Семинарист (СИ) - Бадевский Ян

— А это тебе, — я вскрыл бутылку и вылил её содержимое в суповую тарелку. — Ни в чём себе не отказывай.

К моему удивлению, Вжух не набросился на лакомство, а решил поступить сообразно своему котоморфскому этикету. Удлинил лапу, вырастил два острых изогнутых когтя, вонзил их в «тайгу» и стащил ролл с доски. Не успел я опомниться от изумления, как зверь уже потянулся за вторым роллом.

— Жжёшь, — похвалил я.

Мурлыка довольно заурчал.

Должен признать, он справлялся с задачей ничуть не хуже меня, при этом даже не уронил ничего на столешницу. Пока мы ели, я рассматривал интерьер заведения. «Радость гайдзина» выглядела как типичный японский ресторан — вытянутый, минималистичный, с плоскими лампами под потолком, иероглифами на стенах. На кухню вели раздвижные сёдзи. В одном из дальних углов росло деревце, подозрительно напоминавшее вишню.

Представление не закончилось.

Котоморф хрустнул суставами, укоротил хватательную лапу, а затем удлинил шею. Туристы уже не ели, а кто-то пытался украдкой нас фотографировать.

Вжух распахнул пасть, выпростал язык и начал лакать из тарелки, но столкнулся с моим укоризненным взглядом и перестроил язык в некое подобие хобота. Погрузив хобот в тарелку, стал всасывать жидкость с хлюпающими звуками.

Я с трудом подавил улыбку.

Животное старается.

Оно не виновато, что в Пустоши нет японских ресторанов.

Пока мы ели, в зале появилась девушка с неестественно увеличенными губами, которую вышли поприветствовать сразу четверо официантов и су-шеф в чёрном колпаке. Отморозки хором запели:

— Посмотрите на шалаву! В ресторан к нам прибежала! Уходи, давалка, прочь — заведенье не порочь!!! Хо-хо-хо, хо-хо-хо, жить шалавам нелегко!!!

Пели эти ребята отвратительно, но к разномастному хору присоединились посетители и вышло примерно так, как если бы в таверне орали пьяные пираты.

Девушка покраснела, но стоически выдержала атаку.

Знала, куда идёт.

А мне нравится это место! Есть в нём какая-то изюминка. Готовят хорошо, заказ приносят быстро, поднимают настроение.

Бодрит.

Расплатившись, я отправился на парковку с довольным питомцем, который больше не посматривал с аппетитом на каждого голубя или мелкую собачонку. Впрочем, он и на крупных собачонок посматривал, а также на людей. Я вообще не понимаю, как эта тварюшка ухитряется регулировать массу тела и молниеносно принимать любой облик. В Бестиарии сплошные гипотезы, конкретики ноль.

«Таврия» за полтора часа домчала меня до родовой усадьбы, где воздух был значительно чище, а сентябрьская жара переносилась легче.

У озера ошивались какие-то люди.

Я отправил туда Вжуха, и вскоре питомец начал сбрасывать образы. Длинноволосый очкарик, прыщавая девушка, другие знакомые персонажи. В лучах заходящего солнца экоманьяки делали свою чёрную работу: набирали воду в пробирки, тыкали в песок лопаточками, измеряли что-то пикающим приборчиком. Ну да, я же сам их и запустил на свою землю в обмен на отзыв судебного иска. Который, к слову, был отозван, если верить моему стряпчему.

Вопрос в другом.

Как долго эти упыри будут мне надоедать?

И что они хотят в этом озере обнаружить?

Теперь, когда мне известно, что затаилось под землёй… Очевидно, проблемы не закончатся. Врата не исчезнут, я буду добывать и продавать крем, а прыщавые ушлёпки рано или поздно догадаются о причинах аномалии. Надо бы их спровадить. Самый простой вариант — скормить Вжуху…

Вот только экологи — обычные люди. Они не пришли меня убивать или грабить. Они вообще ничего плохого не делают, кроме того, что следуют своим дурацким принципам.

Придётся искать другое решение.

Сняв печать с двери, я вошёл в усадьбу.

И первым, кто меня встретил, был Грут.

— Рад приветствовать вас дома, хозяин.

— Здорово, брат. Как оно?

