, что парень обрёл зрение. Снова захлопал глазами, и посмотрел на меня загнанным зверьком. Похоже дозрел. Ладно, попробуем пообщаться.

— Сейчас я выну кляп. Попробуешь поднять шум, умрёшь. Ответишь на вопросы, будешь жить. Это понятно? Вот и ладно.

Я выдернул кляп резко, и ничуть не церемонясь. Получилось довольно чувствительно, отчего парень громко и болезненно вздохнул. И тут же выпучив глаза уставился на меня преданно-испуганным взглядом, мол, не виноват, оно само вырвалось. Я осуждающей покачал головой, давая понять, что подобные оплошности мне категорически не нравятся, и многозначительно проверил большим пальцем заточку отобранного у Валеры тесака.

— Тебя как звать-то? — наконец поинтересовался я.

— Пыра.

— Я у тебя не собачью кличку спрашиваю, а имя.

— Ф-Фёдор.

— Вот значит как. Тёзки стало быть. Вы кто есть, с этим Валерой?

— Контрабандисты. Летаем на «Гусе», Валерия Игнатьевича, — кивая, поспешно выдал пленник.

О как! Согласно информации из памяти реципиента, это современная машина, Аткинс-Трёхмашинный, американского авиаконструктора, в простонародье прозванный «Гусем». Весьма удачная машина, с хорошей грузоподъёмностью и приличной дальностью. Правда стоит изрядно. Сорок тысяч целковых, не баран чихнул. Но похоже я теперь знаю, как именно этот ублюдок приобрёл свой самолёт.

— И часто вы вот так подрабатываете грабежом?

— Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Только пару месяцев работаю на Валерия Игнатьевича. Я даже не знал, что он собирается делать. Сказал, что есть пассажир, и велел провести вас по этому переулку. И всё.

Ага. Рассказывай. Я же молодой и наивный. Кто же станет использовать в тёмную своего помощника. Одно дело контрабанда, за которую можно и без тюремного срока обойтись. И совсем другое мокруха, за которую каторга ломится, а то и плаха. Так что, он как минимум знал о намерениях Валеры. А иначе, тот просто идиот.

— Когда вы собирались лететь в рейс? — спросил я.

— Всё уже готово к вылету, оставалось только вас забрать.

— Вот значит как. Ну тогда я уже тут. Веди.

Я снова сунул ему в рот кляп. Потом развязал ноги. Когда он поднялся, без зазрения совести нагрузил его своим саквояжем, и легонько толкнул в плечо. Тот закивал, мол, всё понял, и с готовностью пошёл впереди, показывая дорогу.

Федя понял меня правильно, и повёл по глухим закоулкам. Я прекрасно ориентировался благодаря «Кошачьему зрению». А абсолютная память помогала запоминать маршрут, ну и сориентироваться где именно находится самолёт контрабандиста.

«Гусь» находился у причала, в дальнем, самом глухом углу, покачиваясь на мелкой волне, гуляющей по акватории порта. Хотя за её пределами по обыкновению штормило, над молом взметались мириады брызг, а до слуха доносился отдалённый гул прибоя. Странные всё же выверты в этом мире.

Самолёт представлял собой летающую лодку моноплан, с высоким расположением крыла. На нем три машины с двухлопастными винтами. Благодаря убирающемуся шасси он мог садиться как на воду, так и на сушу. Весьма полезное качество для контрабандиста. А ещё солидная грузоподъёмность в семьдесят пять пудов и дальность полёта в тысячу вёрст. И если верить ватерлинии, то загружен он под завязку.

— Не боязно оставлять лодку в такой глуши? А ну как кто руку кинул бы.

— На аэроплан Валерия Игнатьевича? — искренне удивился пленник.

— Понятно. Заходим.

Открыв боковую дверь, оказались в грузовом отсеке, заставленном закреплёнными ящиками. Свободной оставалась только небольшая площадка, у узкого прохода в пилотскую кабину, оказавшуюся довольно просторной. Слева место пилота, справа штурмана, со складывающимся столиком, и необходимыми инструментами.

Усадив Фёдора на сиденье штурмана, сам устроился в пилотском.

— Где полётный план и остальные документы? — потребовал я.

— Там, — кивнул он на небольшой стальной сейф под приборной панелью.

Вспомнив про прихваченные ключи, я подобрал нужный и вскрыл дверцу. Внутри обнаружились шкатулка, с пятьюстами рублями. Зажиточным контрабандистом был Валера. Бортовой журнал, и папка с документами.

В ней оказались бумаги на груз, утверждённый полётный план, с отметкой разрешающей вылет. Паспортные книжки, на имя Рыбакова Валерия Игнатьевича, и Горина Фёдора Максимовича. Конечно не полный тёзка, но хотя бы имя моё. Да и возраст подходящий. Имеются лицензии, пилотская на убитого, и штурманская на пленника. Очень хорошо. Просто замечательно. И всё это подлинное, способное пройти любые проверки, кроме очной.