Последний реанорец. Том VII (СИ) - Павлов Вел

‒ К чему такая срочность, ваше величество, ‒ сухо заговорил патриарх Александр, после затянувшегося и весьма многозначительного молчания. ‒ Мы оба люди занятые. Сам должен понимать.

‒ Хватит тебе, Саша, ‒ хмыкнул государь. ‒ Дела подождут. Они, так или иначе, всегда будут, но работа не волк ‒ в лес не убежит.

‒ Есть дела, которые не требуют отлагательств.

‒ Есть такие, не спорю, ‒ кивнул вполне серьезно Романов, глядя со слабой улыбкой на вошедшего в оценивающий зал невероятно расслабленного и даже чуточку апатичного столпа империи, который лишь мимолётно мазнул взглядом по тёмным оградительным стеклам наблюдательных комнат, а затем вновь вернулся к созерцанию Юсупова. ‒ Отдыхать тоже нужно. Развеяться немного. Поэтому и позвал тебя сюда. Понаблюдаем за подрастающим поколением. Неужели не узнаешь парня?

‒ Узнаю. Как же не узнать, ‒ недобро стрельнув глазами, тихо отозвался патриарх. ‒ Душегуб-уникум и убивец твой неугомонный. Палачом Империи его кличут.

‒ Захара сейчас по-разному называют, но в целом ты прав, ‒ поощрительно заметил Романов. ‒ В остальном ты тоже прав. Он уникум, а также столп империи, поэтому судить и миловать его могу лишь я.

‒ Ваше величество, к чему весь этот фарс? ‒ с заметным пренебрежением проговорил Александр, расправляя плечи. ‒ Твоему псу темнейшему я уже всё объяснил. Архиерей давно лишен сана и отлучен от церкви. Действовал он со своими людьми самолично и без моего ведома. Но в одном я со Степаном согласен. Не место твоему душегубу среди живых. Нечисть этот пацан мерзкая, да и только. Кроме смерти и насилия в мир ничего не несет. Тебе без меня известно скольких он убил. Слишком много на себя берет. Мраком Катаклизма пропитан до самого нутра. Убивает без жалости и сострадания. В Аду ему самое место, ‒ ядовито выдал патриарх, сощурив глаза на Лазареве.

‒ Вот как, ‒ ухмыльнулся безразлично Романов, медленно поворачивая голову к своему собеседнику, а в голосе у мужчины внезапно зазвенела сталь. ‒ Раз ты такой прямой, то и я скажу тебе пару слов. Ты думаешь, я не знаю, что в твоих школах творится? Думаешь, не знаю, что ты с Фридрихом и Рудольфом тесно якшаться стал? Ты уж прости меня, мой дорогой, за мой моветон, но ты действительно считаешь, что я не в курсе, что никто без твоего ведома даже гадить не сядет? Ты уймись, Саша, и уйми радикалов-фанатиков своих. Иначе боком всё выйдет. По-хорошему прошу. Второй раз повторять не буду.

‒ Ты меня тоже услышь, Всеволод, ‒ вдруг холодно молвил патриарх без какой-либо учтивости, глядя владыке в глаза. ‒ Государственная власть штука хрупкая и шаткая. И твой дед как никто другой это прекрасно понимал. Порой слово Господне и его паства народная за моей спиной будет посильнее власти императорской. Поэтому не тебе указывать, как мне дела церковные водить.

‒ Тут ты прав, указывать тебе никто не может, да и слово у тебя веское, но и ты главное не забывай, что я ‒ не мой дед, ‒ усмехнулся отчужденно государь, а после глазами указал на зал оценки. ‒ Ты вникай, наблюдай и смотри, Саша, за подрастающим поколением, ‒ миролюбиво изрёк Романов, взглянув на потемневшего церковника. ‒ Молодежь сейчас талантливая и необузданная пошла. А уж Захар им всем вместе взятым может фору дать. Даже внуку моему. Это ты можешь у своего архиерея Степана спросить. Он тебе всё в красках объяснит. Правда… как только вернется из казематов.

Поцелуйте меня в зад все странники Астрала! Как всё-таки… интересно.

Если честно я ожидал разного количества внимания к своей персоне во время оценки, но явление императора и патриарха натолкнуло на весьма забавные и в то же время интересные мысли о происходящем. Вариантов было несколько. Начиная от вполне закономерных, как благоволение государя к одному из отличившихся столпов, и заканчивая весьма дрянными. Например, низвержение и устранение меня любимого вместе с кипой зарвавшихся аристократов. Нет человека ‒ нет проблемы. Хотя, зная Потёмкина и Романова, не удивлюсь, если они ужом извернутся и смогут провернуть сразу несколько поставленных задач.