— За время вашего отсутствия никаких зловредных человеков не обнаружено. У озера наблюдается подозрительная активность, но инструкций по этому поводу у меня нет.

— Убивать никого не надо, — поспешно предупредил я.

— Как вам будет угодно, — прогудел голем.

— Пока расслабься, — я хлопнул существо по плечу и едва не отбил себе пальцы. — Я ненадолго.

В планах на сегодня у меня значилось посещение подземного царства, сбор вещей и звонок Бенедиктову. Начать я решил с последнего, чтобы не будить человека ночью.

Телефон исправно работал, и я уже начал верить, что мои злоключения подходят к концу. Кем бы ни были неведомые противники, засевшие в Москве, они взяли паузу. Объяснение лежит на поверхности: я нахожусь под покровительством инквизиторов и ношу белую рясу. При таком раскладе десять раз подумаешь, надо ли связываться с неудобным аристократом или проще отступить.

Бенедиктов пребывал в дурном расположении духа.

Всю неделю стряпчий собирал данные про ганзейский банк «Транскапитал», в котором застряли деньги моего отца. Задача была непростой — обойти завещание Володкевича-старшего и получить доступ к заблокированным счетам.

— Как продвигается наше дело? — невинно поинтересовался я у своего юриста.

— Никак, — честно признался Бенедиктов. — К ним не подкопаться.

— Разве они не нарушают законы империи?

— Нарушают, — с лёгкостью согласился стряпчий. — Вот только им позволяют это делать.

— Не понимаю. Обычный иностранный банк.

— Вовсе нет, — возразили с того конца провода. — Это Ганза. Они открывают свои представительства только в тех странах, которые соглашаются выполнять их условия.

— И что это за условия такие?

— Если вкратце, то полная финансовая автономия. Когда законы страны влияют на внутренние правила Ганзы… в общем, никак они не влияют. Наше законодательство просто не учитывается.

— Зачем их терпеть на своей земле? — вспылил я. — Выгнать, и дело с концом.

Ляпнул так ляпнул. Не сам ли собираешься перекачивать неправедно нажитые деньги через «Транскапитал»? Всё относительно.

— Их терпят не просто так, — сказал Бенедиктов. — Во-первых, Ганза быстрее всех осуществляет международные переводы. Во-вторых, это надёжный гарант сохранности капитала. В-третьих, они ориентированы на элиту и предлагают шикарные инструменты по наращиванию активов.

— Ясно-понятно, — перебил я. — Но ты понимаешь, какие бабки на кону?

— Разумеется, — Бенедиктов был олицетворением невозмутимости. — Поэтому я думаю. Вопрос стоит таким образом, чтобы получить доступ к тексту завещания. Исходя из текста, мы выработаем стратегию.

— Вряд ли они разглашают такие сведения, — скептически произнёс я.

— А вот здесь ты ошибаешься. По законам Ганзы при грамотно составленном запросе банк может поделиться сведениями с потенциально заинтересованным лицом.

— Серьёзно? Тогда действуй.

— Уже. Я буду держать тебя в курсе.

— Договорились. Но учти, меня заперли в семинарии. Заставляют на кампусе жить. Как только найду у них телефон, сразу перезвоню.

Я, кстати, видел таксофоны на территории кампуса. А ещё — в вестибюле общаги. Но есть подозрение, что все аппараты на прослушке, так что разговаривать придётся аккуратно.

Попрощавшись с Бенедиктовым, я отправился в подвал.

Кабинет отца Бронислава

Туровская консистория

Видеозвонок застал отца Бронислава врасплох.

Инквизитор катастрофически не успевал разгрести всю текучку перед отправкой в Пустошь. Сейчас, например, перед ним лежал список снаряжения и боеприпасов, который следовало проверить и утвердить в Супреме. Документ надлежало подписать, скопировать на электронный носитель и переслать по почте через Тайную Сеть.

В развернувшемся окне появилось симпатичное лицо Дин Айминь, отвечавшей за систему вооружений конвертоплана. Друзья называли карательницу Диной, на русский манер, но было у женщины и прозвище — Аминь. Очень меткое, если учесть огневую мощь, которой располагает Дин. В свои тридцать четыре года карательница выглядела максимум на двадцать. Низенькая, хрупкая, изящная и стройная. Вот только чёрно-синие рясы не дают за красивые глаза.