Орден Святого Георгия (СИ) - Пылаев Валерий

Окажись хоть у кого-то из «братцев» автоматическое оружие, или вздумай они лупить из всех стволов разом, чудесная защита вполне могла бы и не выдержать — но сама способность остановить летящую пулю смотрелась так эффектно, что выстрелы с лестницы почти сразу стихли. И тогда Геловани ударил в ответ: шагнул вперед, одновременно поднимая обе руки, и вверх по ступенькам помчалась волна, которую я даже успел увидеть. Воздух зарябил, сгущаясь, и буквально снес три или четыре рослые фигуры, а кого-то, похоже, и вовсе швырнул в окно на площадке.

Вот она — настоящая сила Владеющего. А не какие-то там желтые глаза, зубы или волшебные клубки из сухой травы, грязи и гнилой упыриной плоти.

— Погнали дальше, поручик. Покуда не очухались.

Геловани развернулся и, поправив ворот куртки, снова бросился в коридор. И вслед нам больше не стреляли: то ли больше было некому, то ли уцелевшие «братцы» решили не связываться со сверхчеловеком, которому нипочем даже мощь огнестрела.

Летун удрал куда-то вбок. Не в очередную дверь апартаментов, не в окно и даже не на черную лестницу, а во второй коридор, примыкающий к основному справа. Видимо, специально выбрал и квартиру, и само здание так, чтобы иметь как можно больше запасных путей отхода, и теперь драпал со всех ног. Повернув за угол, я увидел только мелькающую в полумраке спину — и несколько раз пальнул наугад, целясь по ногам.

И, кажется, все-таки зацепил: летун запнулся, скользнул плечом по стене и снова поспешил прочь, но уже чуть помедленнее и явно прихрамывая.

— Давай, лови его, болезного! — Геловани хлопнул меня по плечу. — А я тут пока остальных попотчую.

«Братцы» понемногу очухивались после первого блюда и теперь сбегались на шум и пальбу буквально со всех сторон. Мне не очень-то хотелось оставлять его сиятельство с ними наедине, но особого выбора не было. Впрочем, судя по звукам, которые раздавались за спиной, дела у Геловани шли неплохо: выстрелы громыхали редко и как-то неуверенно, зато вопли и треск доносились до моих ушей с завидной регулярностью.

И эта какофония ненавязчиво намекала, что в этом мире фигня все, кроме пчел… То есть, сиятельных князей. Талант аристократов поднимал их над простыми смертными так высоко, что уравнять шансы не мог даже огнестрел. И если целители вроде Вяземской умели буквально вытаскивать людей с того света, то подобные Геловани, напротив, их туда отправляли.

И порой — в промышленных масштабах.

Я подобными силами, увы, не владел — так что приходилось полагаться исключительно на опыт, оружие и собственные ноги, которые уносили меня по коридорам старого доходного дома все дальше и дальше от схватки. Мне достался самый матерый и опасный противник, зато он был один — и теперь я мог, наконец, дать волю скрытому внутри охотнику.

Зверь хищно завывал в голове и просился наружу. Уговаривал, обещая прямо здесь и сейчас даровать сверхчеловеческую скорость, защитить хрупкое тело похожей на броню шерстью и заодно отрастить такой арсенал зубов и когтей, что «браунинг» с тремя или четырьмя оставшимися в магазине патронами тут же покажется детской игрушкой.

Но я держался — не только из здравого смысла, но и по привычке. Брал только то, что требовалось прямо сейчас: быстроту, легкие ноги, обоняние, которое вело меня по коридорам получше любых указателей. Мне уже даже не нужно было вглядываться в следы на полу, хотя и их оказалось достаточно.

То тут, то там виднелись сгустки крови. Ее было совсем немного, вряд ли пуля перебила крупный сосуд или серьезно повредила мышцы на ноге, и все же даже эти капли играли мне на руку. Летун терял силы и бежал все медленнее, его топот слышался буквально в дюжине шагов впереди.

— Стой! — рявкнул я, выскакивая из-за угла.

Прямо на нацеленные в меня стволы пистолетов.

Глава 19

Интересная все-таки штука — время. Вроде бы все понятно: сутки, час, минута и секунда. Дискретные и беспощадно-однородные, равные и неотличимые друг от друга… на первый взгляд. Но если вдуматься — как раз наоборот: заложенная в основе бытия одинаковость оказывается фикцией, и невольно задумываешься, что циферблат следовало бы разделить совсем иначе. Порой дни и даже года пролетают незаметно, а мгновения растягиваются в вечность — и это без всяких выкрутасов с магией.

