Непокорная на княжеском отборе (СИ) - Епринцева Яна

«Вот и всё…» — мелькает непрошеная мысль.

И тут же просыпается безумное желание вернуться, но я давлю его усилием воли.

Нет. Я не вернусь. И Бранибор не сможет до меня добраться, потому что нож вот он — зажат в моей руке. Повинуясь внезапному порыву, бегу вниз по дороге, в самый конец улицы. Я знаю, что это окраина населённого пункта. Дальше в паре километров от города течёт река и начинается лес. Именно туда я и спешу, пока ещё в груди теплится решимость.

Бегу, пока хватает сил, потом перехожу на шаг, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Двигаюсь вперёд, не давая себе передышки. Лишь возле бетонного моста замираю и смахиваю с глаз противные слёзы, что вновь и вновь скапливаются на ресницах.

Ступаю на мост и медленно шагаю к середине. Внизу шумит река, полноводная из-за таящего снега и льда. Заглядываю вниз, перегнувшись через бетонный блок, служащий ограждением, смотрю на беснующиеся волны и замираю, охваченная острой сердечной болью.

Рыдания сами собой вырываются из груди, и я больше не сдерживаю их. Плачу, громко в голос, кусаю губы, чувствуя во рту солёный металлический привкус.

— Мы никогда, никогда больше не увидимся… — выдыхаю срывающимся голосом и вытягиваю над рекой руку с зажатым в ней ножом.

Глава 30

Сегодня впервые выглянуло солнце. Яркие лучи пробивались сквозь ветви сирени, на которой уже налились почки, собираясь вот-вот раскрыться первыми листьями.

Мне вдруг захотелось выйти на улицу и пройтись вниз, к лесу.

Удивительно!

А ведь весь месяц стояла пасмурная погода. Ледяные дожди разбивали последние сугробы, а холодные ветра теребили заросли сирени, растущей под моим окном, заставляя жалобно скрести о стекло.

Встаю с кресла, откидываю плед и начинаю собираться. Солнечный день помогает немного взбодриться. Впервые за несколько недель надеваю верхнюю одежду и сама, без сопровождения дяди, выхожу на улицу.

До этого любые действия давались с трудом, даже поесть или принять душ я себя заставляла. Меня не оставляло одно-единственное желание — уснуть и не проснуться. Всё потому, что во снах моих был он… А в реальности — лишь острая боль, раздирающая душу на лоскуты ледяными когтями.

Хотя, говоря откровенно, лежать в постели и страдать времени не было. Дядя не обманул, он смог найти управу на Игоря.

По настоянию Алексея провели эксгумацию тела моего отца. После проведённой экспертизы выяснили, что умер он не естественной смертью, как значилось в документах из морга. В ходе обысков нашли и статуэтку, и остатки яда в сейфе у моего мужа. Теперь он находится за решёткой и ждёт суда. Убийство, мошенничество с документами, подделка завещания, это лишь часть его прегрешений, в ходе следствия выяснились другие тёмные делишки бывшего мужа, и теперь никакие связи ему больше не помогут.

Я давал показания против Игоря, с помощью дяди оформляла документы на вступление в наследство. Фирму и дом отца решила продать. Управлять бизнесом я не сумею, нет ни знаний, ни опыта, а жить в огромном особняке в одиночку нет никакого желания. Покупатели нашлись быстро, не без помощи дяди, конечно.

Что делать дальше, пока не представляю, мне не хочется ничего. Вот вообще. Сил нет на мечты или планы. Я просто живу по инерции, потому что так надо. Даже ненависть к мужу исчезла полностью. Мне совершенно плевать на него, как будто бы он просто посторонний человек, не имевший к моей жизни никакого отношения.

Бранибор… Вот имя, что я твержу, засыпая в слезах и просыпаясь. Не успев распахнуть глаза, сразу проваливаюсь в тоскливую душераздирающую тоску, и она не слабеет со временем, мне кажется, что даже, наоборот, усиливается.

Как он там? Готовится ли к свадьбе? Вспоминает ли меня хоть иногда? Состоялся ли отбор, ведь уже наступила весна?

Все эти вопросы крутятся в голове, не давая успокоиться. Плачу часто и горько, но слёзы не облегчают моих душевных терзаний. А любовь лишь крепнет день ото дня.

