Кодекс Агента. Том 2 (СИ) - Снегов Андрей

— Еще две сотни! — не предлагает, а настаивает он.

— А расплачиваться ты чем будешь, аристо⁈ — с кислой ухмылкой интересуюсь я, решив впервые за вечер ответить на его оскорбительные уколы, применив древний принцип «Око за око, зуб за зуб!». — Уведомляю официально: я натурой не беру!

К лицу Апраксина приливает кровь, глаза краснеют, рискуя вывалиться из заплывших жиром глазниц, и он, пьяно покачнувшись, подается вперед.

— Я утоплю тебя в собственном дерьме! — цедит он сквозь зубы. — Ты не жилец, бастард!

— Успокойтесь, парни, успокойтесь! — кричит Трубецкой и подает знак Юсуповым.

Братья стремительно перемещаются за спину Апраксина и становятся по обе стороны от него. Девочки молчат и периодически закатываю глаза к потолку: видимо, они не раз становились невольными свидетельницами подобных сцен.

Ирония судьбы, иначе не скажешь. Действующие лица те же, что и в особняке Воронцовых в начале этой истории, но сейчас трое из четверых на моей стороне.

— Я принимаю ставку наследника Великого Рода Апраксиных, сделанную в долг! — громогласно объявляю я, глядя в камеру над столом. — Всего ты должен на банк четыреста фиолетовых фишек!

— Все достанется мне, можешь не напрягаться почем зря! — говорит Олег, устремив на меня презрительный взгляд.

Апраксина учил покеру отец, а меня — профессиональный игрок, катала. Для накачанного водкой Наследника Рода игра — одно из развлечений, будоражащих кровь, а для меня — необходимый навык. Не могу сказать, что читаю лица игроков, как открытую книгу, но весьма близок к этому. А такие, как Апраксин, пьяные и неконтролирующие эмоции — всегда были самой легкой добычей.

— Ривер! — объявляет крупье, поднимает карту над столом, задерживает ее на несколько секунд, а затем бросает на зеленое сукно.

К моей двойке десяток пришла еще одна! Фантастическое везение, но у Апраксина может оказаться тройка королей или даже тузов! Олег пьяно улыбается, он успокоился так же быстро, как завелся. Взгляд немного расфокусирован, но хорошо транслирует работу мысли. Парень явно рассчитывает размер ставки. Если бы он блефовал, то оглушил бы меня огромной суммой не раздумывая.

— Еще двести в долг! — предлагает он. — Не хочу разорять вновь испеченного аристо и ставить банк! Великий Князь Шувалов тебе не папочка, денег может и не дать!

Я смотрю на жалкую кучку жетонов, оставшуюся после наших безумных ставок, и лихорадочно размышляю. Для Шувалова оплатить эту сумму — сущий пустяк! Мы с Трубецкой на мою одежду потратили раз в десять меньше, но я не хочу унижаться перед стариком. Апраксин прав — Князь мне не папочка, чтобы гасить карточные долги непутевого сына.

— В долг больше не принимаю! — твердо заявляю я. — А то приемный папуля розгами выпорет!

— Ах ты ж мразь бесцветная! — Апраксин багровеет от гнева, презрительно щурится и замолкает, сжимая и разжимая огромные кулаки.

Я нанес еще один ответный удар. В детстве парня нещадно пороли, чтобы вбить в жирную голову толику ума, но особо в этом не преуспели.

Он не бросится в атаку, по крайней мере, до вскрытия карт, но на всякий случай я делаю шаг назад. Олег молча гипнотизирует меня и, кажется, хочет испепелить взглядом.

— Вскрываемся! — говорю я и предъявляю тройку десяток.

Апраксин смотрит на мои карты, словно загипнотизированный. Он явно не верит собственным глазам. И без того красное лицо становится багровым, и я опасаюсь, что здоровяка хватит апоплексический удар.

— Да ты, никак, шулер, бастард! — орет он, бросая на стол короля с тузом. — Катала, Тьма тебя забери!

В этот момент я искренне радуюсь, что наследник Оранжевых еще не прошел Инициацию, иначе ударил бы Силой, особо не раздумывая.

Он нападет неуклюже, но очень стремительно — бросается на меня прямо через стол. Юсуповы или не успевают среагировать, или не хотят этого делать. Уклоняюсь от удара пудового кулака, хватаю парня за руку и дергаю на себя, упираясь ногами в ножку стола.