Знакомо, не правда ли?

И вот сейчас как раз это со мной и случилось: «братцы» еще не начали стрелять, а я уже успел не только сосчитать их, но и заметить, у кого какой револьвер, кто уже прицелился в вывалившуюся из-за угла фигуру, а кто только выдернул оружие из-за пояса и теперь бестолково возится с курком.

Выручила старая привычка «заходить» по уму — не лететь всем корпусом сразу, а для начала высовывать в возможную зону обстрела только необходимый минимум: руку с пистолетом, один глаз и соответствующую ему часть головы. Вполне достаточно, чтобы самому поразить противника, не подставив ему мишень размером с полтела.

Так что технически-то я все делал верно — вот только скорость подвела, и остановить падение не получалось уже никак. И я летел за угол коридора прямо под прицел трех револьверных стволов. Оставалось только бить первым, не опережение — и я почти не целясь влепил по силуэтам в проеме остатки магазина.

Повезло — один выронил револьвер и упал навзничь, а второй согнулся, хватаясь за живот. На ногах остался только третий «братец», который успел всадить одну или две пули в стену, мимо которой я только что спикировал на пол. Его пришлось добивать по старинке: достать пальцами до края штанины, дернуть, повалить и уже на уровне плинтуса обработать до нужного результата рукоятью опустевшего «браунинга».

— Отдыхайте, родные, — прокряхтел я, поднимаясь.

Летун уже успел удрать — причем не дальше по очередному коридору, а, похоже, куда-то вверх: архитектор доходного дома явно не любил стандартные решения, и соседние парадные соединялись на уровне третьего этажа. Отличная планировка для того, кто предполагает полицейскую облаву: выходов из здания сразу становится вдвое больше — и это не считая крыши и окон верхних этажей, которые не в меру шустрому Владеющему подойдут не хуже дверей.

В отличие от меня.

— Стой, скотина! — заорал я, в две прыжка взлетая через целый пролет — А то ноги прострелю!

Выпущенные мною пули понемногу делали свое дело, и расстояние до летуна сокращалось. Я то и дело находил на ступеньках свежие сгустки крови, а топот и натужное дыхание слышались все ближе и ближе, чуть ли не прямо над головой. Беглец уже сообразил, что переиграть меня в скорости не получится никак, и единственная тактика, которая еще хоть как-то может помочь — забраться повыше, высадить окно, сигануть наружу и упорхнуть, как птичка из клетки: прыгать за ним с высоты четвертого или пятого этажа я уж точно не стану.

Так что летун ломился напропалую: после очередной пробежки по ступенькам я обнаружил очередные алые пятна и выбитую дверь на чердак. Шум раздавался уже совсем рядом, но на этот раз я не стал рисковать и заходил в пропахший голубиным пометом полумрак осторожно и неторопливо — насколько мог.

И не зря: летун все-таки не поленился обернуться, поймал на мушку тень, мелькнувшую в проеме, и нажал на спуск. Пуля прошла буквально в волоске, обжигая щеку, и я тут же перекатился вбок, уходя от второго выстрела. Которого, впрочем, не последовало: даже раненый, мой противник не терял хладнокровия и берег патроны. Знал, что времени заново набить барабан «нагана» я ему уже не дам.

— Остановись! Все равно ж не убежишь!

Я почти наугад выпустил две пули в темное нутро чердака, но, похоже, не попал: в ответ на выстрелы послышалась только возня и треск ломающегося дерева. В дюжине шагов впереди мелькнул дневной свет — и тут же исчез: летун лез сквозь слуховое окно на крышу.

— А ну стой! — Я рванул вперед, поднимая вековую пыль. — Стой, кому говорят!

Еле успел: после темноты под крышей солнце слепило так, что звериные глаза сыграли злую шутку: я на мгновение и вовсе потерял зрение, а когда оно ко мне вернулось, летун уже добрался чуть ли не до самого конька на ржавой кровле и явно собирался махнуть на ту сторону, к проспекту — для прыжка во двор его Талант вряд ли годился. Высокая тощая фигура ковыляла, изрядно припадая на левую ногу.