В принципе, на происходящий ажиотаж плевать с высокогорных вершин Зеленвальда. Так или иначе, конфронтации с церковниками и обществом анонимных нытиков не избежать. И дело даже не в их сраной коалиции против моей персоны или же весьма благосклонного ко мне отношения императора и Романовых. Ведь одно моё откровение совсем скоро ударит болезненным ребром по самолюбию и влиянию некоторых князей и их вшивых семеек. И произойдёт это сразу же после того, как я объявлю о создании своего рода. Именно тогда и начнутся пляски с бубнами.

Но вот нескончаемый поток лавины весьма противоречивых эмоций присутствующих здесь людей бодрил и в то же время несказанно радовал реанорское нутро и эго.

От нахлынувшего блаженства, душевного комфорта и злорадства даже пришлось невольно зажмуриться и ухмыльнуться.

Как ни странно, но негативный поток чувств превышал все остальные.

Злость Давыдовых. Ну, оно и не мудрено. В последний раз я болезненно наступил князю на ногу. Хотя он сам виноват! Его сыновья лишь болтать горазды. Гнев Аксаковых. Тоже частично понимаю, дел я с самим князем не имел, но в курсе из чьей он и его сынишка шайки. Неприязнь Травиных. Раздражение Осокиных, точнее жен моего папашки и его детишек, но более всех негативом фонтанировали отпрыски Ховриной. Сам князь, как ни странно, не излучал ничего. Чувствовал зависть нескольких боярских княжичей и главных наследников. Презрение семейки Акинфовых. Отвращение Воронцовых и самого Николая. И даже… ненависть? Неожиданно. Хм, церковники? Что ж, похоже, виноваты последние события.

Вот что я называю истинными комплиментами любой натуре! Злоба, гнев и жажда убийства.

Далее шли вполне нейтральные и обыденные эмоции. Такие как: интерес, смятение, некая увлеченность и смущение происходящим, тревога, волнение и даже страх.

Под конец были те самые, но лишь от крохотного числа людей.

Довольство от Трубецкого, Потёмкина и еще нескольких знакомых дворян. Безграничное уважение от Ростислава и… Морозовой? Хм, с чего бы ей-то меня уважать? Да и странно, что она тоже здесь. Непонятное ожидание, надежда и нетерпение от Виктории с Мариной. А также восхищение, трепет и…

‒ Лазарев! ‒ вдруг громко окликнул меня сконцентрированный Юсупов, выводя моё сознание из вялотекущего анализа. Тот уже стоял в окружении трёх мастеров Плеяды, которые носились туда-сюда с измерительными артефактами. ‒ Подходи давай! Не стой столбом. Чай не в музей пришел.

Ладно, действительно пора начинать. Постулатом светить надобности нет, а вот в остальном сдерживаться не буду.

‒ Во-первых, людей здесь занятых собралось достаточно, так что затягивать без надобности. Будем проводить с тобой экспресс-тесты сразу на магию и силу духа, ‒ стал разглагольствовать начальник Плеяды, глазами указывая на целый спектр разложенных артефактных доспехов, и подойдя ко мне вплотную, ни с того ни с сего зашептал вдруг на ухо. Причем перед этим старик так болезненно выдохнул, что моё реанорское сердце тронула жалость и невероятная скорбь. ‒ Во-вторых, я знаю, какой ты разрушитель казённого имущества, и сам не верю, что тебе это сейчас говорю, но сегодня можешь не сдерживаться. Скажем так, личная просьба от государя. В общем, покажи пик своих сил. Я буду вести себя как обычно.

Ха-ха-ха! Ай да Романов. Ай да хитрый сукин сын! Но уважаю! Похоже, император и Потёмкин решили выжать максимум из данной ситуации. И сделать меня еще более противоречивой персоной. Ладно, так и быть, я готов сыграть эту роль. Люблю быть в центре событий.

‒ Как скажете, Антон Романович, ‒ со слабой улыбкой, кивнул я князю.

‒ Вот и хорошо, ‒ со скрытым страданием и болью на лице, моргнул глазами в ответ Юсупов, а после резко повысил голос на мельтешащих рядом мастеров. ‒ Начинайте!

Если я не ошибаюсь, сегодня всё обойдется без подавляющего бассейна, ведь тот используется лишь при огранке одарённых.