Олег падает на столешницу всем своим немалым весом, тяжело охает, и дубовый стол под ним складывается. Зрители бросаются врассыпную, а я пробиваю лбом в бычий затылок.

Апраксин мгновенно затихает, и я, морщась от боли, удовлетворенно осматриваю дело своих рук.

— Все как обычно! — желчно замечает Нарышкина, недовольно кривя губки. — Водка, карты и драка на сладкое! Вам еще не надоело, мальчики⁈

Она разворачивается и уходит прочь не прощаясь. Наверняка в купе Цесаревича, думаю я, и ощущаю легкий укол зависти.

— Покажись! — подошедшая сбоку Наталья отвлекает меня от созерцания задницы Нарышкиной.

Она кладет ладони мне на виски, зеленые радужки вспыхивают, и боль медленно уходит. Ее глаза притягивают, будто бездонные озера, и я хочу, чтобы этот миг длился бесконечно.

— Этого дурака даже лечить не буду! — заявляет Романова, бросая недовольный взгляд на тушу Апраксина.

Распростершееся на обломках стола тело окружают Трубецкой и братья Юсуповы.

— За руки, за ноги — и в каюту! — говорит Андрей, а затем обращается ко мне. — Присоединяйся, мы его втроем не дотащим!

Апраксин весит килограмм сто двадцать, и нести его обмякшую тушу жутко неудобно. Хорошо, что в поезде отсутствуют четвертый и пятый вагоны, в которых обычно коротает время императорская чета. Пройдя через тамбур, мы попадаем сразу в шестой вагон.

Заносим Олега в его купе и с трудом укладываем на кровать животом вниз.

— Чтобы в собственной блевотине не задохнулся! — со знанием дела произносит Трубецкой и поворачивается ко мне. — С боевым крещением тебя, мой бесцветный друг! Не обращай внимания на его глупые выходки! Завтра проспится и будет извиняться! Мы с детства привычные, это еще один скучный день в жизни нашей тесной компании! Надеюсь, хотя бы ты ее оживишь!

— Да куда уж больше оживлять-то⁈ — парирую я.

— Совершенству нет предела! — одновременно отвечают Юсуповы, играя низкими обертонами голосов.

— Синхронные ответы — их фишка, — сообщает Трубецкой. — На барышень действует безотказно!

— Не пали контору! — деланно возмущается Радослав. — Мы еще патент не оформили!

— Лучше бы мы вчетвером вист расписали! — сокрушаюсь я, проявляя максимум дружелюбия, который способен из себя выжать.

— У нас впереди две недели, так что успеем еще! — отвечает Болеслав.

Болеслав или Радослав, их даже Разделенный не различит: парни в одинаковых красных пиджаках, белых свитерах и черных брюках.

— Дело сделано, придурок спасен — можно расходиться по кроваткам? — спрашивает Трубецкой, кивая на недвижимое тело Апраксина.

— А у тебя есть альтернативные предложения⁈ — интересуются Юсуповы хором.

— Ни одного! — отвечает Андрей и первым выходит из купе. — Встретимся на завтраке!

Близнецы исчезают за дверьми выделенного им двойного купе, я вздыхаю с облегчением и ухожу к себе. В голову лезут невеселые мысли. Сегодня я приобрел первого врага. Если продолжу в том же темпе, то на обратном пути эти ребята убьют меня, как в известном детективе «Кремлевский Экспресс».

Начинаю раздеваться: чтобы принять душ и лечь спать, но меня отвлекает тихий стук в дверь. Открываю, втайне надеясь увидеть Наталью, но меня постигает разочарование: облокотившись на угол резной дубовой панели, в проеме стоит Трубецкой.

— Если ты ждал Воронцову, то она уже развлекается с Юсуповыми в их двойной каюте, — сообщает Андрей.

— А ты завидуешь или стесняешься присоединиться?

— Незачем, я же был ее первым! — отвечает парень, и на его устах появляется горькая усмешка. — Кстати, до твоего члена цепкие пальчики Елены тоже доберутся, можешь не сомневаться!

— Спасибо за предупреждение, но я вряд ли смогу устоять!

— Может, разрешишь войти⁈

— Заходи! — смущенно бормочу я и освобождаю проход.

Я уже перестал опасаться, что парни узнают во мне того, с кем они дрались в особняке Воронцовых, но зачем Трубецкой пожаловал на ночь глядя?

— А Нарышкина отжигает с Романовым, — с легкой грустью произносит Андрей и останавливается перед окном.