Спускаюсь по ступеням и шагаю к воротам. День, и правда, чудесный! Нет ветра, солнышко пригревает, сладко пахнет мокрой землёй и первой травкой, что уже начала пробиваться за оградой.

Нажимаю на щеколду, открываю боковую калитку и выхожу на пустынную улицу. В этом районе города всегда тихо и безлюдно. Местные жители не ходят пешком, они выезжают из ворот на дорогих машинах, направляясь по своим делам. А дома стоят на значительном расстоянии друг от друга, позволяя не слышать, что делается на участках соседей.

Выхожу на дорогу и шагаю по обочине в сторону леса. Тень от ветвей старых вязов, растущих по обе стороны, падает на асфальт, рисуя причудливые узоры. Вроде так хорошо, свежо и солнечно, но я не могу наслаждаться красотой пробуждающейся природы. Горечь и разочарование от потерянного счастья не дают этого сделать. Ещё слишком больно…

Дома заканчиваются, и теперь дорога тянется среди пустырей, серых, от прошлогоднего бурьяна. Впереди берег реки и бетонный мост.

Останавливаюсь, не смея идти дальше. Я не была в этом месте с того самого дня, как бросила скрамасакс в воду, лишив себя последней надежды на счастье.

Нужно вернуться в дом. Нет сил вспоминать тот день, когда сердце едва не разорвалось от горя и безумной боли.

Поворачиваю в сторону особняка дяди и собираюсь уже отправиться в обратный путь, как вижу что-то блестящее в зарослях бурьяна прямо возле обочины.

Просыпается любопытство. Что это может быть? Разбитая бутылка, отражающая солнечный луч? Нет, это не стекло, скорее фольга или что-то металлическое, натёртое до блеска.

Делаю шаг в сторону загадочного предмета, раздвигаю высохшие стебли лебеды, наклоняюсь.

И тут же сердце ухает вниз, а потом подлетает к горлу и отчаянно трепещет в нём, не давая сделать вдох.

Скрамасакс! Именно этот нож лежит на пустыре возле обочины дороги! Но этого не может быть! Я же выбросила его в реку. Он слишком тяжёлый, чтобы всплыть на поверхность, да и если бы это случилось, то он лежал бы на берегу, а не здесь.

Замираю, делая поверхностные вдохи, не в силах поверить своим глазам.

Рука сама собой тянется к ножу, но я отдёргиваю её и прячу за спиной. Нет, нельзя! Ни в коем случае!

Вот только взгляд не могу отвести от сверкающего на солнце лезвия, от рукоятки, отделанной золотом.

— Постойте! А ведь тот старый скрамасакс, он был украшен серебром! — восклицаю, от волнения даже не замечая, что начала говорить сама с собой. — Это другой нож!

И правда, ножи похожи, но это не тот магический предмет, что перенёс меня в мир князя и обратно. Здесь и лезвие тоньше, и форма рукоятки другая, да золото, ну или какой-то жёлтый металл на отделке, вместо серебра.

Выдыхаю. Но при этом болезненное разочарование охватывает всё моё существо, сжимая грудь.

— Не он…

Тяну руку к ножу, касаюсь гладкого лезвия, осторожно, чтобы не порезаться. И всё-таки как он здесь оказался? Это явно дорогая и редкая вещь. И вдруг вот здесь, посреди пустыря.

Повинуясь внезапному порыву, обхватываю пальцами рукоятку и чувствую, как в глазах темнеет, а я начинаю проваливаться в неизвестно откуда появившуюся пропасть.

Глава 31

Делаю глубокий вдох, как будто вынырнув из воды, зажмуриваюсь, боясь распахнуть глаза. Вокруг слышатся голоса, но разобрать слова не получается, потому что они сливаются в монотонный гул. Пахнет дымом и влажной весенней землёй, нагретой солнцем.

Я лежу на чём-то мягком, но всё равно чувствую дискомфорт. Подо мной прошлогодняя трава? Похоже, во всяком случае, колкие стебельки впиваются в кожу даже через одежду.

Где я, на пустыре? Но откуда голоса, откуда дым?

Делаю ещё один вдох и распахиваю глаза. Вижу ослепительно синее небо без единого облачка. Оно слишком высокое, яркое, совсем не такое, как обычно.

— Ну здравствуй, краса ненаглядная, — знакомый голос заставляет сердце подпрыгнуть и забиться подобно пойманной птичке.